Запеканка разогревалась в духовке и через полчаса должна была быть готова, так что я предложила Оскару пойти в гостиную и поиграть с игрушками. Он пошел со мной, покорный и уступчивый, однако не проявляя энтузиазма. Мы сели на пол у коробок с игрушками, и я принялась вынимать из коробок разные штуки, в надежде заинтересовать его. Оскар следил за мной, но не присоединялся. Меня это не слишком удивило. Могут пройти дни, если не недели, прежде чем он сможет расслабиться настолько, чтобы играть. Все дети разные.

– Ты понимаешь, почему оказался под опекой и будешь жить у меня? – спросила я его. Несмотря на то что его социальный работник должен был объяснить это и мы с Оскаром уже говорили об этом в машине, при том огромном количестве информации, которую ему нужно было понять, при свалившихся на него стрессе и тревоге, легко было забыть то, что он услышал.

Оскар не ответил, и я сказала:

– Я – временный приемный родитель, и я живу здесь со своей семьей. Мы будем заботиться о тебе, пока твоя мама не может этого делать.

Я надеялась, что ребенок его возраста поймет, если происходящее описать таким образом. Мисс Джордан, учительница Оскара, говорила, что Оскар хорошо владеет английским и уровень его знаний выше среднего. Однако Оскар беспомощно взглянул на меня и спросил:

– Мамочка заботится обо мне?

– Да, думаю, да. Обычно о тебе заботится мама. – Такое впечатление сложилось у меня, и так же думали социальный работник Оскара и его учительница. Но Оскар казался озадаченным, и, поскольку мы очень мало знали о нем, я подумала, что следует прояснить ситуацию. – Твоя мама заботилась о тебе до того, как уехала? – спросила я.

– Заботилась? – повторил Оскар вопросительно.

– Да, готовила тебе еду, стирала одежду, играла с тобой?

– Нет. Может быть. Иногда, – ответил он, сбитый с толку.

– Кто еще о тебе заботился? – сказала я.

Оскар пожал плечами.

– Я не знаю, как их всех зовут.

– Это дяди, которые привозили тебя в школу?

– Иногда.

Теперь происходившее у Оскара дома казалось еще более сложным, чем думал его социальный работник. Бо́льшая часть детей, оказывающихся под опекой, формируют связь со своим главным воспитателем и лояльны к нему – как правило, это родитель или кто-то из родственников, – даже если этих детей покидают или плохо с ними обращаются. Часто из преданности главному воспитателю дети пытаются изобразить его в лучшем свете, чем он того заслуживает, но это не был случай Оскара. Казалось, Оскар не понимал самой концепции заботы о нем.

– Когда мама дома, готовит ли она для тебя еду, проводит ли с тобой время? – пытаясь зайти с другой стороны и доставая из коробки игрушку, безмятежно спросила я.

– Она работает, – ответил Оскар, наблюдая за мной.

– Хорошо, но когда она не на работе, разве не она заботится о тебе?

Оскар опять пожал плечами – теперь он выглядел встревоженным, так что я снова решила сменить тему. Когда он почувствует себя более свободно, надеюсь, он расскажет больше.

– Не волнуйся, – сказала я. – Давай пойдем посмотрим, как там запеканка. – Предложив Оскару руку, я повела его в кухню, где он на безопасном расстоянии от горячей духовки ждал, пока я открывала дверцу и перемешивала запеканку.

– М-м-м, пахнет здорово, – проговорил Оскар.

– Отлично. Еще пятнадцать минут, и она будет готова. Что хочешь выпить?

– Воду, пожалуйста.

Я налила стакан воды и поставила на стол рядом с приборами Оскара. Мы стараемся сидеть на одних и тех же местах за обеденным столом, как и многие семьи. Я показала Оскару его место. Люси и Адриан должны были прийти с минуты на минуту, и я только начала рассказывать о них Оскару, когда услышала голос Люси.

– Привет, мам! – крикнула она, отчего Оскар вздрогнул.

– Тихо, Люси, – в ответ крикнула я. Люси ринулась в кухню.

