Качнув головой, выбрасываю из головы лишние мысли. По привычке смотрю на часы, а потом захожу на сайт, где постоянно заказываю цветы для Полины. Хмыкнув, кладу телефон на место.

То ли гордость, то ли обида не позволяет сделать этот шаг. Не понимаю, что со мной происходит. Порой думаю, что это из-за рабочих проблем я такой агрессивный и накинулся Полину ни с того ни с сего.

Коротко постучав в дверь, зам заходит в кабинет. Оглядывается. Увидев на столе стакан и бутылку виски, складывает два плюс два.

– Ты что, здесь ночевал?

– Нахрена ехать в пустой дом?

– Ну судя по тому, что ты был не один, – кивает на бутылку, – в дом тебя вряд ли приняли бы в таком виде. Надеюсь, ты жену не прессуешь.

Максим морщится. Убирает со стола лишнее, садится напротив.

– С чего такие выводы?

– Может, потому что ты на всех орёшь без причин? – Он выгибает бровь. – То на секретаря, то вчера мне не пойми какие претензии предъявлял. Приди в себя, Дем, и не мешай работу с личным. Ладно, мы как-нибудь забудем, но с женой хотя бы будь аккуратнее.

Закатываю глаза. Не хватало ещё, чтобы меня уму-разуму учили.

– Что у тебя?

– Изучи документы. – Придвинув ко мне папку, он встает. – Я буду здесь до шести. Если что понадобится, зови.

Друг выходит, а я перелистываю бумаги. Не проходит и десяти минут, как без стука заходит отец. Неожиданно.

– Доброе утро. – Встав, протягиваю ладонь, на которую он смотрит пару секунд, а потом всё-таки пожимает.

– Доброе? Ты уверен, что оно доброе?

– Не понял. Что происходит?

– Не понял, ага. Садись.

Не помню, когда отец так со мной разговаривал в последний раз.

– Что происходит?

– Садись, я сказал.

Молча опускаюсь в кресло.

– А теперь рассказывай, что происходит с Полиной. Вчера Марина заехала к ней. У девушки были заплаканные глаза. По словам твоей матери, это явно твоих рук дело. Просто так она не стала бы плакать.

– Ничего такого я не сделал, – цежу сквозь стиснутые зубы. – И без понятия, что Полина рассказала маме.

Отец подаётся вперёд. Сканирует меня яростным взглядом.

– Ты чего, берега попутал, как только узнал, что та стерва на свободу вышла? Охренел, да? Ты хоть понимаешь, что я тебя лично закопаю, если ты…

– Отец, хватит меня отчитывать! – перебиваю. – Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь. Мне совершенно плевать на все. А с Полиной я сам разберусь. Не лезьте в мою личную жизнь, будьте добры. Ни ты, ни мама!

– Совсем охренел, – усмехается он. – То есть… Это из-за той шлюхи? Твое поведение неприемлемо. Предупреждаю в первый и последний раз: если та дрянь снова появится в нашей жизни… Тебе не будет прощения ни с моей стороны, ни со стороны Марины. Она не то что поседеет, она с ума сойдёт. Инфаркт прихватит. Не говоря уж о Полине, которая из кожи вон лезла, чтобы ты на ноги встал. Она нам дочерью стала, и терять мы ее не намерены. Возьмись за ум, Демьян, пока не поздно. Клянусь…

– Ну пиздец! – вырывается нервный смех. – Отец, между нами с Полиной ничего такого не произошло, чтобы ты вот так вот со мной обращался. Это раз. А во-вторых, давай ты не будешь наезжать на пустом месте? С женой я разберусь. Вы не лезьте – и всё.

– А ты себя по-человечески веди! – рявкает отец и встаёт. – Не заставляй меня ещё раз сюда приходить.

Молчу, скрипя зубами. Полина, что происходит?! Что ты делаешь?

Отец уходит, силой хлопнув дверью. Я же набираю жену. Ну пиздец. Отец отчитывает меня как ребенка. Докатился…

Едва сдерживаю себя, чтобы не ляпнуть лишнего.

– Я не говорила ничего такого, чтобы тебе устроили допрос, Демьян, – раздается в трубке тихий голос жены. – Но мне кажется, ты ищешь повод от меня избавиться. Приезжай. Поговорим и решим, как быть дальше. Развод так развод. Если тебе этого так хочется.

