Парни достали печенье и болтали без умолку, то и дело ядовито подкалывая друг друга похуже базарных хабалок. Фаине были интересны их разговоры, но, с другой стороны, казалось слегка нечестным подслушивать. Девушка неосознанно замедлилась, чтобы побыть здесь подольше. Предлог у нее все-таки имеется, плюс она уже была на кухне, когда они явились, так что алиби есть.

Насколько стало ясно, планировалась театральная постановка на религиозно-философскую тематику. В беседе то и дело упоминались Данте, Вергилий, Иов, черные пудели, а также бочка с вином, которая оказалась главной проблемой реквизита.

– Да к черту все, оставим бочки Диогенам! – Кулак бахнул по столу. Безапелляционно.

– Нет, ты не понимаешь, слушай, вы тоже слушайте, хватит уже зубоскалить, – затараторил светловолосый парень с яркими безумными глазами и быстрой жестикуляцией. – Слушай, как ты можешь, ты ведь читал текст! Без этой сцены никак нельзя, ее невозможно просто взять и выбросить, во что тогда превратится смысл, где он будет? Ты бы попробовал выбросить из Евангелия сцену, где Христос превращает воду в вино? Нет? Вот и не надо того же делать с Антихристом. Как будто он чем-то хуже! Того же поля ягода, ага. Нет, бочка имеет существенное значение, несет огромную, я повторяю, огромную смысловую нагрузку! Вы где хотите, там и найдите мне эту бочку, хоть сами соберите, но без нее я вам ставить ничего не буду, вот вам мое слово. Без чертовой бочки с вином ослабнет контекст, и будет это уже не театр, а черт знает что. Dixi!^[5]

– Вот именно: только черт это и знает. А мы – нет. И где нам эту бочку достать? И кровь Христову заодно.

– Кстати, о черте.

Тут Фаина насторожилась и незаметно покосилась на них. Ладонь ее сама по себе замедлилась.

– Что скажешь, Ян?

– Полагаешь, эта роль мне подходит? – Сколько сарказма в голосе.

– Ну ты сам посмотри на свой оскал, братец, на свой взгляд посмотри в зеркало, в конце концов! Неужели тебе никто не говорил, что ты дьявольски хорош?! У тебя внешность подлеца, хочешь ты или нет. Роль Мефистофеля создана для тебя, уверяю!

Раздался смех, заставивший Фаину вздрогнуть. Кружка чуть не выскользнула из мыльных пальцев. Нет сомнения: рассмеялся Ян. И этот звук никого не смутил, кроме нее.

Парни вели себя столь непринужденно, будто кроме них здесь никого не было. Впрочем, в общежитии каждый привык делать вид, что не замечает соседа. Это понятно. Любому нужна хоть временная иллюзия, что у тебя есть личное пространство.

Вот и Ян, кажется, забылся в кругу друзей. Фаина и не подозревала, что этот человек умеет веселиться и порой с его лица сползает маска непроницаемости. Неестественный лающий смех стал для нее откровением.

– Люди… вы такие интересные, – вздохнул Ян, обхватив пальцами кружку с чаем и выискивая зеленым взором нечто важное на дне.

– Ну и манеры, душечка. Что это с вашей самооценкой, позвольте узнать? – манерно заговорил светловолосый, но не без иронии.

– А что с нею?

Сосед определенно потешался, подчеркивая, будто не имеет ничего общего с человечеством. Фаина не понимала, почему никто, кроме нее, не воспринимает эти заявления всерьез.

– Знал я, что вы засранец, да не думал, что настолько.

– Да он просто в роль вживается, – отшутился Кирилл.

– Я не стану играть дьявола. Это смешно.

– Но почему? Тебе эта роль несказанно подходит. Никто не сыграет его, как ты.

– Пытаться изобразить потустороннюю силу, о которой знаешь только по книжкам, – это слишком человечно, – отмахнулся Ян, сморщившись. От этой гримасы всего на миг его лицо стало каким-то… или это боковое зрение подводит?

– А ты, что же, бог среди людей? Или, может, сверхчеловек?

– Точно не первое, – усмехнулся Ян. – Это место занято, к счастью, не мною.

– Ты из плоти и крови, как и все люди. Такой же, как мы.

