– А необходимости в этом не было. Ты зашла далеко только потому, что я слишком задумалась. – Теодосия взглянула в овальное зеркало-псише; оттуда на нее смотрело незнакомое лицо. Она предпочитала практичные дневные платья. Что-нибудь со множеством глубоких карманов для полезных вещей – кормила ли она животных, распоряжалась ли по дому или проводила научные опыты. Алмазные украшения, например комплект из сверкающих сережек и ожерелья, которые были на ней в этот вечер, надевались в очень редких случаях. Если надевались вообще.

– Видел бы вас сегодня лорд Киркмен, – Дора даже прыснула, совсем как девчонка. – Один взгляд на вас – и он бы онемел.

– Хорошая мысль, если это помешает ему наброситься на меня с очередным предложением руки и сердца. – Теодосия улыбнулась собственной шутке. Она отошла от зеркала, чтобы осмотреть себя во весь рост. Платье, конечно, было не столь смелым, как диктовали лондонские моды, но оказалось ей к лицу. Удлиненный корсаж, кружевные рукава; голубой цвет с сизым отливом выгодно подчеркивал необыкновенный оттенок ее глаз. А высокая талия и бесконечные слои полупрозрачного шелка создавали впечатление, будто она эфемерное, а не из плоти и крови, создание, что ей необыкновенно шло. Что ж, чем раньше она уймет любопытство Уиттингема и отправит его назад в Лондон, тем лучше.

– Дора, снег идет по-прежнему?

– Кажется, да. – Горничная поставила перед ней пару шелковых туфелек, расшитых серебряными бусинами, и бросилась к окну. – Да! Только стало еще хуже. За снегом почти ничего не видно.

– Вот и хорошо. – Оставалось только уповать, что погода сменит гнев на милость. Теодосия надела туфельки и в последний раз оглядела себя в зеркале. К ее немалому удивлению, выглядела она очень изысканно. Возможно, в такие моменты Теодосия не так уж отличалась от других девушек.

– Вам дать перчатки или веер, миледи? А сумочка нужна? – Дора приблизилась к ней с полными руками всякой дамской всячины.

– Спасибо, но я всего лишь спускаюсь вниз, к обеду. – Однако в последний момент она выхватила-таки из рук горничной расписанный вручную бумажный веер и бросилась к дверям. Старинные часы в холле уже пробили урочный час, и Теодосия едва ли не бежала вниз по лестнице. Она уже на четыре минуты опаздывала в гостиную, куда должны подать ликеры. Будет ли сегодня дедушка в здравом рассудке? Она очень на это надеялась. Возраст то и дело брал верх над его личностью, хотя Теодосия отказывалась верить, будто его умственные способности могли каким-либо образом пострадать, невзирая на неожиданные перепады настроения, которые приключались с ним в последнее время. Дедушка был признанным авторитетом во всех областях науки. Разве мог дать осечку острый ум ученого и любителя книг, особенно что-то забыть или перепутать?

Теодосия уже приближалась к дверям гостиной, несколько запыхавшись и с веером, который энергично болтался на ленточке, свисавшей с ее запястья. Путь ей перегородила экономка.

– Миледи, можно мне переговорить с вами? – Ее лицо выражало тревогу.

– Что такое, миссис Мэвис? Мне нужно войти. – Теодосия смотрела на двери гостиной, и сердце ее беспорядочно колотилось.

– Я вас не задержу, но мне кажется, вам следовало бы узнать…

Теодосия кивнула. От нетерпения она не могла говорить.

– Его светлость приказал кухарке включить в меню обеда джем. Смысла в этом никакого, поскольку в меню нет блюд, которые бы с ним сочетались. Но его светлость не желал ничего слушать, и я решила его не расстраивать – тем более что в доме гость.

– Не берите в голову, – ответила через плечо Теодосия, бросаясь к дверям гостиной. И старательно притворилась безмятежной, занося свою шелковую туфельку над порогом.

Глава 7

– Дедушка. – Войдя в комнату, леди Лейтон сразу же направилась к лорду Тэлботу. Протянула к нему затянутые в элегантные белые перчатки руки и крепко обняла, запечатлев на его щеке поцелуй.

– Теодосия. – Он произнес ее имя с такой любовью! Очевидно, старый граф был сражен тем, как выглядела сегодня его внучка. – Ты обворожительна!

