Проблемы с алкоголем начались позже и Аня даже не сразу поняла, что была проблема. Рома, как и все, изредка выпивал по вечерам. Бутылку пива, две, три. Потом стал приводить друзей, которые шумели и не давали им с Машкой спать. Дочке тогда было четыре. Она еще ничего не понимала, да и сама Аня по-прежнему не видела проблемы, ведь на следующие две недели Рома превращался в примерного отца и мужа. А потом снова. И снова. Пока не дошло до того, что произошло полчаса назад.

А ведь Аня планировала праздновать Новый год. Наготовила еды: несколько салатов, курицу в духовке, биточки и даже торт, который стоял в холодильнике, завернутый в пищевую пленку. Все эти блюда Аня готовила на свои деньги, потому что денег у Ромы больше не было. Нет, он ходил на работу и даже изредка приносил домой заработок, но он отражался не хрустящими купюрами, а литражом, от которого у Ани уже развился практически рвотный рефлекс.

Сейчас, стоя посреди заснеженной дороги, Аня думала о том, что оставила дома шикарный стол, который наверняка подчистят приятели Ромки. Просто возьмут и съедят все подчистую, а ведь она готовила, старалась. Но возникшее словно ниоткуда желание вернуться и забрать все, отбить у разъяренного мужа, быстро сникло.

Аня понимала, что не выстоит против него. Ни морально, ни в первую очередь физически. Рома был выше, шире в плечах и сильнее, несмотря на то, что он уже давно себя забросил и даже отрастил небольшой живот на месте, где некогда были кубики.

– Мам…

От раздумий ее отвлекла дочка.

– Я замерзла.

Аня засуетилась, осознав, что они уже несколько минут стоят на месте. А у Мышки хоть и зимние ботиночки, но не очень теплые. На дорогие, фирменные, которые Аня присмотрела в магазине, у нее попросту не хватило денег. Дохода с подработки кондитером мало на что хватало. И не потому, что Аня не умела готовить. Она делала это отлично. Просто знакомые, которые ее знали, не хотели покупать у нее торты, опасаясь нестерильности на кухне, а незнакомцы хоть и брали иногда, но тоже с опаской и часто выпрашивали скидку, которую Аня давала, скрепя сердцем.

Им катастрофически не хватало денег. Ни на нормальную одежду, ни на пропитание, не говоря уже о развлечениях для дочки. Аня, будучи человеком без трудового опыта, не могла устроиться на престижную работу. Поэтому приходилось подрабатывать. Выпечкой десертов, шитьем на своей старенькой швейной машинке, а иногда и уборкой домов и квартир. Там платили больше всего, но брали к себе Аню не часто, опять же, из соображений безопасности. На дорогую одежду у женщины попросту не было денег, а то, в чем она приходила, выглядело отнюдь не презентабельно.

Аня не знала, куда они идут. Подруг у нее не было, а напрашиваться в новогоднюю ночь к знакомым, которые и так смотрели на нее свысока, только унижаться.

Не долго думая, Аня крепче сжала ладошку дочки и ступила на проезжую часть, вспомнив, что по ту сторону большой трассы, стоит лишь пройти немного, расположен вокзал. Там у них будет время поесть и подумать о том, что делать дальше. А ведь еще полчаса назад Аня считала, что труднее всего уйти из дома. А оказалось, что трудности поджидали их едва ли не на каждом шагу.

Машка отпустила ее руку прямо на проезжей части. Аня успела лишь обернуться и посмотреть, что случилось, как почувствовала сильный удар, а затем отлетела в сторону.

Глава 3

Для Германа все происходящее было подобно путешествию в прошлое. Совсем невеселая новогодняя ночь, автомобиль посреди дороги и окровавленный снег, который почему-то в числе первых попался ему в поле зрения. Стряхнув пелену, Герман быстро приземлился рядом с хрупким телом женщины. Хрупким, потому что даже под кучей одежды и теплой курткой было видно, что она не просто стройная, а он бы даже сказал излишне худощавая. По такой, как она, запросто можно изучать строение скелета. На наглядном примере.

