Возвращаюсь с боксом лекарств и стаканом воды. Нахожу нестероидный противовоспалительный препарат и вручаю Демиду сразу две таблетки.

Он несколько долгих секунд смотрит мне прямо в глаза, сидя в вымученной позе, а потом забирает таблетки и запивает их.

Мой взгляд падает на его горло, которое дергается от движения большого кадыка. Втягиваю носом воздух и отвожу взгляд в сторону.

Проходит минута, прежде чем «барин», соизволив, благодарит меня.

– Спасибо, – произносит он таким тоном, что мне хочется треснуть его по второй ноге.

Забираю пустой стакан и ставлю на тумбочку. Я вроде бы опять собираюсь уйти, но замечаю, что травмированное колено прилично отекло. Черт.

Сдерживаю крик, что он заслужил это, и опускаюсь перед ним на корточки. Уф… не лучшая поза. До боли кусаю себя изнутри за щеку, чтобы не проводить параллель с утренним пиздецом.

Я всего лишь хочу помочь и снять с себя тупое чувство вины за физический ущерб, который нанесла в целях своей же безопасности.

– Что ты делаешь?! – с подозрением сощуривается он, а когда я берусь за его ногу, чтобы осмотреть, этот ненормальный резко скидывает мои руки. И в первую очередь причиняет боль себе, потому что нога непроизвольно дергается.

Я бросаю на него раздраженный взгляд.

– Я хочу осмотреть твое колено! Тупица!

– А я не хочу этого. Иди спать. Возвращайся в постель к своему жениху, иначе я подумаю, что ты выпрашиваешь добавки.

Мои брови взлетают вверх. Жар приливает к щекам и затрудняет дыхание. На этот раз благодаря злости!

– Тебе обязательном быть таким мудаком?

– Нет. Но с тобой хочется быть мудаком.

Я сдавленно выдыхаю – мол, ни хрена себе! – и, поднявшись, упираю руки в бока.

– Послушай. Во-первых, то, что я сделала тебе утром… это, на минуточку, вообще тебе не предназначалось, так что хотя бы поэтому ты не имеешь права быть таким скотом, а во-вторых, – демонстративно загибаю пальцы, – я не знала про твое чертово колено и ты сам нарвался, потому что я просила отпустить по-хорошему. Но ты, кажется, любишь пожестче.

Последнее звучит двусмысленно, но, видимо, только для меня: то, каким озлобленным становится лицо Демида, заставляет меня переживать по другому поводу.

– Значит, братец, уже просветил тебя, – с каким-то презрением бросает он и резко поднимается, но, зашипев от боли, падает обратно.

Упрямый баран.

Наплевав на его хамство, я снова собираюсь осмотреть колено.

– Вали на хрен, – сдавленно рычит он, растирая место ушиба. Я даже отсюда вижу, что у него воспаление. И достаточно хорошее, судя по отеку.

– Уйду, когда осмотрю, – огрызаюсь в ответ.

– Да, что ты, блядь, привязалась? – Демид поглаживает колено и морщится от дискомфорта, добавляя сдавленным рынком: – Дохрена знаешь, что ли?

Ух… Как же он меня бесит! Поэтому я выпаливаю, не скрывая своего раздражения:

– Я мануальный терапевт, на секундочку. Так что – да, кое-что знаю. – Демид меняется в лице, выглядя немного скептически, но я натягиваю неестественную улыбку и заканчиваю баталии притворно сладким голосом: – А теперь, будь любезен, прекрати вести себя как глупый подросток и дай мне осмотреть твое колено.

Я осторожно сгибаю колено Демида, по крайней мере пытаюсь, но чувствую ограничение подвижности и характерный щелчок, после которого он выдергивает ногу и болезненно стонет.

М-да. Тяжелый случай.

Прочищаю горло и стараюсь не реагировать на его скверный характер.

– Боль вокруг колена или внутри?

– Не знаю, – ворчит он и, сжав челюсть, сам шевелит ногой. – Внутри… или вокруг… сука, – морщится и ударяется затылком о спинку дивана, проглатывая новый стон.

– Боль резкая или постепенно возрастающая?

– Резкая, – выплевывает Демид, будто вопросы раздражают его больше, чем боль в колене.