Она отключается. Бью кулаком в стол, ору в пустоту.

Какой, на хрен, развод?!

Глава 8

Полина

Приходится свернуть на обочину, чтобы не устроить аварию. Я слишком растеряна. Мало того, что с ночной смены, так еще и происходящее между мной и мужем отвлекает.

Я размышляю над своими словами, его… И… неужели я сказала слово «развод»?

– Господи, сказала.

Застонав, упираюсь лицом в крепко сжимающие руль руки. Еще недавно я не представляла жизни без моего любимого мужчины. А сегодня допускаю не просто мысль, но даже говорю об этом вслух. Ему.

«Нет же, нет. Я не хочу этого. Я ведь люблю Демьяна», – веду мысленный спор сама с собой.

С другой стороны, готова ли я постоянно жить в сомнениях и стрессе? Думать о том, что он может быть с кем-то помимо меня? Искать ответы в стенах нашей уютной квартиры и ждать, пока он хоть что-то пояснит, как это происходит сейчас? Нет, лучше разойтись и… просто попытаться пережить эту боль. Такой я себя не узнаю. И я уже устала от женщины, которую вижу в зеркале, смотря на себя.

Все, что сейчас мы должны сделать, – это откровенно поговорить. Я хочу выяснить, изменяет он мне или нет, и что стоит за его поведением. А потом уже решать, что для нас будет лучше. Опять же, решать вместе, а не каждый для себя. Что бы там ни было, своей отрешенностью он сделал мне больно.

Мне претит мысль о том, что Демьян со мной из благодарности. Если ему со мной некомфортно и его удерживает лишь то самое начало, мы закончим эти отношения. Мне это не нужно. Лучше одиночество, чем брак из признательности. К черту такое «спасибо».

Примирившись со своими мыслями, я сажусь прямо. Завожу двигатель и выезжаю на трассу. Неспешно доезжаю до комплекса, думая о том, что моя тревога, возможно, просто иррациональный страх.

Оставив машину, поднимаюсь в квартиру и, тяжело сглотнув, открываю дверь. Понятия не имею, с чего мы начнем, но испытываю волнение. Это переломный момент, и я боюсь.

Думала, он уже здесь. Но меня встречает тишина. Почему-то передвигаюсь по комнатам я так тихо, словно Демьян может оказаться в одной из них. Но нет. Все на своих местах, как было вчера. Его нет и не было здесь. У меня есть немного времени, и надо им воспользоваться, пока Демьян не приедет.

Первым делом отправляю форму в стирку и иду в душ.

Делаю привычные вещи, чтобы жизнь казалась такой же, как всегда. Меня пугает неопределенность. Хочу, чтобы она наконец закончилась. Я привыкла к порядку.

Суетливо выскочив из ванной, проверяю время и на всякий случай телефон, потому что вокруг по-прежнему тишина. Демьян молчит. Возможно, встал в пробке, по которой я сама бесконечно долго возвращалась домой. Или же… решил, что разговор подождет. И я вместе с ним.

Напрягает даже то, что он не пишет мне и не звонит. Все идет под откос, рушится, а я стою и смотрю на это по другую сторону от него.

Я уже перекусила с Линой, но опять ем сырники, потому что не хочется готовить что-то другое, а от волнения я проголодалась. Если честно, я настолько устала, что ужасно клонит в сон.

В квартире жарко, за окном вовсю буйствует весна, а отопление еще не отключили. Открываю окно и впускаю свежий воздух. Затем надеваю шорты и майку, сажусь в кресло, поджав под себя ноги, и включаю телевизор. Меня хватает лишь на минуту просмотра какой-то кулинарной передачи, и я засыпаю.

Будит меня продолжительный стук в дверь. Сквозь сон сообразив, что происходит, собираюсь с мыслями и подхожу. Однако посмотрев в глазок, вижу мою семью.

«Разумеется, Полина. У Демьяна есть ключ, он бы не стал стучать».

– Хэй-хэй, сестренка! – кричит Лина.

Я открываю дверь, и набрасывается на меня.

– Будем праздновать экзамен. Потому что я его сдала. Сдала, сдала, сдала! – повторяет она как заведенная.

Мама и папа входят с улыбками, и я очень рада их всех видеть. Правда рада, несмотря на тяжесть в груди.

– Как я и говорила. – Обнимаю сестру в ответ.

