Почему-то здесь, в республике, я как никогда ощущаю, что Хаджаев чужой.

Чужой человек другой веры и отличного от моего воспитания.

Чужой мне мужчина.

Чей-то муж…

– Закрой потом окно. Обязательно.

– Хорошо, как скажешь.

– Только не забудь, – кидает через плечо.

– Ты считаешь, я окно закрыть не смогу? – срываюсь на шипение. Всему виной состояние загнанного в угол зверька, до которого довел меня Герман.

Я не хочу грубить Расулу. Никогда, наверное, не хотела. Так… получается.

– Я считаю, что ты недооцениваешь силу резкого, порывистого ветра. Ты жила когда-нибудь в горах? – вполне мирно спрашивает.

– Прости, пожалуйста, – зажмурившись, шепчу.

– Считать до тридцати, Таня, – напоминает Расул. – В твоем крайне тяжелом случае хотя бы до пяти…

Я, слабо улыбнувшись, замечаю в дальнем углу забитый книгами шкаф и направляюсь к нему.

Смущаюсь и грущу одновременно. Эмоций миллион, и ни одну из них нельзя оголить сейчас. Они выстроились в горле и вот-вот вылетят наружу. Больше всего я боюсь, что мое состояние заметно.

Это все слишком.

Никогда не мечтала выйти за Расула замуж. Вообще об этом не думала, но сейчас не могу избавиться от гаденького, противного чувства, словно моя мечта сбылась у кого-то другого и меня в это яркое, безоблачное счастье, как нерадивого котенка, тыкают носом.

Сглотнув, неловко улыбаюсь:

– Никогда бы не подумала, что ты читающий человек.

Указательным пальцем проезжаюсь по ровному ряду разноцветных корешков и подцепляю один из них. Изучаю глянцевую обложку. Космические корабли, пауки и герой в камуфляжном костюме. Судя по названию, тут целая серия.

– Фантастика? – удивляюсь.

Вздрагиваю, ощущая ровное дыхание на затылке. Когда он успел подойти? И зачем так близко?..

– Раньше увлекался, – звучит над ухом. – Чтение помогает перераспределить собственные силы и принять верные решения. А еще… человек проживает тысячу жизней, если читает. А если нет, то всего одну. Свою.

– Тебе не нравится твоя жизнь? – выпаливаю раньше, чем успеваю подумать.

Черт.

До пяти, Таня!.. Хоть раз! Умоляю!

– Я не думал об этом, – отвечает Расул. – Просто живу. Делаю то, что должен. Дома, на работе и в целом в республике.

– У меня ведь даже телефона нет, – с грустью вспоминаю. – Можно я воспользуюсь твоей библиотекой? Что-нибудь почитаю.

– Да. Кстати, хорошо, что напомнила. Буба привезет тебе мобильный.

– Не надо, – пугаюсь и, повернув голову, рассматриваю воротник черной водолазки и щетину, уже больше напоминающую короткую бороду. – Я не хочу быть на связи, Расул… Пожалуйста.

– Как скажешь.

Что-то меняется в атмосфере, потому что я чувствую слабость… Не знаю, воздух становится гуще и насыщеннее. Или кажется?

Отворачиваюсь, чтобы не думать об этом. Не думать. Не ждать его прикосновений или того, что он вдруг захочет поцеловать, как в Абу-Даби. Тогда его порыв казался запредельным. А сейчас? Я бы решила, что он и вовсе сошел с ума.

– Посоветуешь, с чего мне начать? – неловко спрашиваю.

Щеку обдает теплым воздухом, а лопаток касается твердая грудь. Возвращаю книгу на место, чтобы случайно не выронить, и наблюдаю, как Расул находит желтый корешок.

– Начнем с этого, – вручает мне.

С интересом читаю аннотацию. Буквы уплывают из сознания сразу после того, как там оказываются.

– «Кафе на краю земли»? Ты и психологией увлекаешься? – нервничаю.

– Я ее не читал, но мне настоятельно советовали при определенных обстоятельствах. Думаю, тебе будет интересно. Расскажешь потом.

– Конечно.

Разворачиваюсь, чтобы отойти. Расул делает шаг назад и внимательно наблюдает за мной.

– Спи, – произносит тихо. – Утром приедет Буба. Отвезет вас в детскую клинику. Будь готова к девяти.

– Хорошо. И спасибо, Расул. Я даже не знаю, как тебя благодарить.