– Привет, Оскар! – воскликнула она в восторге от встречи. Люси – профессиональный помощник в яслях, и я знаю, что иногда на работе ее просят слегка поумерить энтузиазм, но меня радует ее общительность и то, что она счастлива. Когда она попала ко мне в качестве приемного ребенка, замкнутая и страдающая расстройством пищевого поведения (история Люси изложена в книге «Ты будешь любить меня?»), все было совсем иначе. Она удивительно хорошо справилась со своими проблемами, и сейчас она член моей семьи. Я удочерила ее и люблю так же, как своих родных детей – Адриана и Паулу.

Сказав несколько слов Оскару, Люси пошла наверх переодеться. Пять минут спустя появился Адриан – гораздо менее эффектно. Войдя, он поздоровался с Оскаром, поцеловал меня в щеку и, спросив, как прошел мой день, отправился к себе переодеваться. Позволив им с Люси привести себя в порядок, я позвала всех ужинать. Я подала запеканку, и мы уселись есть.

Я всегда имею в виду, что первые несколько дней наш новый приемный ребенок может ощущать себя некомфортно. Он оказывается в окружении новых людей, знакомится с их – незнакомыми ему – привычками, и особенно это касается поведения за обеденным столом, когда люди сидят близко друг к другу, шумно обсуждая, как прошел их день. Люси развлекала нас смешными историями о ребенке в ее яслях, а Адриан немного рассказал о том, что происходило у него на работе (он бухгалтер-стажер). Паула поделилась новостями о колледже, а я – о приемном родительстве и канцелярской работе на неполный день, которой я в основном занимаюсь дома. Пока мы беседовали и ели, я наблюдала за Оскаром. Он, казалось, не возражал против всех этих разговоров или против того, что его окружали незнакомцы. Он поел хорошо, попросил добавки и съел пудинг. Его тревожность вновь проявилась позднее, после ужина, когда мы начали готовиться ко сну. Я прочла ему сказку на ночь в гостиной и в семь вечера сказала, что ему пора в постель.

– Я должен спать наверху? – спросил он.

– Да, милый, наши постели там.

– А можно я буду спать на полу внизу?

– Нет, это было бы очень неудобно, – ответила я. – Дома ты спишь в кровати? – Мне прежде приходилось работать с приемными детьми, которые вынуждены были спать на диване или на матрасе на полу, так как у их семей не было денег на кровать.

Оскар ничего не сказал, однако пошел со мной в ванную, где я приготовила для него свежее полотенце, зубную щетку, мыло, мочалку, чистую пижаму и все остальное из моих запасов.

– Я не хочу принимать ванну, – сказал Оскар, когда мы вошли внутрь.

– Хочешь вместо этого принять душ? – спросила я.

– Нет. – Он снова сделался встревоженным.

– Хорошо, сегодня просто умойся как следует. Думаю, ты устал. Можешь принять ванну завтра. – Обычно я никогда не настаиваю, чтобы в первую ночь у меня ребенок принимал ванну или душ; предпочитаю подождать, пока он почувствует себя со мной более комфортно.

Я включила воду в раковине и подождала, пока Оскар умоется, осторожно касаясь щеки, на которой был синяк.

– Он должен сильно болеть, – сказала я.

Оскар пожал плечами. Я подумала, что мисс Джордан правильно поступила, заставив Оскара рассказать, как он получил эту отметину на лице. Он очень мало разговаривал со мной, но у мисс Джордан было четыре месяца, чтобы заслужить его доверие, а меня он знает всего несколько часов. Я надеялась, что со временем Оскар начнет верить мне и откроется.

Оскар вымыл руки и почистил зубы, после чего я протянула ему его пижаму.

– Помочь тебе переодеться, или мне подождать снаружи? – проявляя уважение к его личному пространству, спросила я.

– Я хочу спать в моей одежде, – сказал Оскар, немедленно встревожившись. – Пожалуйста, позвольте мне спать в моей одежде. – Его глаза наполнились слезами.

По моей спине пробежала ледяная дрожь. Я надеялась, что ошибаюсь, но когда ребенок не хочет раздеваться, это может быть признаком того, что он подвергался сексуальному насилию.

Глава третья
Защищая Оскара

Обеспокоенная тем, как Оскар отреагировал на необходимость переодеться на ночь, я взяла его пижаму, и мы пошли в спальню. Определенно, я не стала бы заставлять его, но надеялась, что смогу уговорить переодеться и также узнаю причину, по которой он не хочет этого делать. Объяснение могло быть абсолютно невинным, хотя, будучи весьма опытным приемным родителем, я сомневалась, что это так.

