Можно написать текст – прозаический или стихотворный. Можно наговорить на диктофон, стараясь интонацией передать ваши переживания, как в театральной постановке. Можно снять видео, напеть, сыграть на музыкальном инструменте, можно нарисовать, вылепить или даже станцевать.

Это может получиться сразу, а возможно, придется возвращаться к заданию несколько раз. Вам не нужна какая-то специальная подготовка: мы все способны выражать себя, когда перестаем убеждать, что не умеем этого.

В глубинной аналитической психологии считается, что мифы, в том числе религиозные, – это сообщения коллективной души человечества каждому индивидууму. И поэтому мы должны понимать, разгадывать их содержание на глубоком символическом уровне.

Важно вдуматься в слова, которые звучат в Книге Бытия, а потом цитируются как слова Иисуса Христа в Евангелиях от Марка и Матфея: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей…»

Непосредственно в тексте речь идет об уточнении ветхозаветных законов о разводе. Но если мы шире смотрим на значение этого послания (как и следует делать с метафорическими текстами), то слово «человек» мы должны понимать в значении «личность», а не только «мужчина». Каждый текст создается в определенное историческое время, и форма его несет отпечаток обстоятельств того времени. В I веке нашей эры естественно было говорить о личностных процессах развития преимущественно в мужском роде, ведь до вопросов социального равноправия полов еще очень далеко. И речь здесь, конечно, не только о том, как разводиться или не разводиться, но и о том, что именно отсоединение от родительских фигур и отношений с ними в своей эмоциональной и психической реальности и перенос внимания, центра жизни и интересов на парную историю любви со своим избранником или избранницей – это и есть путь индивидуации, путь развития.

Почему некоторые тексты становятся особенно значимыми и влиятельными в истории человечества? Очевидно, не потому, что они говорят о буквальном или о частностях. Ну какое, например, нам сегодня дело, как разводились иудеи две тысячи или даже шесть тысяч лет назад? А Библия по статистике остается самой читаемой книгой на планете. К счастью, даже если мы не делаем этого сознательно, наша душа, наша психика считывают из таких текстов символический уровень смыслов.

Итак, как же удается нам «прилепляться», то есть быть ведомыми любовью? Всегда интереснее, если есть сюжеты, разворачивающиеся на наших глазах – в нашем эмоциональном присутствии и при чувственном соучастии, – а не просто объяснения и рассуждения. Когда есть, например, Он и Она – главные герои. Здесь и начнется их история.

Глава 2. «В начале»

Машина заглохла уже на лесной дороге.

– Прекра-асно! – На его лице появляется то самое выражение, которое она странным образом любит: как будто видит в нем одновременно и взрослого уверенного мужчину, и мальчишку, капризного и непоседливого. – Теперь будешь злиться на меня?

– Почему?

– Ну потому что я плохо подготовился к поездке, не привел в порядок машину.

– Ты сейчас точно со мной разговариваешь? – улыбается она. – Или с кем-то из своего прошлого?

– Нет никакого прошлого, будущего. Есть только здесь и сейчас.

– Согласна. Здесь и сейчас я сама переживаю, что ты во мне разочарован.

– Я? Тобой?

– Ну из-за того, что я вообще не вожу машину, что я не такая уж боевая подруга.

– Да я никогда и не думал, что ты должна.

– Выходит, мы говорим друг с другом, а представляем каких-то несуществующих людей?

– Так, все! – смеется он. – Хватит анализировать, мы не на работе! Пошли!

– Куда?

– Ну куда-куда? Заведу тебя в лес, и проверим, действительно ли ты не ориентируешься в пространстве, как говорила. – Он выходит из машины.

– Очень смешно! Дом недалеко, что ли?

– Дойдем. А потом я придумаю, что делать с машиной. Погоди… А что у тебя на ногах?

– Хочешь сказать, что все это время не видел, во что я одета?! – смеется она.

– Ну… Я был сосредоточен на другом. – Он смущенно улыбается. – Как бы все не забыть. На тебе точно удобная обувь?

– Ты же знаешь, что на мне, как всегда, – она изображает беззастенчивое кокетство, – замшевые туфли на шпильках и шелковые чулки. Самая подходящая одежда для леса. Ты же так обо мне подумал?

– Так и подумал! – смеется он. – Все, идем!

Она выходит из машины, берет вещи, но вдруг замирает с восторгом.

– Какая красота!

Она чувствует, будто каждая клеточка тела здоровается с густым древесным ароматом, а глаза изучают калейдоскоп лесного мира.

– Идешь?

– Подожди.

– Ты сомневаешься? – нахмурился он.

– Сомневаюсь? Я просто любуюсь… А почему ты спросил? Может, это ты сомневаешься?

– Да-да-да, конечно. – Откуда-то нарастает раздражение. – Я сомневаюсь, моя машина сломалась – это, конечно, плохой знак, и из-за меня нам надо идти пешком!

– Так невыносимо чувствовать себя неидеальным?

Она смотрит на него, по сторонам, видит раскидистый дуб неподалеку.

– Иди сюда.

И она первая идет к дубу. Они устраиваются на траве у корней, слушают лесные голоса.

– Что?

– Давай спросим себя: мы действительно хотим этого?

– Давай просто помолчим.

Есть теория, что композиторы не сочиняют музыку, они обладают способностью слышать тонкие звуковые волны природы и просто записывают то, что слышат. Если попросить мысли немного помолчать, можно услышать свою собственную музыку.

Попробуйте услышать, где бы вы сейчас ни находились, какая музыка звучит внутри вас прямо сейчас? Сладостная? Веселая? Тревожная? Патетичная? Романтичная? Печальная? Озорная? Какая еще?

– Ты что слышишь?