Следующим в моих объятиях оказывается папа, а последней – мама.

– Полин, мы тебя разбудили? – Она вглядывается в мое лицо, взяв его в свои теплые ладони.

– Неважно. Я рада, что вы пришли.

– Прости, милая. Ее было не удержать, – продолжает мама.

– Мам, все в порядке, – отмахиваюсь, замечая еще кое-что. – А где Макс?

– Он на работе.

– Ясно. – Я смотрю на красную ленту, которой обвязан торт, оставленный на комоде Ангелиной. – Тортик заберу с собой на кухню, сейчас поедим.

Посмотрев на часы, понимаю, что проспала аж два часа. Однако Демьян так и не появился. Внутри все сжимается. Мысли давят. Как же это утомляет.

Мы всей компанией входим в гостиную. Ангелина без умолку нахваливает саму себя, говоря о том, как было сложно, но она справилась. Мама смеется, папа пожимает плечами. А я ухожу на кухню, оставив их в соседней комнате.

Внутри назревает истерика. Все напрягается до боли. Я на грани, и мне с трудом удается сдерживаться. Чувствую, что чаша вот-вот переполнится, поэтому задерживаюсь наедине с собой. Я хочу тишины, как бы ни была рада семье.

Давление в груди нарастает. Слезы подкатывают и грозят пролиться диким водопадом.

«Да что с тобой, Полина!» – почти кричу на саму себя. Дышу… дышу… Я хочу снова почувствовать себя целостной.

Мама входит как-то робко и тихо, словно боится застать меня в не самый подходящий момент. Смотрит и вздыхает.

– Полина, ты сама не своя. Что с тобой, дочка?

– Мам, не надо. – Выставляю руку, чтобы остановить ее вопросы и дальнейшее приближение. – Все в порядке.

Я пытаюсь выстроить стену, чтобы не быть для всех раскрытой книгой. Не хочу этих вопросов. Не хочу, чтобы кто-то за меня волновался. Я должна во всем разобраться сама. Я и Демьян.

– Дочка, да ты же вся бледная, – настаивает она, пока я нарезаю торт и раскладываю по тарелкам. – Не надо лгать. Я прекрасно тебя знаю. По твоему лицу мне ясно, что с тобой что-то не так. Поэтому не нужно отталкивать и скрывать.

Конечно, она знает. С самого детства она по одному моему вздоху понимала, где боль, а где болезнь. Понимала все, что не было нормой. И всегда поддерживала. Всегда была рядом. Как и сейчас. Чувствует и хочет помочь.

Но я не уверена, что сама к этому готова.

– Мам, это работа, – ссылаюсь на самое простое. – Порой устаю больше обычного. Сегодня как раз такая смена. Еще и ночью толком не спала.

Она все равно подходит ближе и встает напротив. На ее лице написано недоверие.

– Если ты начинаешь отнекиваться и уходить от разговора, то все серьезно. Это как-то связано с Демьяном? – Ее глаза сужаются, будто она включила материнский сканер и сейчас среагирует на очередную ложь. – У вас какие-то проблемы?

– Мам…

– Полина, за столько лет работы в больнице ты уставала и раньше, но я никогда не видела тебя такой, как сейчас. Что происходит? Я никому не скажу, можешь просто выговориться, чтобы это не висело тяжелым грузом у тебя в груди. Расскажи мне, дочка.

– Мам, все в порядке. Не переживай, – повторяю.

Вода в чайнике закипает, и я разливаю ее по чашкам. Выношу поднос в гостиную. Мама больше не задает вопросы и просто следует за мной с десертными тарелками, которые не поместились мне на поднос.

Мы успеваем расставить все на столе, когда входная дверь открывается и через пару секунд к нам входит Демьян.

Он удивленно смотрит на гостей, но в итоге улыбается, а я… Я не могу смотреть на мужа. Грудь вздымается, становится больно дышать. Сердце будто взрывается, и его кусочки падают на дно души. Это становится последней каплей в той самой чаше терпения. Грань истончается, и все внутри дрожит от внутренней бури. И я наконец понимаю, что, любя его так сильно, боюсь конца. Просто боюсь…

Сжимаю ладони и закрываю глаза, впервые мечтая о том, чтобы все ушли и оставили нас с Демьяном наедине. А другая часть меня боится этого момента. Боится разговора, который так или иначе случится уже скоро.