На улице все еще было светло, и я спросила Оскара, любит ли он спать с задернутыми шторами, или их лучше слегка приоткрыть. В первую ночь у меня дома я всегда спрашиваю детей о таких вещах, как и о том, как им нравится их спальня. Подобные маленькие детали помогают им устроиться на новом месте, в чужой для них комнате.

Оскар ответил:

– Я сплю с задернутыми.

– Хорошо.

– Ты любишь спать с включенным или выключенным светом? Я могу приглушить свет немного, если хочешь. – Я подумала, что, если сделаю обстановку в его комнате более привычной для него, Оскар сможет почувствовать себя более защищенным.

Он не ответил, так что я показала ему, что имела в виду, выключив и включив свет, а затем приглушив его.

– Включить или выключить? – спросила я снова. – Или приглушить?

– У меня дома он часто включается и выключается, – сказал Оскар. – Я от этого просыпаюсь.

– Ты хочешь сказать, что свет мигает? – Я была слегка озадачена. Я подумала, что, возможно, он жил в густо застроенном районе, где фары машин светят в окно спальни, или, может, поздно ночью вспыхивает и гаснет неоновая вывеска.

– Они постоянно его включают, – проговорил Оскар.

– Кто?

– Люди в доме.

– О. Что это за люди, милый?

Он снова умолк. В приемном родительстве очень часто бывает, что ребенок неохотно делится личным, и приемные родители (и социальные работники) вынуждены стать детективами и осторожно выведывать у него информацию. Также нам нужно быть чуткими к ситуациям, когда ребенок начинает о чем-то рассказывать, поскольку то, что он в действительности пытается сказать, может оказаться неочевидным.

– Эта комната – твоя спальня, и здесь будешь спать только ты, – подчеркнула я, надеясь, что это поможет ему почувствовать себя в безопасности. – Я не буду входить в твою комнату и включать свет, если ты не захочешь. Ты можешь держать дверь открытой или закрытой – как тебе хочется. Когда нужно будет вставать в школу, я постучу в твою дверь, чтобы разбудить тебя, и тогда ты можешь крикнуть: «Войдите!»

– Вы постучите в мою дверь, – повторил Оскар, словно он не понимал, что я имею в виду.

– Да, вот так. – Я вышла, приоткрыла дверь, постучала и сказала: – Это Кэти. Можно войти? И ты говоришь: «Да, входите».

Я показала ему еще раз, и на второй раз он отозвался:

– Да, входите.

– Прекрасно, – сказала я. – Молодец. Помни, это твоя комната. Ты здесь хозяин. Хорошо?

Он кивнул и, думаю, в этот момент начал осознавать, что будет здесь в безопасности, так как его лицо стало менее напряженным, и Оскар принялся рассматривать комнату. В отсутствие его вещей в ней было особо не на что смотреть: мебель, постеры на стенах. Я принесла сюда коробку с игрушками и несколько мягких игрушек. Сейчас Оскар немного расслабился, и я подумала, что могу попросить его переодеться. Мне правда нужно было переодеть его на ночь, чтобы выстирать его школьную форму, и к тому же, я не хотела, чтобы он привыкал к одежде, в которой ходил днем.

– Оскар, я подожду снаружи, пока ты переоденешься в пижаму и ляжешь. Потом, когда будешь готов, можешь сказать: «Войдите!» Не дожидаясь, пока он откажется, я вышла за дверь, прикрыла ее и постояла немного. Через несколько минут раздался тихий голос Оскара:

– Я в кровати. Вы можете войти. – Я улыбнулась.

Несмотря на разрешение, прежде чем войти, я постучала.

– Прекрасно, – сказала я, собрав одежду Оскара. – Я постираю ее, и завтра, когда ты пойдешь в школу, она будет готова.

– Вы отвезете меня в школу? – спросил Оскар; его личико выглянуло из-под одеяла.

– Да, и заберу тебя. А сейчас я хочу, чтобы ты попытался уснуть. У тебя был очень утомительный день. Поцеловать тебя на ночь? – Я всегда уточняю такие вещи, иначе подобное предложение может оказаться неприятным вторжением в личное пространство ребенка и напугать тех, с кем плохо обращались.

Оскар выглядел встревоженным. Он покачал головой.