Звякнула ложка, и на кухне стало слишком тихо. Куда-то делась дружеская беседа, в которой каждый мог острить и не извиняться за колкости. Утекла по водостоку вместе с пенной водой. Фаина замерла и прищурилась. Ей вдруг показалось, будто Ян говорит все это с точным расчетом, что она услышит. Использует замутненные формулировки, чтобы позволить ей додумать, дофантазировать.

Или это снова паранойя.

Ей стало не по себе. Лучше бы она сразу ушла в свою комнату и не стала частью этой неловкой ситуации. Странные все эти ребята, даже страннее, чем она.

– А ты проверял?

Голос – чистый синий бархат, интонации дразнящие, но в то же время снисходительные. Будто бессмертный, уставший от жизни, просит убить себя, но знает, что это невозможно.

Напряжение достигло критической отметки. Скрипнул стул, словно кто-то откинулся на спинку, принимая вызов. Фаина удерживала себя, чтобы не повернуться. Как же глупо она сейчас выглядит со своей грязной посудой!

– Что же мне прикажешь, ножом тебя пырнуть?

– Попробуй.

Раздался нервный смешок, и вновь невозмутимое молчание Яна.

– Девушка, а не подадите мне нож?

– Эта подаст, – усмехнулся знакомый голос. – Держи карман шире.

Впервые говорит о ней, но к ней не обращается.

– Не хватало мне тут поножовщины, – спокойно ответила Фаина, стряхивая лишнюю влагу с посуды. – Как только уйду, хоть на шампурах сражайтесь.

Шутку оценили, но среди общего смеха недоставало лишь одного – лающего. Напряжение сошло на нет. Разговор вскоре вернулся в прежнее русло (все понимали, что так будет лучше), а Фаина ушла к себе, так и не дослушав, чем кончился спор о системе Станиславского. Видимо, товарищи Яна воспринимали его замашки как способ продемонстрировать разбухшее эго. Может, они и правы. Им виднее.

В комнате девушка схватила сосательную конфету и легла на кровать так, чтобы ступни оказались на подушке. Всегда удобнее думать, уставившись вверх и закинув ноги на что-нибудь. Это дарит чувство свободы и независимости от обстоятельств, будто… будто живешь счастливой жизнью и не желаешь ничего большего.

Случится ли когда-нибудь подобное и с нею?

Удивительно изменчив этот Ян. В компании друзей он без стеснения ведет себя как закадычный весельчак и к тому же провокатор. Но стоит ему оказаться с кем-то один на один из блока… Когда-то давно на парах по психологии им рассказывали, что у человека не может быть признаков сразу двух полярных темпераментов, например флегматика и холерика. А если такое и проявляется, это либо откровенное лицемерие, либо проблемы с психикой.

Стук в дверь заставил Фаину посмотреть на часы. Для Дениса рановато.

– Ну и кто там?

– Это я.

На пороге с виноватым видом показался Гена. Он был в одних шортах, но намерение принять душ выдавали еще и полотенце на плече, и ковш в руке. Фаина уже знала, что ему нужно.

– Слушай, Афина: дай-ка мне мыло!

– Долго сочинял?

– Или шампунь. В общем, что-нибудь такое. У меня кончилось.

– Ты хотел сказать не «кончилось», а «с прошлого раза так и не купил, свинья ленивая».

– Ну дай, пожалуйста, иначе я приду к тебе ночью грязный и лягу в постель…

– Достаточно. Убедил.

– Буду тебя обнимать. Прижиматься сзади своим потным вонючим… – злорадствовал Гена, сев на своего любимого конька.

– Ну все. Меня сейчас вырвет.

С преувеличенным негодованием Фаина протянула юноше мыло. Их обычная игра.

– Второе за этот месяц. Поразительная чистоплотность, учитывая то, как ты постоянно воняешь. Чего ухмыляешься? Думаешь, не понимаю, что пользуешься моей добротой?

– Но ты же не можешь мне отказать, верно?

Фаина промолчала, сжав губы, чтобы сдержать глупую улыбку.

– Пора мне переходить с мыла на что-то более существенное. – Гена нагло подмигнул и ущипнул Фаину за нос.

– Не дождешься, – отмахнулась та, шлепнув его по руке.

