«Особые» техники психологов-провокаторов

В качестве «особых техник провокационной терапии» Фаррелли выделяет следующие:

• доведение до абсурда любой ситуации;

• словесная перепалка;

• мрачный прогноз;

• «противоречивые сообщения» о решении проблемы.

Особое значение в провокативной психотерапии уделяется юмору и таким его формам, как преувеличение, передразнивание, высмеивание, передергивание, сарказм, ирония. Правда, автор, сохраняя свои профессиональные секреты, при жизни не раскрыл суть каждой из своих техник. Но позже их частично расшифровали его ученики. Один из них – известный голландский психолог, специалист по НЛП Дж. Холландер. Он тщательно проанализировал все работы Фаррелли с пациентами и вывел 39 способов, которыми пользовался мэтр на поведенческом, эмоциональном и когнитивном уровнях и подробно их объяснил. Цель всех этих правил – «спровоцировать больного на реакцию одного из следующих типов: утверждение своего «я» как вербально, так и поступками; самоутверждение соответственно ситуации; реальная самозащита; распознавание признаков дискриминации и адекватная реакция на нее; участие в общении с элементами риска». Эти способы шокируют человека, выбивают у него почву из-под ног, разрушают привычные стереотипы, выводят из пресловутой «зоны комфорта» – и, таким образом, создают условия для трансформации личности, ее подлинного роста и развития. В рамках провокативной терапии человек имеет возможность встретиться со своим страхом и выработать новый способ реагирования.

Еще один представитель провокативных приемов в психотерапии Пол Гудман пишет: «Пока люди хотят помощи в привычной для них форме, пока я нужен им для того, чтобы дать им что-то, они настолько узко сфокусированы на этом, что не могут ничего сделать для себя сами. Только когда я ставлю под сомнение возможность получить что-то от меня, они становятся способными сделать что-то для себя».

Действительно, если над тобой хлопочут, стараются услужить, удовлетворить все прихоти, то какой смысл менять свою жизнь, бороться со своими комплексами и страхами? Лучше на кушетке поспать, пока а-ля Фрейд вокруг хороводы водит. Поэтому многие больные даже видят выгоду в том, чтобы оставаться невротиками. Они не хотят сами меняться. Становятся инфантильными. И, как правило, рассуждают так: я слабый, значит, мне требуется помощь, и все врачи мира мне должны помогать. Поэтому последователи Фаррелли гнут свою линию, убеждая традиционных психологов, что такое поведение пагубно прежде всего для самого пациента – он не борется со своими драконами самостоятельно! Очнуться, прийти в себя, посмотреть в глаза реальности – в этом и помогает психологическая провокация, какой бы жесткой со стороны она ни казалась. Ведь прежде всего она направлена на изменение отношения к себе, к своим потенциям. Провокативная терапия демонстрирует, что каждый человек может опираться на свои силы, прекращая роптать на свою несчастную, закомплексованную жизнь. Язвительные нападки иной раз так могут воодушевить человека, что он находит в себе силы по-новому взглянуть на свою жизнь и разрешить внутренние конфликты. «Парадокс в том, что отношение, кажущееся безжалостным, впоследствии оборачивается добром», – уверяют провокативные психологи. Ведь цель «троллинга» в данном случае – перевести мучительные для клиента переживания в другое измерение, заставить говорить его о тех проблемах, о которых он боялся и подумать, и, в конце концов, вовлечь его в эмоциональное переживание опыта душевной травмы.

Конечно, когда тебе хамят, пусть это даже будет психолог, невольно возникает желание возмутиться: «А по какому праву вы так со мной разговариваете?! У Гиппократа бы уши завяли от ваших ехидных словечек!» И только позже пациент понимает, что ему надо было сделать больно, чтобы наступило исцеление. Более того, больной со временем прозревает и видит, что на самом деле терапевт относится к нему с пониманием и состраданием. Принцип Гиппократа «прежде всего – не навреди» любой медик выполняет беспрекословно, иначе лишится лицензии и диплома. И только он несет ответственность за выбранный метод для лечения и оказания помощи данному человеку, учитывая его особенности и психологическое состояние. И сознательно идет на нарушение общепринятых установок процесса общения, отношения к миру, к работе, к себе. Потому что прекрасно понимает: чтобы человеку с глубокой душевной травмой встретиться с настоящим собой, ему следует оторваться от всего привычного – от заезженных истин, старых отношений, чьего-либо влияния, надоевших инструкций. А поскольку такой шаг требует определенного мужества, то тут-то и не обойтись без помощи провокативного психолога. «Если человек решается на эту встречу, она меняет его мир, – писал известный психоаналитик Рис Мэй. – В моменты пиковых, трансцендентных переживаний, полной отдачи своим чувствам полностью раскрывается человеческая сущность». Поддерживал коллегу и основатель гуманистической психологии Абрахам Маслоу, он писал в своей книге «По направлению к психологии бытия»: «Результаты моих исследований внесли немалое смятение в психологию, однако при этом они являются настолько однозначными, что необходимо не только рассказать о них, но и попытаться каким-то образом их понять. Если "начать с конца", то пиковое переживание может быть только положительным и желанным и никак не может быть отрицательным и нежелательным. Существование такого переживания изначально оправдано им самим; это совершенный, полный опыт переживания, которому больше ничего не нужно. Это самодостаточный опыт. Он воспринимается как изначально необходимый и неизбежный. Это переживание настолько хорошо, насколько должно быть. Его принимают с благоговением, удивлением, восхищением, смирением и даже с экзальтированным, едва ли не религиозным поклонением. Иногда в описаниях реакции индивида на опыт такого рода используются определения святости. Оно восхитительно и "радостно" в бытийном смысле». И далее: «Одним из аспектов пикового переживания является полная, хотя и длящаяся какое-то мгновение, утрата контроля и оборонительной позиции и освобождение от страхов, тревоги, скованности, нерешительности и сдерживающих начал. На какое-то время исчезает или отступает страх утраты единства, страх пойти на поводу у инстинктов, страх смерти и безумия, страх предаться безудержному наслаждению. Поскольку страх искажает восприятие, то его отсутствие означает большую открытость восприятия».