Морщится, будто благодарить и не надо.

– С отцом и матерью будь повежливее, Таня.

– Конечно, – округляю глаза. – Я буду уважительна с ними, можешь не волноваться. Ты… домой сейчас? Утром тебе на работу?

Расул кивает и хмурится.

– Тогда… пока?

– Пока, Таня.

Закусив губу, слежу за тем, как он забирает жилетку и покидает комнату.

Я не знаю, где в этом городе его дом.

Не знаю, ждет ли его жена. Возможно, она сейчас проснется, накинет халат на сорочку и накроет на стол, а потом… они с Расулом займутся сексом.

Черт.

Кинув книгу на кровать, активно растираю лицо. До боли и резко хлынувших слез.

Я думала, остаться в Дубае было сложно. Но видеть Хаджаева здесь и знать, что он едет «домой», еще хуже.

Только вот выбора у меня, увы, нет…

До самого утра я не могу сомкнуть глаз. Прислушиваюсь к редким звукам и лаю собак на улице. Беспокоюсь, как бы Лука не проснулся и не разрыдался на весь дом. Испугается ведь незнакомой обстановки.

Забив на размышления Расула о воспитании мужчин, крадусь в соседнюю комнату и устраиваюсь рядом с сыном. Проверяю лоб. Вроде негорячий – значит, температура больше не повышалась. Спокойнее становится, даже задремать получается.

Болтаюсь на грани сна и реальности, а вскакиваю от вежливого стука в дверь.

– Татьяна, уже девять, – узнаю голос помощника Хаджаева.

– Да? Простите…

Взглянув на спящего Луку, бегу в ванную комнату. Умываюсь и привожу в порядок волосы. Запечатываю консилером и тоном синяк на лице. Получается вполне симпатично.

Надев на майку толстовку, принимаюсь будить сына. Он не капризничает. Мой стойкий оловянный солдатик. Собирается молча и терпеливо пыхтит, пока я несу его в машину.

– У нас ведь нет документов, – вдруг вспоминаю. Сердце в пятки спускается от страха, что нас здесь найдут.

– Они вам не потребуются.

В дороге у Луки начинается сухой кашель. Изматывающий и продолжительный. Да и щечки снова алеют.

Буба паркуется возле входа в частную клинику и предлагает помощь. Я соглашаюсь и отдаю ему сына. В холле совсем немного людей. Пройдя регистратуру, мы оказываемся в светлом кабинете. Буркнув: «Ждите», водитель нас оставляет.

Быстро раздеваю сына и сажусь рядом на кушетку.

Когда в кабинет приходит врач – молодая девушка в брючном, медицинском костюме и маске, выдыхаю. Нас примут. Лука обязательно поправится.

– Доброе утро, – говорит брюнетка доброжелательно. – Татьяна?

– Да, – отвечаю с вежливой улыбкой. – А это мой сын Лука.

– Да, Расул мне все рассказал. Меня зовут Мадина. Я его жена…

Глава 12. Татьяна

Не знаю как, но я продолжаю натянуто улыбаться, а дальнейший диалог выходит вполне естественным. Мадина, пересев за стол, обращается к моему сыну:

– Здравствуй, Лука.

– Здравствуйте, – отвечает он излишне настороженно.

Черные раскосые глаза, подведенные тончайшими «лисьими» стрелками, внимательно осматривают детское лицо. Взгляд соскальзывает выше, на меня, и замирает.

– Приятно познакомиться, Таня, – говорит она.

– Мне тоже, – как-то неловко киваю.

На самом деле, нет. Мне неприятно.

Тереблю рукав детской куртки.

Я все выскажу Хаджаеву при встрече. Почему ничего не сказал? Не предупредил? Он… издевается надо мной, да? Знает, как я переживаю, и специально это делает? Может, даже чувствует, как сильно я ревную.

Я все-все-все ему выскажу.

Первая отвожу взгляд.

Нет. Черта с два, Таня. Ты будешь, как душевнобольная, считать до тысячи и глотать. Глотать женскую обиду, но Расула своими обвинениями не потревожишь.

Он и так сделал для тебя больше, чем должен был сделать бывший…

– Как ты себя чувствуешь, Лука?

– Мм… Хорошо.

– Температуру измеряли с утра? – спрашивает у меня Мадина.

– Я… нет, – мотаю головой, внутренне собираясь. – Мне кажется, она снова поднимается. Лоб горячий.