– Ясно.

Протяжно вздыхаю и сажусь на пятки. Задумчиво сжимаю губы, постукивая пальцами себя по бедрам и мысленно прикидывая график работы Виталия Ивановича, нашего травматолога-ортопеда.

– Ну и что тебе ясно? – его низкий нетерпеливый голос вырывает меня из раздумий.

Вскидываю брови и развожу руками.

– Сложно что-то сказать без нормального обследования. Но, думаю, у тебя проблема в мениске. На месте ушиба приличная гематома, ее нужно проколоть, чтобы обеспечить отток крови и снизить давление на травмированный участок. Завтра отвезу тебя в нашу клинику. Нужен рентген, МРТ, и посмотрим, что еще скажет специалист. Если что,сразу там все тебе и сделают.

Демид откидывается на спинку дивана, морщится от боли, но при этом бросает небрежно:

– И так пройдет.

Нет, я, черт возьми, будто со стенкой поговорила.

Вскакиваю на ноги, немного… нет, я охренительно злая!

Мне его типа уговаривать нужно?

– Это не шутки, – строго начинаю я. – Хочешь довести до операции или остаться инвалидом?

Его высокомерие преобладает над разумом. И я убеждаюсь в этом, когда он впивается в меня уничтожающим взглядом, раздраженно раздувая ноздри. И это вместо благодарности.

– Не нужно на меня так смотреть.

– А ты не лезь, куда тебя не просят. У меня такое бывает. Пройдет. Завтра куплю мазь.

Я вскидываю руки, задерживаю дыхание, а потом выдыхаю и хлопаю ладонями по бедрам.

– Ты с рождения такой идиот, или что? У тебя ограничена подвижность и щелчок, который, скорее всего, свидетельствует о перемещении поврежденного мениска внутри сустава! Какая на хрен мазь?! – Раздраженно взбиваю волосы. – В общем, я спать, а утром будь готов ехать в клинику. И надеюсь, ты будешь держать язык за зубами. Максу не обязательно знать, по какой причине твое колено раздувается так, будто из него хочет вырваться монстр!

С этими словами я разворачиваюсь и топаю босыми ногами в спальню. О сне, конечно, и речи нет, поэтому остаток ночи я провожу в поисках удобной позы, но, в конце концов, встаю и плетусь на кухню, чтобы приготовить Максу завтрак.

Смотрю на часы. Пять утра. До будильника еще полчаса.

Отлично, успею сначала освежиться.

Взяв из шкафа чистое белье, принимаю ободряющий душ. В ванной мне теперь очень хочется все поменять, чтобы не думать о вчерашней ситуации с Демидом. И я ничего не могу поделать: сердце начинает колотиться быстрее при воспоминании о его прикосновениях и извращенных наклонностях…

Хотя я не уверена, что смена дизайна поможет. Так, все! Забыли. Это одно сплошное недоразумение, которое больше никогда не повторится.

С этой мыслью я вытираюсь полотенцем, надеваю трусики, влезаю в джинсы и поверх кружевного лифчика натягиваю укороченную футболку.

Но прежде чем выйти из ванной, даю себе немного времени и сосредотачиваюсь на своем дыхании, которое тоже пострадало от непрошеных воспоминаний. Почему я вообще… Качаю головой. Разве память не должна автоматически избавляться от плохого?

Глубоко вздохнув, я толкаю дверь и выхожу, мысленно пытаясь подготовиться к очередной баталии с высокомерной задницей.

Я знала, что есть мужчины, которые даже под дулом пистолета не обратятся за помощью в больницу, но я и не думала, что это может быть таким раздражающим.

У Макса абсолютно точно нет таких проблем. Он не то что обращается за помощью, когда петух клюнул, он ходит и на профилактические приемы заблаговременно, до проблемы. В общем, относится к совершенно противоположному типу мужчин.

Я замираю, когда захожу на кухню и сталкиваюсь с мускулистой спиной Демида. Обхожу кухонный островок и становлюсь сбоку, чтобы сосредоточиться на нем.

Серов стоит над раковиной, набирая стакан воды, затем залпом осушает его и поворачивается ко мне лицом. И его вид… прямо скажу: не очень.