«Теодосия? Теодосия». Имя ей подходило. Дедова тезка. Однако где же все-таки ее родители? Или они не живут в Оксфордшире?

– Спасибо. – Она улыбнулась. – Простите, если заставила ждать.

– Стоило подождать, чтобы увидеть тебя во всем блеске красоты! Кроме того, лорд Уиттингем вошел едва ли не за минуту до тебя. – Тэлбот обернулся в его сторону, и Мэтью покрепче сжал в руке набалдашник трости, готовясь отдать официальный поклон.

– Леди Лейтон. – Он выпрямился и взял ее руку. – Теодосия. – И сказал тихо, так, чтобы услышала только она: – Прекрасное имя, Книжница!

Она не ответила, но поспешно отдернула руку прежде, чем он успел запечатлеть на ней приветственный поцелуй.

– Мы еще не затеяли разговора, ждали тебя. – Тэлбот подошел к буфету и щедро отмерил бренди в два хрустальных стакана. Подал один Уиттингему и кивком указал Теодосии на канапе. – Посиди с нами! Возможно, тогда граф объяснит причину столь настойчивого визита.

Мэтью едва сдерживал желание напомнить им, что его именно что пригласили – а то все в этом доме так и норовят заклеймить его этаким светским мародером! Пожалуй, лучше поскорее взять быка за рога.

– Все из-за статьи в «Философских протоколах Королевского общества» за прошлый месяц. Она-то и привлекла мое внимание. Я нашел ваши рассуждения о законе точных пропорций очень познавательными, хотя у меня осталось несколько вопросов относительно целочисленных соотношений, которыми вы пользовались для получения соединений. Но некоторые вычисления весьма любопытны!

– Дедушка! – Теодосия подала голос со своего места на канапе. – Я бы хотела бокальчик красного. Если бы ты был так добр… – Она положила веер на стол.

– Разумеется. – Тэлбот встал и подошел к буфету.

Стоило ему повернуться к ней спиной, как Теодосия обернулась к Мэтью и подалась вперед, словно хотела поведать ему секрет, который не был предназначен для ушей деда.

– Сейчас слишком поздно начинать обсуждение сложных научных методов. Вероятно, дедушка устал. Не поговорить ли нам о чем-нибудь более приземленном? – Ее глаза сделались огромными, они смотрели на него с надеждой и мольбой.

– Разговор о том, какой вклад в науку сделал ваш дедушка, и есть единственная причина, отчего я предпринял столь дальнее путешествие в самых неблагоприятных погодных условиях. Предложение нанести визит и заняться теоретическими рассуждениями – это нечастый шанс, и уж я не стал ждать ни одной лишней минуты.

Но Теодосия ничуть не смягчилась.

– Держи. – Тэлбот поставил бокал вина на столик атласного дерева возле внучкиного веера и вернулся на свое место. – Итак, о чем же мы будем сегодня беседовать?

Мэтью не мог сказать с уверенностью, однако ему показалось, что Теодосия судорожно вздохнула. Одно было ясно – никакого вина ей не хотелось. Забытый бокал так и остался дожидаться на столе.

– Лорд Тэлбот…

– Называйте меня Теодором. – Тэлбот улыбнулся и отпил бренди. – Если нам предстоит провести время за беседой и отличной трапезой, следует отбросить формальности. Здесь, в деревне, мы не столь чопорны, как наши городские родичи. К тому же весь этот строгий этикет очень утомляет.

Мэтью обернулся к Теодосии, насмешливо играя бровью, чтобы напомнить об их недавней перепалке из-за имен, но заметил, что она не отрывает напряженного взгляда от дедушки. С едва заметной гримасой она следила, как тот поднимает стакан с бренди.

– Не возникает ли путаницы в доме – Теодор и Теодосия?

– Совершенно никакой. – Теодосия встретилась с ним взглядом, и не успел он моргнуть, как она сменила тему: – Что занимает ваше время в Лондоне, лорд Уиттингем? Кроме того, что вы предпринимаете внезапные поездки в глухую сельскую местность?

– Вам следует звать меня Мэтью. – Он изобразил победную улыбку. – Разумеется, по просьбе вашего дедушки. Кроме того, как вы сами заметили, мы вряд ли увидимся снова. Тогда какая разница?