– Ну я пошел, пока очередь не набежала.

– Стой. – Девушка схватила его запястье и потянула на себя, прикрывая дверь. – Хотела у тебя спросить кое-что.

– Приду ли я сегодня ночью?

– Да нет же, хмырь озабоченный. Иди сюда.

Пришлось прижаться к нему, чтобы настроить на иной лад и перевести разговор в нужное русло. Странное дело, но Фаина часто обнималась с Геной без видимой причины. Когда подкатывала нужда или возникала неловкая ситуация, когда слова были лишними, – они касались друг друга, не задумываясь, как это выглядит со стороны. Точно так же можно приобнять брата или дядю. Вот только между Геной и Фаиной всегда сквозило нечто большее, нежели теплая дружба.

– Ну что тебе опять в голову такое взбрело? – спросил сосед, погладив девушку по волосам.

– Тебе не кажется, что у нашего новоиспеченного жильца слишком замысловатый темперамент?

– Х-хо! «Кажется». И не только мне. Видела бы ты, каким ласковым и нежным он бывает, когда общается с комендой, например. И не пахнет от него тем, чем он становится, когда всплывает к нам на этаж.

– Как ты думаешь, кем он притворяется: душой компании в своем кругу или угрюмым мизантропом среди соседей?

– Думаю, он притворяется одним из нас.

– В смысле? – Фаина даже испугалась, как это похоже на ее собственные ощущения о Яне. Иногда он казался чем-то инородным.

– По-моему, это очевидно. Если кто-то ведет себя радикально по-разному с различными людьми, это не человек вовсе, а хамелеон.

– Хамелеон… – с облегчением повторила Фаина и вспомнила читанный в школе рассказик Чехова с таким же названием. – Просто признай, что давать людям клички – не твое, и смирись с этим.

– Ну твоя же прижилась.

– Только ты так и считаешь.

Гена поморщился, раздумывая над ответной колкостью, но так ничего и не успел выдать.

– Ну все, проваливай уже мыться, а то всю комнату мне завоняешь, псина.

– А ты кого-то ждешь, что ли?

– А вот это не твое собачье дело.

Парень хохотнул, оценив каламбур, и Фаина со смешанными чувствами осознала, насколько нормально звучит его смех в сравнении со смехом Яна. Сопоставление произошло неосознанно и в том же режиме продолжилось внутри нее, однако уже по другим параметрам. Раньше ей и в голову не пришло бы искать различия между Яном и Геной. Оказалось, таких различий множество. Лишь место проживания общее.

– Не вздумай мне тут изменять, – подначивал Гена, пригрозив указательным пальцем, – а то сама знаешь…

Фаина сорвала с его плеча полотенце и хлестко ударила по обнаженной груди. Надоедливый сосед наконец-то сбежал, прихватив тряпичное орудие мести. Девушка с улыбкой прикрыла дверь, размышляя о том, что насчет хамелеона Гена, на самом деле, очень верно, пусть и бегло, подметил.

Примерно через часик заявился Денис, по обыкновению распахнув дверь ударом ноги без всякого предупреждения. Фаина вздрогнула и повернула голову, отложив «Заратустру» в сторону.

– А вот и я! – заявил парень, сбрасывая капюшон и расправляя длинные волосы.

– Привет, жопа. – Девушка резво подскочила с кровати.

Первым делом она показала ему свой новый йо-йо. Сначала в статике, затем в динамике. Парень бросил свои вещи на пол и принялся оценивать игрушку. Как и Фаина, он был пристрастен к различным побрякушкам из прошлой эпохи, к которым нынешняя молодежь относилась с брезгливой снисходительностью.

«Все новое – лишь хорошо забытое старое», – любил говаривать Денис.

У йо-йо была глянцевая красная катушка с золотыми драконами на каждом диске и ярко-желтая петля. Просто держать ее в руке приносило чистое удовольствие, а тяжелый подшипник создавал приятный эффект упругости при подъеме.

Пока Денис устраивал петлю на среднем пальце и с видом восторженного ребенка тестировал силы гравитации и инерции, Фаина с умилением наблюдала за человеком, которого, наверное, могла назвать другом в той же мере, что и Гену. Хотя это были совершенно разные люди.