– Что я готова остаться. Моя музыка такая, знаешь, как раннее барокко – мягкая, торжественная и приглашающая. Я думаю, если бы мы попали на «Химическую свадьбу Христиана Розенкрейца»^[4], там бы так играли. «Высшая мудрость – это не знать ничего». Помнишь? Так что надо идти. – Она улыбается.

– Помню, там не у всех все хорошо закончилось, – хмыкает он, щурясь на солнце.

– Ну уж конечно, без гарантий. «Человек никогда не знает, какое добро Бог намеревается принести ему».

– Твоя жизнерадостность меня всегда поражает.

– А ты? Что слышал ты? – Ей нравится его ирония, нравится все, в чем они похожи.

– А я будто слышал чьи-то голоса, – отвечает он серьезно. – Может быть, предков?

– И что сказали?

Он уклончиво пожимает плечами.

Она проводит пальцами по извилинам на старом стволе.

– Смотри, тут какие-то линии, вот здесь, где коры нет. Непонятно, это случайно жучки выточили или, может, кто-то нарисовал? Как древние знаки… Вот парусник, а это, кажется… На рыбу похоже… Может, здесь когда-то было море? У предков.

– Думаешь, нужно отправляться в плавание?

– Не знаю, что тебе еще нужно для подтверждения. – Она смеется, показывает на небо. – Смотри: и облако похоже на парусник!

– Фантазерка!

– Ну скажи еще, что тебе не нравится фантазировать!

– Нравится-нравится. Ты клиентам тоже предлагаешь: «Когда вы в чем-то сомневаетесь, возьмите несколько минут, попробуйте отвлечься от мыслей и послушать звуки вокруг, как если бы это была музыка, и представить, в какой ситуации может звучать такая музыка».

– Конечно, и еще добавляю: «Кто лучше воспринимает визуальные образы, может приглядеться к узорам, линиям прямо рядом с ними и подумать, какие ассоциации рождаются, на что это похоже. Это и будут подсказки от вашего бессознательного. Бессознательное разговаривает с нами образами».

– И что говорят? Работает?

– Вполне.

– Похоже на шаманство.

– Можно подумать, ты не делаешь чего-то подобного. Что там тебе лесные голоса сказали?

– Слушай, мы вообще нормальные?

– Ненормальные не задаются такими вопросами, – смеется она. – Все, пошли. А то скоро проголодаемся, а в доме, как я понимаю, еще печку топить надо.

– А может, обратно? Вызовем эвакуатор, междугородное такси, а?

– Ну в смысле! Мы выкроили два выходных, и что теперь – просто вернуться?

– То есть ты готова быть под одной крышей со мной в старом доме посреди леса, чтобы слушать себя?

– И тебя тоже!

– Просто чтобы думать и говорить о любви?

– Ничего себе «просто»! А кто говорил, что люди к нам в терапию приходят на самом деле для того, чтобы научиться любить?

– Да мы, может, рождаемся для того, чтобы научиться любить.

– Ну вот! Мы оба знаем, что сейчас у каждого из нас – не самый простой период в жизни и что нам нужно такое особенное погружение.

– Страшно.

– Страшно, – она кивает. – Твой страх какой? Давай их подружим?

– Начинается!

– А что? Хорошая же штука!

Попробуйте представить свой страх как реального персонажа и попытаться понять, что ему нужно, для чего он пришел.

Они поднимаются и, продолжая болтать, идут по лесной тропинке, скрываясь за деревьями.

Какими вы представили себе Его и Ее?

Похож ли кто-то из них на вас?

Похожи ли они на кого-то из ваших знакомых или любимых персонажей?

Когда представите их как можно более реалистично, задайте себе вопросы: «Почему они говорят то, что говорят? В чем их мотив? Чего они хотят?»

Есть психоаналитическая шутка: «Если вы говорите обо мне, на самом деле вы говорите о себе. А вот когда вы говорите о себе, вот тогда вы говорите обо мне». Имеется в виду идея «я»-высказываний. Если человек говорит мне: «Ты злой!» – возможно, он сам злится в этот момент. А вот если он скажет: «Я говорю с тобой и чувствую злость» – это скорее будет означать, что именно я делаю что-то, вызывающее злость.

То, что вам пришло в голову о мотивах и чувствах персонажей, – это то, как вы себя ощущаете в настоящий момент. Как это может быть связано с текущим периодом в вашей жизни? Ваша фантазия об этих персонажах может описывать ваши половинки души. Какие половинки? Нашу внутреннюю историю отношений с самими собой, наших внутренних партнеров.

Глава 3. Любовь внутри и снаружи

Печь растоплена. За окном особая густая вечерняя синь.

Она смотрит на язычки пламени, всполохи углей и по детской привычке любительницы пофантазировать высматривает, какие фигуры, какие образы привидятся в узорах теней на своде топливника. Появляются танцующие пары, бегущие пары, летящие пары… Пары, пары, пары… Одна из них почти слилась в единое целое – фигуру, похожую на индийское многорукое божество, а потом что-то щелкнуло и разлетелись от жара угольки сухой ветки, пары распались и исчезли в жарком пепле.

– «Люди совершенно не сознают истинной мощи любви, – читает он из потертой книги, – ибо, если бы они сознавали ее, они бы воздвигали ей величайшие храмы и алтари и приносили величайшие жертвы, а меж тем ничего подобного не делается, хотя все это следует делать в первую очередь. Ведь Эрот – самый человеколюбивый бог, он помогает людям и врачует недуги, исцеление от которых было бы для рода человеческого величайшим счастьем…»

– Ничего себе! Откуда здесь «Пир» Платона? – удивляется она.

– Все, что тебе нужно услышать, находит тебя в самом неожиданном месте. – Он бросает на нее многозначительный взгляд.