Разговор прервался, поскольку вошел лакей и пригласил их к обеду. Схватив трость, Мэтью первым вскочил на ноги, но Теодосия опередила его, ухватив деда под руку, дабы именно он сопроводил ее в столовую. Мэтью напомнил себе, что не следует унывать. И сразу же задался вопросом, с чего бы ему огорчаться?

Они заняли места за длинным прямоугольным столом, освещенным свисающими с потолка люстрами. Да еще по меньшей мере дюжина свечей горела в серебряной вазе тонкой работы, стоящей в дальнем конце накрытого парчовой скатертью стола. Тэлбот уселся во главе, предоставив Мэтью возможность любоваться сидящей напротив Теодосией.

На несколько минут воцарилось молчание – льняные салфетки разворачивались и аккуратно укладывались на коленях. Проворный лакей налил всем вина, а хрупкая горничная сновала туда-сюда, разнося всевозможные лакомые блюда – трапеза началась.

– Должно быть, кухарка колдовала над этим великолепием весь день!

Теодосия сопроводила замечание улыбкой, но глаза ее по-прежнему смотрели холодно. Что ее расстроило? Они едва ли обменялись хотя бы десятком слов.

– А теперь, Уиттингем, расскажите нам о своих научных занятиях!

Тэлбот положил себе на тарелку щедрую порцию почек. Краем глаза Мэтью заметил, как поморщилась Теодосия при виде этого блюда.

– Как главное исполнительное лицо «Общества интеллектуального развития», я провожу много времени в ученых изысканиях. Занимаемая должность требует присутствия в Лондоне, где моей почетной обязанностью является аккуратное изложение научных новостей и открытий, как настоящих, так и прошлых. Ваша недавняя статья стала темой горячих споров на нашем последнем собрании, вдохновив меня на написание первого письма. Как вы, возможно, помните, я пригласил вас выступить в «Обществе» и поделиться своими результатами.

– Недавняя статья, говорите? Не припоминаю. И письма я также не помню. – На лице Тэлбота отразилось замешательство. – Какая была тема, говорите? – Отложив вилку, он смотрел на Мэтью с напряженным вниманием.

– В номере за прошлый месяц. Ваша статья о…

– Ах, что я наделала! – Теодосия грустно вздохнула, глядя на опрокинутый бокал. Пятно красного вина расползалось по кремово-белой скатерти, которая пала бессильной жертвой неуклюжести хозяйки дома.

Разговор оборвался. Лакей бросился к столу с полотенцем в руке, и испачканный участок был накрыт тканью чуть темнее цветом. Через минуту-другую сверху пятна поставили большое блюдо с глянцевитыми финиками и сушеными абрикосами, таким образом полностью скрыв его из виду.

А Теодосия тут же возобновила беседу. Не иначе, хотела отвлечь внимание от своего нечаянного промаха.

– Сколько я себя помню, дедушка изучал науки и делился знаниями со мной. Ребенком я осаждала его вопросами, и он всегда выкраивал драгоценное время и объяснял все в простых словах и с необыкновенным терпением.

– Вопросами ты донимаешь меня до сих пор, – заметил Тэлбот, рассматривая столовые приборы возле своей тарелки. – Однако склонность к расспросам – это и есть признак большого ученого. – Он поднял вилку и повертел ее в руке, прежде чем вернуть обратно на стол. – А вы, Уиттингем, тоже любите задавать вопросы, не так ли?

Мэтью как раз закончил жевать сочный ломтик лосося.

– Люблю! Кстати, о ваших расчетах фиксированных соотношений и массы. Я не смог воспроизвести ваш результат. Между прочим, я обнаружил…

Краем глаза он уловил, как слуги принесли большое сервировочное блюдо.

– Вы пробовали привозную ветчину? – С этими словами Теодосия сделала знак лакею.

– Благодарю вас. – Мэтью проводил глазами блюдо, которое поставили прямо перед ним. Теодосия вмешивалась каждый раз, стоило ему начать дискуссию. Или она просто хочет быть в центре внимания? Данную гипотезу вряд ли стоило проверять, поскольку ранее девица ясно дала понять, что вовсе предпочла бы не обедать в его обществе.