Временами в ней просыпался ворчливый Сквидвард, и она ненавидела окружающих, особенно жизнерадостных, ведь их счастье загораживает обзор и искажает объективную картинку. Как и Сквидвард, Фаина была апатична, необщительна и саркастична – больше ничего не остается, когда тебе не суждено быть понятым хоть кем-то.

И еще один пример для подражания – Патрик. Девушка часто ощущала себя такой же неуклюжей тупицей, неизвестно как ускользнувшей от властной руки естественного отбора.

Обучаясь в вузе, она успела побывать и в роли Сэнди Чикс. Испытывала жадное любопытство к миру, задавала слишком много вопросов, грезила философскими системами и этическими экспериментами. Пока не поняла, что люди спокойно живут без этого. Им это просто не нужно, да и ей тоже, если смотреть с практической точки зрения.

Но чем старше становилась Фаина, тем сильнее ей хотелось походить на главного героя. Верить в чудеса и в доброту людей, уметь радоваться сущим пустякам, встречать каждый день с улыбкой, находить плюсы в самых дрянных ситуациях. Смеяться и плакать искренне.

И все менее достижимой становилась эта мечта.

Пока Фаина пялилась в экран, ничего не видя перед собой, Мила следила за сюжетом, смеялась и комментировала что-нибудь, не замечая, что подруга не отзывается. Подобное с ней происходило часто. Но стоило Миле напрямую обратиться к ней, та вздрогнула и вернулась из глубин сознания.

– Фэй?

– А?

– Говорю, в туалет хочу.

– И в чем проблема? Выход там.

– А если там будет он?

– Кто? – не поняла Фаина.

– Ну, тот самый. Маньяк.

– Ну и что? Просто не стой рядом с ним долго.

– Почему?

Фаина вздохнула и посмотрела в окно. Не стоило раскрывать все карты. Все равно ведь не поймет.

– Просто поверь мне на слово. Его лучше избегать.

– Да что у вас тут происходит? – с подозрением прищурилась Мила.

– У нас тут общага, тротил мне в зад! – Фаина пригрозила кулаком неизвестно кому, пытаясь развеселить и отвлечь подругу. Та была испугана и не скрывала этого.

– Ладно, я пошла. Если что, буду кричать.

– У нас, конечно, грязные туалеты, но не настолько же, – подыграла Фаина.

– Ты сегодня прям шутница. – Мила состроила рожицу и изменила голос на самый противный, чтобы сообщить это.

– Иди уже, пока в очередь не попала. Я за тобой полы мыть не буду.

Девушка достала из сумочки бумажные платки с миньонами и тихонько вышла. Пользуясь отсутствием бдительной подруги, Фаина потянулась к секретному отделению, достала конфету, сорвала этикетку, спрятала ее в карман, бросила блестящий леденец в рот и тут же раскусила.

Как жаждала она ощутить этот желанный и запретный яблочный привкус, кисло-сладкий. Но вместо этого во рту сделалось гадко, будто жуешь большую таблетку парацетамола, не запивая водой, и своей горечью она вяжет тебе язык, вызывая спазм.

Пришлось выплюнуть на ладонь кусочки леденца, словно битое зеленое стекло, поднести к лицу, обнюхать. Полупрозрачные, мокрые от слюны, они пахли и выглядели абсолютно так, как и полагается конфетам. Фаина тронула их кончиком языка. Горчит. Бред какой-то.

Пришлось выбросить эту и достать новую в надежде, что это был глюк – ее ощущений или самой жизни – и надо скорее сделать вид, что не заметил его. Но и вторая конфета отдавала горечью, и третья.

Фаина грязно выругалась. Что происходит? Это уже не смешно. Карамель не бывает горькой, конфеты не могли испортиться, ведь там сплошной сахар.

Вкусовые рецепторы сошли с ума. Бывает ли такое при ее болезни? Никто не упоминал о подобных симптомах – ни врач, ни на форуме в интернете, хотя, казалось бы, на форумах обожают приплетать все возможные и невозможные признаки.

Выбросив все три конфеты в мусорное ведро, Фаина испугалась. Нужно было срочно убедиться, что она не сходит с ума. А что еще поможет убедиться в этом, как не алкоголь? Девушка протиснулась за шкаф и достала оттуда тяжелую бутыль золотистого рома, жадно сорвала крышку, глотнула из горла, не опасаясь, что за столь неприглядным занятием ее может застукать Мила.