Герман прекрасно знал, что делать в таких случаях. Приложить два пальца к шее, нащупать пульс, посчитать. Он знал, что по протоколу ее нельзя транспортировать, шевелить. По протоколу нужно вызвать скорую, но все дело в том, что на улице сильнейший за последние дни мороз. Пока скорая доедет, женщина окоченеет. Да и метель такая, что явно не способствует скорому приезду помощи.

Поэтому вместо исполнения протокола, Герман осмотрел женщину сам. Впрочем, в близости она ему и не женщиной вовсе показалась, а девочкой. Хрупкой, нежной. Как выдержала такой удар и падение – одному богу известно. И что вообще она делала посреди заснеженной трассы за несколько часов до Нового года? Еще и с ребенком. О ней, несмотря на то, что девочка плакала и тянула к маме свои руки, Герман напрочь забыл. И вспомнил лишь когда собрался поднять ее мать на руки и отнести в свою машину. А там доставить в больницу для более тщательного обследования.

– Почему мама не просыпается? – спросила девочка, поднявшись на ноги следом за Германом, который уже держал хрупкую женскую фигуру на руках.

И все-таки, ему не показалось, по ней определенно можно изучать скелет. Она была легкой, словно пушинка.

– Она обязательно проснется, – заверил он девочку и зашагал к своей машине.

На то, чтобы разместить женщину на заднем сидении, ушло несколько минут. Следом он кивнул девочке на свой автомобиль, но она упрямо замотала головой.

– Мама говорит, нельзя к чужим дядям садится в машину.

– Это мама правильно говорит, но сейчас ситуация другая. Твоей маме нужно в больницу. Я могу вызвать скорую, но ждать ее придется еще очень долго. Так что твою маму в больницу отвезу я. А поскольку оставить тебя посреди заснеженной трассы в одиночестве я не могу, то тебе придется забраться к маме и поверить мне, что я хороший.

– Вы плохой, – серьезно заявила девчушка со смешными завитушками волос, торчащими из-под шапки. – Вы сбили мою маму.

– Ты ведь хочешь, чтобы с твоей мамой все было хорошо?

Герман знал, что он идет ва-банк, но время поджимало. Неизвестно ведь, насколько сильными оказались повреждения у незнакомки.

Девчонка кивнула и, наконец, забралась в его машину. Аккурат на заднее сидение к маме. Прижалась к ней плотно-плотно и зажмурила глаза, видимо, боясь неизведанного.

Долго думать у Святова не было времени, так что уже через минуту они мчались по заснеженной трассе в его больницу. Туда, где врачи еще не успели достаточно принять на грудь, чтобы не провести осмотр пациента.

В его отделении вообще по праздникам не пили. Ждали, зная, что будет наплыв. И он неминуемо был. Всегда. Герман на смене в Новогоднюю ночь не был давно, но знал из рассказов других, что дела здесь обстояли точно так же, как и тогда, когда он не упускал ни одну минуту, посвящая все свое рабочее время спасению жизни пациентов.

Пока гнал по трассе, периодически смотрел в зеркало заднего вида. На девчушку со светлыми кучеряшками и на женщину. Слишком какую-то бледную, худенькую. Эта бледность бросалась в глаза и ржавым гвоздем торчала из мыслей. Будучи хирургом, Святов не мог не знать, при каких обстоятельствах пациенты бывают такими бледными, но на первый взгляд кровотечения у женщины не было, разве что… разве что только внутренне. Но эти мысли Святов погнал от себя еще быстрее.

Если она умрет…

Он не представлял, как будет жить с чувством вины. Не знал, как жил тот, кто сбил его семью и никогда не хотел знать. Никаких “войти в положение” в отношении этой мрази он испытывать не хотел. И уж тем более не думал, что может оказаться на его месте хоть когда-нибудь. Сглотнув, Святов вдавил педаль газа в пол сильнее.

Глава 4

– Женщина, не больше двадцати пяти лет, внешних повреждений нет, без сознания. Возможно, внутреннее кровотечение. После… ДТП, – отрапортовал, уложив незнакомку на каталку.

Святов, было, ринулся следом, но Любовь Матвеевна его неожиданно остановила.

– Не на смене ты, Герман Львович. Домой езжай, праздник все-таки.

– Не могу домой, – сказал упрямо. – Мне надо знать, что с ней.