Глупо и смешно очень серьезно относиться к своим проблемам

Чтобы человек не «застревал» в своих проблемах, психологи-провокаторы еще часто прибегают к юмору – удивительному и простому инструменту, доступному каждому. Тот, кто способен увидеть смешное даже в казалось бы плачевных ситуациях, всегда преисполнен оптимизма. А вера в лучшее дает силы справляться со всеми невзгодами – весело, смеясь в глаза несчастью. «Возможно, я лучше всех знаю, почему человек смеется, – говорит Ницше устами своего Заратустры. – Только он один страдает так глубоко, что вынужден был изобрести смех».

Вообще, время смеха – особое время. Изящное «хи-хи», тяжеловесное «ха-ха», добродушное «хо-хо» и саркастическое «хе-хе» играют в нашей жизни более важную роль, чем мы предполагаем. Смехом можно бросить вызов миру, унизить, уничтожить, а можно придать уверенности, поддержать в трудную минуту, решить сложную проблему. Сильный слабеет от смеха, а слабый становится сильнее. Улыбка обезоруживает вооруженного, а безоружному придает сил.

По словам доктора философских наук Леонида Карасева, члена двух международных обществ по изучению юмора и комизма, смех неожиданен и непредсказуем, он как кривое зеркало, в котором отражаются и преображаются наши эмоции. Отсюда и многообразие оттенков смеха: он может быть радостным и грустным, добрым и гневным, умным и глупым, гордым и задушевным, снисходительным и заискивающим, презрительным и испуганным, наглым и робким и всяким, всяким.

Смех взрослеет вместе с человеком. Беспричинная и бессознательна улыбка на лице младенца выражает телесную радость бытия – я существую, я сыт и любим. Чувственный, плотский смех-стыд, радость взволнованного и смущенного тела – это достояние ранней юности. С возрастом эту наивную первостихию вытесняет «смех ума», а позже появляется и улыбка мудрости, как у Будды или Джоконды. Но высшая победа смеха – смех над собой.

И животные смеются. Только их смех внешне больше напоминает проявление агрессии. Обнажая зубы, они упорно рассматривают партнера широко раскрытыми глазами, а это больше похоже на угрозу. Человек же овладел искусством при смехе прищуривать глаза. Этим умиротворяющим элементом мимики человек как бы дает понять, что до такой степени доверяет собеседнику, не ожидая от него ничего плохого, что даже прикрывает глаза. Однако мы не отказались от привычки при смехе скалить зубы, как и наши меньшие собратья.

При смехе происходит настоящая «биохимическая буря». Человеческий мозг вырабатывает эндорфины, сходные с теми, что образуются при наркотическом опьянении.

Краснеет лицо, на глазах выступают слезы, судорожные спазмы сотрясают грудную клетку и диафрагму и с такой силой сдавливают легкие, что они выталкивают из себя воздух со скоростью 100 км/ч, сердце колотится 120 ударов в минуту. Расслабляется половина лицевых мышц.

Интересно, но смех и плач не противоположны друг другу, а всего лишь различны. Они родственны не только по мимике, но и по физиологической природе, потому что оба являются результатом сильного умственного возбуждения. Поэтому плач до сих пор выглядит как слабая форма проявления истерического смеха.

Смех переживается как временное помешательство, как будто некая сила извне входит в нас, парализуя способность и думать, и действовать. Как говорится – смех до упаду. А известны случаи, когда воин перед лицом опасности начинает дико хохотать, но смех в этом случае опьяняет и может привести к недооценке угрозы. Российский физиолог Павел Симонов выдвинул теорию, согласно которой при встрече с любым новым явлением – а опасность относится к разряду таковых – чувства опережают разум, погружая человека в шок.

Человек, раздираемый противоречиями, просто взрывается смехом, чтобы его мозг не разорвало безумием. В этом случае смех срабатывает как защитный механизм. Не даром у англичан есть пословица: «Научи меня смеяться – спаси мою душу». И можно продолжить – и тело. Ведь смех считается бесплатным лекарством от астмы, мигрени, болей в спине и некоторых сексуальных расстройств. Смех разглаживает кожу, укрепляет сердце, активизирует кровообращение и снижает кровяное давление. Стимулирует пищеварение и сон. Одна минута смеха заменяет 45 минут релаксационного тренинга и действует, как дополнительная доза витамина С. Смех снимает головную боль, очищает верхние дыхательные пути и улучшает циркуляцию крови. Это хорошая гимнастика для кишечника.

На одном из ежегодных конгрессов международного общества по исследованию юмора в Бирмингеме было сделано удивительное сообщение: у онкологических больных, которых регулярно смешат специально приглашенные юмористы или клоуны, повышается процент излечения.

…Ученики Фаррелли до сих пор вспоминают, что на его сеансах не всегда было понятно – шутит он или говорит всерьез. Но он точно был уверен, что именно юмор – вызывающий или ободряющий – помогает довести любую проблему до абсурда. Вместе со смехом рушатся все ложные установки, которые не давали дышать свободно, и трескается «панцирь, которым со временем обрастает человеческая душа». Доктор уверял, что давал клиентам не то, что они хотели, а то, что им было нужно. По его словам, глупо и смешно очень серьезно относиться к своим проблемам. Помните фразу из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Умное лицо – это еще не признак ума, господа. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица. Вы улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!»