Нет, с ромом все было в полном порядке. Пиратское пойло из золотых запасов отправилось на законное место, ждать самого черного дня. Как будто он еще не наступил.

Фаина глубоко вздохнула. Все хорошо. Просто, возможно, с ее рецепторами и правда что-то не так. Например, так организм сопротивляется новой дозе сладкого сразу после приступа.

Наверняка это некие непознанные внутренние механизмы и всему найдется рациональное объяснение. Просто не нужно паниковать и придумывать глупости. Ну кто мог подложить тебе горькие конфеты, чтобы поиздеваться? Или обмазать твои конфеты чем-то… не надорвав фантика? Все это бред. Нужно подождать до завтра и попробовать снова.

Но где же Мила? Как-то слишком долго ее нет. Почему не возвращается? Неужели и правда попала в очередь? Сколько времени прошло, пока Фаина пыталась разобраться со своими ощущениями? Девушка обулась и вышла из комнаты, предчувствуя неладное.

Этаж казался пустым, если смотреть от балкона, и неестественно тихим. Не к добру это.

Девушка ускорила шаг. Она заглянула в туалет, на кухню, на лестничный пролет, но не нашла подруги. Звать ее по имени казалось глупостью. И тут зазвенел в спертом воздухе колокольчик – робкий смех Милы, смех маленькой девочки, которую рассмешил взрослый дядя, и она не смеет показать своих эмоций во всю полноту, как не смеет и не показать их вовсе.

Фаина нахмурилась и сжала зубы.

Она обнаружила Милу у раковин рядом с душем, в другой части этажа, далековато от функционирующего туалета. Мила была не одна, компанию ей составлял Ян. Молодой мужчина нависал над нею стеной из лакомой плоти, облокотившись мускулистой рукой о стену над розовой головой Милы.

Девушка вжималась в эту стенку лопатками, запрокинув личико вверх, чтобы Яну было удобнее гладить ее подбородок и губы, что-то тихо и непрерывно нашептывая. Они глядели друг другу в глаза так, словно ничего извне не могло бы нарушить эту связь. Мила то и дело хихикала, тая от прикосновений грубых мужских пальцев к своей нежной коже.

Она вся превратилась в мягкое податливое тесто в умелых руках этого мерзавца. Еще немного, и он сможет делать с нею что хочет. Прямо сейчас взять за руку и увести, дабы воплотить самые грязные фантазии.

Оба не заметили Фаину, что не на шутку разозлило ее.

– Мила, а ну-ка идем отсюда. Эта компания не для тебя.

Мила медленно повернула голову на звук, с трудом заставляя себя оторваться от зеленого взгляда. Она выглядела зачарованной. Потерянной и сонной. Пришлось взять ее за руку и насильно вырвать из гипнотического плена. Тело девушки поддавалось как мармеладная тянучка.

Ян и не думал препятствовать. Он глядел на Фаину с интересом и даже неким вызовом. Мила была словно не в себе, но, оказавшись на расстоянии от Яна, более-менее очухалась. Грозно посмотрев на соседа напоследок, Фаина увела подругу. Та еле переставляла ноги и то и дело оборачивалась, приоткрыв рот.

Минут двадцать продолжалась бессмысленная беседа, больше похожая на допрос проблемного подростка под наркотой строгими родителями. Мила будто ничего не могла вспомнить, как и ответить за свои поступки. Сколько бы Фаина ни билась, не удалось узнать ничего адекватного.

Вскоре Мила решила, что лучше ей, наверное, пойти домой. Фаина проводила ее, а возвращаясь к себе, столкнулась в коридоре с соседом и с нескрываемым раздражением задела его плечом.

– Держись от нее подальше.

– А от тебя? – тут же нашелся он.

Она оставила вопрос без ответа, хотя он обжег ее, пробрал до самых костей. Как мог Ян спросить у нее подобное? Наверняка просто издевался.

Фаина поспешила к себе. Нужно было еще многое осмыслить в тишине – без сладкого, но хотя бы с тем, что ей оставили как утешительный приз.