– Все еще считаешь, что можешь обойтись с помощью мази?

Он бурчит что-то недовольное и, хромая, проходит мимо меня.

– Подожди… – останавливаю его, схватив за руку, и, когда он поворачивает ко мне голову, прикладываю ладонь ко лбу. – Бог мой, ты весь горишь!

Он, как и всегда, сбрасывает мою руку, разворачивается и продолжает хромать в сторону гостиной.

Господи, с маленькими детьми проще, чем с мужиками и их ущемленным эго.

Наливаю стакан воды, иду следом и, порывшись в аптечке, достаю жаропонижающую шипучку. Бросаю ее в стакан и вручаю завалившемуся на один бок Демиду.

– Выпей, а я пока подниму твоего братца и позвоню знакомому травматологу. Тебя нужно срочно осмотреть.

Глава 5

– Почему ты отказался от операции?

Демид делает вид, что ничего не слышит, и продолжает торчать в своем идиотском телефоне, пока мы едем в такси в полнейшей тишине.

Виталий Иванович поставил диагноз – частичный разрыв хряща, и, по идее, можно обойтись тугой повязкой эластичного бинта и медикаментозным лечением, но врач также отметил патологические нарушения, которые развиваются у Демида в течение достаточно длительного времени.

И зная предысторию, могу сделать вывод, что это последствия той самой травмы на ринге.

Но как он не понимает, что деформация хряща может привести к необратимым последствиям? Возможно, в поведении Демида и есть смысл, я ведь не в курсе, через что ему пришлось пройти, но, как врач, отказываюсь искать логику в его поступках.

Испустив резкий вздох, складываю на груди руки и отворачиваюсь к окну.

– Ты просто невыносимый, знаешь, да?

– Видимо, не настолько, чтобы ты отвязалась от меня, – бросает грубое замечание он.

Качаю головой, не веря своим ушам. И это после всего, что я сделала для этого подонка.

– Да пошел ты, – шепчу, и это последнее, что я говорю братцу-мудаку. Ненавижу ситуации, когда позволяю совершенно чужому человеку задеть меня и оставить во рту привкус горечи.

Мы уже подъезжаем к дому, а гнетущая атмосфера между нами так и не изменилась. Упаси господь, чтобы я предложила ему помощь еще раз! Поэтому смело поднимаюсь по лестнице к парадной, наплевав на ковыляющего сзади упрямого хромого барана.

Я захожу в лифт и нажимаю кнопку нужного этажа, но, повернувшись, едва не получаю остановку сердца: в этот момент Демид оступается и его по инерции ведет на меня.

Машинально выставив перед собой руки, я упираюсь в его напряженную грудь и тут же вздрагиваю: он бьет ладонями по стене возле моей головы и с гортанным стоном опускает голову.

И несмотря на злость, которую он заслужил, внутри сейчас совершенно противоположные чувства. За секунду они становятся такими яркими, что превращаются в увеличивающийся огненный шар. Он давит на мою вздымающуюся грудь. Его близость… невыносима.

И я не понимаю почему.

Я ведь уже в курсе, что это всего лишь чертов двойник моего жениха, а внутри он совершенно другой: грубый и однозначно не подходящий мне. Тогда какого черта у меня перехватывает дыхание оттого, что его тело вжимает меня в стену?

Не собираясь углубляться в эти размышления, я первая отталкиваю Демида, и он отшатывается к соседней стене, стукнувшись о нее плечом.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. Облизываю пересохшие губы и смотрю куда угодно, но только не на него.

Я буквально отсчитываю секунды, чтобы вылететь на свежий воздух, потому что здесь, в одном пространстве с ним, становится практически невозможно дышать.

Желанная остановка. Я срываюсь с места, на бегу достаю ключи и открываю дверь. Сердце грохочет в груди, но я не реагирую на этот неадекватный орган.

Оставив квартиру открытой, скидываю кроссовки. А в голове уже крутятся шестеренки, разрабатывая план, чтобы в течение оставшегося дня не пересекаться с Демидом. Не думала, что остаток учебного отпуска я буду отсчитывать часы, чтобы иметь возможность сбега́ть на работу.