– Сиди тогда, жди, – указала ему на коридор. – Там все сделают, ты же знаешь.

– Знаю. Это я ее… – проговорил сдавленно. – Я ее сбил. С дочкой. Но ее она оттолкнула.

Любовь Матвеевна, знавшая Германа едва ли не лучше себя, понимающе кивнула. Не думала она когда-то увидеть его в таком положении, даже предположить не могла, что человек с таким стажем вождения…

– Тогда тебе тем более туда нельзя. Не по протоколу.

Герман кивнул. Он и сам знал, что не по протоколу. Что уже через полчаса тут будут полицейские, чтобы расспросить о случившемся. А он… он даже не знал толком, что сказать. Как он их сбил? Герман едва ли помнил. В какой момент они выскочили на дорогу – тоже не мог сказать. И ведь не пил! Ни капли. Никогда бы за руль под градусом не сел. Просто дороги у них такими действительно не бывают. А девушка оказалась не в то время и не в том месте.

– Это она? – Любовь Матвеевна указала на девушку, одиноко стоящую в сторонке у стены.

– Она.

– Хорошенькая. Может, ее тоже проверить?

Герман поднял голову и посмотрел на Любовь Матвеевну так, словно она сказала что-то невероятное. Но в эту минуту оно так ведь и было. Он почему-то так сильно сконцентрировался на бледной девушке, что совсем забыл о его дочери, а ведь…

Этого категорически нельзя было делать! Кому, как не хирургу с многолетним стажем было знать, что даже самое легкое падение и удар, могут привести к непредвиденным последствиям.

– Надо, Любовь Матвеевна. Срочно.

Вот только девочка его приказа не оценила и только к ней попробовали подойти, со всех ног рванула к выходу. А там – рукой подать до проезжей части. Все это за секунду промелькнуло в мыслях Германа. Не понимая, что делает, он подорвался с места и побежал за ней. Быстро. Так, как наверное никогда в своей жизни не бегал. И нагнал беглянку уже у дороги. Подхватил на руки, подавил сопротивление и прижал к себе. Крепко-крепко, но аккуратно, как самое ценное сокровище.

Девочка в его руках затрепыхалась, чтобы освободиться, а затем и вовсе расплакалась. А что делать с плачущими детьми Герман не знал. Точнее, уже не помнил. Так давно он с детьми не имел дела, что теперь держать эту девочку на руках было очень непривычно. До зуда хотелось опустить ее на пол, но он не представлял, как девчушка отреагирует, а потому не стал этого делать.

Вместо этого мягко погладил ее по спине. Раз и еще раз, пока она не прекратила разводить мокроту и не посмотрела на него удивительно голубыми глазами.

– Ничего плохого тебе не сделают, – уверенно заявил Святов. – Осмотрим только, можно?

– Но у меня ничего не болит.

– Знаешь… однажды сюда привезли мальчика. Тебе сколько лет?

– Шесть.

– Вот… А ему восемь было. Упал, поскользнувшись. И знаешь что?

– Что? – заинтересованно переспросила девочка.

Святов поймал себя на том, что даже не знал, как ее звали.

– В голове у него мы потом нашли много-много лишней жидкости, которую пришлось оттуда убирать. А ведь у него тоже ничего не болело.

– А откуда эта жидкость там взялась? – Святов заметил заинтересованный взгляд пары голубых глаз и улыбнулся.

Сейчас все дети такие любознательные? Вместо того, чтобы испугаться, девочка продолжала допытываться и с интересом смотреть на Германа. А он неожиданно ощутил себя подозрительно спокойно и легко. Так, словно не было нескольких лет страданий по своей семье.

Тряхнув головой, Святов терпеливо объяснил девочке, как в мозг к мальчику попала лишняя жидкость, но даже тогда она не испугалась, а продолжала спрашивать и спрашивать.

– Давай так, – наконец, произнес он. – Ты позволишь себя осмотреть, а я взамен буду рассказывать тебе разные интересные истории.

– Такие, как про мальчика? А как его звали?

Святов нахмурился, но как бы он не старался, а вспомнить имя мальчика у него не получалось.

– Не помню уже. Давно это было. А тебя… как зовут тебя?