Глава XIII,
в которой Фаина выходит из себя и жалеет об этом

Дьявол может вводить людей в искушение, пользуясь также их предрасположениями. Ведь тело, предрасположенное к похоти или к гневу, легче поддается внушениям, связанным с этими страстями.

Яков Шпренгер, Генрих Инститорис, «Молот ведьм»

Фаина училась жить без сладкого, и давалось это предсказуемо тяжело.

Организм все еще сбоил – вкусовые рецепторы так и не вернулись в норму. Запрет есть то, что тебе хочется, морально тяготил. Ей казалось, уже целую вечность она ощущала проклятую горечь вместо желанного вкуса, который успокоил бы нервы. Теперь она испытывала удовольствие лишь от алкоголя. Она сошла бы с ума, если бы ей не оставили и этого.

Невыносимо хотелось ощутить вкус шоколада – пусть даже крошечной конфетки размером с горошину. В супермаркетах, двигаясь мимо рядов со сладостями, видя прямо перед собой все эти венские вафли с воздушной начинкой, разноцветные леденцы, густо покрытый медом чак-чак, разнообразие батончиков в молочном шоколаде, нугу с мармеладными вкраплениями и мини-тортики, Фаина испытывала мучения, несравнимые с муками ада. Ей хотелось сесть на пол и плакать. И неважно, что это ничего не изменит.

Ее лишили физической возможности употреблять любимые сладости, и не было иного выхода, кроме смирения, но к нему еще нужно было прийти. Безвыходность положения сводила с ума.

Иногда Фаина выпивала слишком много, и ее посещало безумное желание – купить себе несколько шоколадок и съесть назло, из вредности, несмотря на нестерпимую горечь во рту. Зажать нос и сожрать, бездумно, без остановки.

Кто сотворил с ней это и зачем?

Девушка старалась все свободное время забивать голову, лишь бы мыслей о странных выходках ее организма, а также о вероятном виновнике всего этого, там не оставалось. Возможно, когда-нибудь это пройдет. Или хотя бы ослабнет. А пока что придется быть раздражительной и злой. И пусть окружающие пеняют на себя.

В тот злополучный вечер Ян вновь переключил тумблер своего темперамента. Из молчаливого флегматика с печатью перманентной усталости на лице и взглядом, полным нетерпимости ко всем несовершенным вещам, его окружающим, он превратился в шумного гуляку, озорника и фата, смысл жизни которого заключается в том, чтобы как можно скорее прожечь молодость. В такие моменты гедонизм в нем достигал апогея.

Похожее бывало и раньше, но Фаина до сих пор не уловила, как это у парня получается совмещать в своем характере взаимоисключающие черты. Склонность любого человека к подобной переменчивости – по щелчку пальцев – была предупреждающим звоночком. Хотя, если подумать, таких звоночков прозвенело уже слишком много.

И вовсе это не пресловутая многогранность личности, о чем предполагали некоторые соседи, когда речь заходила о Яне и его переменчивости. Фаина была убеждена: это тот тип неискренности, когда люди ведут себя по-разному в зависимости от компании, в которой оказались. Что вряд ли заслуживает восхищения.

Ассортимент масок на лице никогда не нравился Фаине, как и способность быстро эти маски менять. И жаль, что Ян оказался таким тривиальным. С его внешностью подошло бы постоянно поддерживать образ молчаливого мизантропа с выразительным взглядом и темной душой, сокрытой за толстым панцирем высокомерия.

Иногда он таким и был, но сам же это амплуа разрушал.

Фаина привыкла быстро разочаровываться в людях, но Ян и тут сумел прыгнуть выше головы. Вечером он привел шумную компанию – множество девушек и парней, включая Кирилла со своей пассией, чтобы смешать в один адский коктейль водку, громкую музыку, танцы и грубые животные заигрывания. Должно быть, вся толпа не уместилась в 405-й – топот и голоса постоянно слышались то на кухне, то в коридоре, то на балконе. Горластая орда под руководством Яна заполонила этаж.

Взрывы смеха, звон стекла и визги поначалу не особо беспокоили Фаину. Что ей чужие развлечения, пока есть наушники, интернет и стаканчик пива? Главное, что в ее комнату никто не лез.