– Сейчас я дам градусник.

Я подбадривающе улыбаюсь сыну и слежу, как Мадина достает градусник из навесного шкафчика в углу.

– Спасибо, – забираю его и быстро прячу руку.

Во-первых, отмечаю, что ни Расул, ни его жена не носят обручальных колец.

Во-вторых, чувствую себя замарашкой. Мои пальцы выглядят неухоженными, на лице —минимум косметики. Еще и этот синяк замазанный.

Черт.

– Расул предупредил, что Лука простыл. Расскажите, что именно вас беспокоит?

– Кашель, – говорю чуть громче, чем следовало бы. –  Он сухой. Соплей нет, ну или они где-то внутри. По крайней мере, я ничего такого не замечала. Температура была вчера тридцать девять и пять.

– Понизилась после приема жаропонижающего?

– Да. Сразу же.

– Разденьте ребенка, Таня. Я послушаю легкие.

Пытаюсь снять с Луки кофту и при этом удержать градусник под мышкой. Чувствую себя ужасно неуклюжей, особенно когда он с глухим стуком падает на пол, а Мадина поднимает взгляд от бумаги, на которой что-то царапает ручкой.

В такие моменты в душе всегда зарождается чувство неполноценности: может быть, у меня не получается, потому что я ненастоящая мама? Вообще не способна быть матерью?

– Простите.

Раздается характерный писк. Подхватив градусник, округляю глаза и передаю его девушке. Тридцать восемь и семь. Температура снова поднимается.

В районе затылка формируется тягучее чувство страха. А вдруг с Лукой что-то случится? Вдруг он серьезно болен? Что если, похитив его и приехав сюда, я совершила страшную ошибку и ему бы помогли только в Москве?

Там лучшая медицина.

Там… Герман. Какой бы он ни был, а о физическом здоровье сына всегда очень заботился.

Одергиваю себя.

Вспоминаю, как штудировала детские форумы сразу после замужества. Понимаю, что переживаю сейчас как самая настоящая мама – из мухи раздула огромного слона и заранее просчитываю все плохие варианты.

– Ребенок ел с утра?

– Нет. Мы не успели.

– Тетя Марьям не накормила вас завтраком? – удивляется Мадина.

Вполне доброжелательно. На ней медицинская маска в пол-лица. Разглядеть истинные эмоции невозможно.

– Мы еще не познакомились, – тихо признаюсь.

– Ясно. Обязательно попробуйте лепешки с творогом. Я каждый раз ухожу от родителей Расула с лишними двумя килограммами.

Я киваю, понимая, что это, наверное, шутка. Талия у девушки отличная. И почему-то сейчас кажется, что детей у нее нет. Или мне просто так хочется.

Принимаюсь дальше раздевать Луку. Он выглядит уставшим, полусонным, уютным котеночком.

– Как ты, Лу? – склоняюсь и обжигаю губы об алую щечку. Приглаживаю мягкие волосы, наэлектризованные шапкой.

– Все хорошо, мамочка.

От его ласкового ответа все скрученное внутри напряжение выходит из меня слезинками. Я всячески пытаюсь их скрыть, незаметно смахивая с лица, но они будто не кончаются. Обнимаю сына за плечи и чувствую, как он вздрагивает от прикосновения холодной головки фонендоскопа к груди.

– Задержи дыхание, малыш, – просит Мадина. – А теперь дыши… И еще раз. Ага… Хорошо. Давайте послушаем спинку.

Я киваю.

Лука, повернувшись, доверчиво утыкается мне в грудь, словно прося поддержки. Я склоняюсь и целую светлую макушку.

– Есть небольшие хрипы, но пока я не слышу ничего критичного. Одевайтесь.

Мадина какое-то время наблюдает за нами, а потом встает из-за стола.

– Сейчас придет медсестра. Она возьмет кровь из пальца для анализа. Результаты будут у меня на руках в течение получаса. Я сразу зайду. Туалет в фильтре есть, – кивает на узкую дверь. – Постарайтесь оставаться здесь и никуда не выходить.

– Конечно. Спасибо!..

Перед тем как выйти, оборачивается. Спрятав ладони в карманах, спрашивает:

– Сколько вам лет, Таня?

– Мне? Тридцать, – отвечаю вежливо, но с достоинством. –  А что?

– Ничего, – произносит она, снимая маску и искренне улыбаясь. – Просто стало интересно. Вы отлично выглядите!