– Держись меня, и ты еще и не такое увидишь! – отвечаю я, приподнимая в ответ свою кружку. Чокаемся и синхронно отхлебываем.

Постепенно разговор заходит о прошедших сегодня воздушных боях. Бурно обсуждаем, делимся впечатлениями. В общем, нормальный мужской разговор после трудного дня. К нам подтягиваются еще несколько пилотов. Тоже включаются в обсуждение моей тактики. Промываю им мозги, указывая на превосходство пары перед звеном из трех самолетов. Литхэрт не вмешивается. Молча одобряет мою речь. Все правильно. Времени у нас на тренировки нет. Придется учиться новой тактике в ходе боев. И людей к этому необходимо морально подготовить уже сейчас.

– А что тут делает эта русская сволочь? – слышу я внезапно громкий вопль на английском языке с жутким акцентом.

Медленно поворачиваюсь и встаю. Это что за покемон? Расталкивая моих собутыльников, ко мне нетвердой походкой приближается темноволосый молодой человек в английской военной форме с погонами пилот-офицера. Я отчетливо вижу, что этот персонаж уже успел хорошо так набраться.

– Что это за алкоголик тут выискался? – удивленно спрашиваю я у вскочившего Литхэрта. – Этот вроде бы не наш?

– Не наш, – подтверждает мой комэск, согласно кивая, а затем рявкает командирским голосом, обращаясь к напившемуся пилот-офицеру. – Вы кто такой? Представьтесь по форме!

– Станислав Скальский, 501-я эскадрилья! – помявшись, отвечает буян, приложив два пальца правой руки к виску и делая ими небрежную отмашку. Странно. Англичане воинский салют совсем по-другому отдают.

– У вас возникли какие-то претензии к сэру Алексу Матрософфу, пилот-офицер? – резко спрашивает Литхэрт, нахмурив брови.

– Возникли! – громко начинает кричать пьяный летчик, все больше распаляясь. – Этот русский недостоин здесь находиться! Ему тут не место. Красному варвару не место среди британских офицеров! После того, что Советская Россия сделала с моей Польшей!

– Поляк, что ли? – хмыкаю я, недобро усмехаясь.

– Да, я поляк! – орет мне в лицо Станислав Скальский. – И горжусь этим!

– Вот и гордись дальше! – говорю я, скорчив презрительную мину. – Вместо мозгов у вас, поляков, всегда была одна только спесь. Ничему вас убогих история не учит. Польша мне напоминает глупую и мелкую моську, которая постоянно лаяла на своих могучих соседей. И она это делала не от большого ума. Инстинкт самосохранения, что, совсем не работал? Нельзя было угадать, что этим все и закончится? Ведь было уже такое. Было! Не один раз вашу придурковатую Польшу соседи уже делили меж собой. Потому что вы их достали! Вы же, поляки, со своим идиотским гонором всех окружающих можете здорово бесить. Но этот урок вам не пошел впрок. Как были тупыми и гордыми ослами, которые на своих ошибках не хотят учиться, так ими и остались. И сейчас опять нарвались на новый раздел Польши между СССР и Германией. И кто же в этом виноват? Вы сами и виноваты. Не тявкали бы на русского медведя и немецкого орла. Вели бы себя спокойно, и тогда, возможно, ваша любимая Польша и уцелела бы. Не зря ее сам Черчилль гиеной Европы называет. Доигралась ваша гиена. Не на тех лапку задрала. В общем, вы сами подставились, так еще и англичан с французами в эту бойню втянули. И эти британские парни тут сейчас умирают по вашей вине. Если бы не Польша, то никакой войны Великобритании и Германии бы не было. И люди в Британии не гибли. И Франция тоже была бы цела.

– Ах, ты, красная свинья! – завопил разгневанный моей речью поляк, который все это время бесился не по-детски.

Да, вот такой я коварный тип! А вы что думали? Что я этого хамоватого поляка буду облизывать? Мне его соплеменники и в двадцать первом веке не нравились. Бесили они меня своей наглостью, подлостью и хамством. И непроходимой глупостью. Вот нельзя же так тупо дергать смерть за усы. Нельзя так нагло тявкать на Россию из своей европейской подворотни. Не знаю, как там в будущем у Польши дела пойдут, но сейчас поляки уже доигрались. Опять они огребли люлей. Немцы с Советским Союзом Польшу просто и быстро разделили между собой. И мне плевать на вопли всяких там либералов и демократов. Поляки сами нарвались. И свою участь заслужили сами. Вот могла же Польша в 1938 году договориться с СССР. Могла же не позволить Гитлеру аннексировать Чехословакию. Могла остановить Германию. Не дать ей усилиться. Но не захотела этого делать. А еще и под шумок сама откусила от многострадальной Чехословакии кусок пожирнее. А теперь поляки возмущаются, что русские решили пойти по их стопам. Решили действовать в интересах только своей страны. Ну и кто тут тупой осел? Ответ, по-моему, очевиден. А еще помимо всех этих соображений, мне этот конкретный поляк уже не симпатичен. Как человек. Я же его сейчас специально провоцирую на конфликт. Если бы он тихо и мирно сидел там в углу бара, откуда он только что вылез весь такой резкий, и тихо матерился про себя в мою сторону и в сторону СССР, то я бы не стал так обострять. Но ведь пан Скальский этого не сделал. А громко и отчетливо успел оскорбить меня перед такой толпой народа. И если бы я ему не ответил, то потерял бы лицо. Как офицер и мужчина. И отвечать надо так, чтобы у других людей даже и мысли не возникло пенять потом на мое советское прошлое. Жестко и быстро.

Кстати, не думайте, что я согласен со всем, что тут сейчас нес перед толпой выпивших англичан. Нет, про Польшу и ее поведение идиотское я все верно сказал. А вот про то, что Германия напала на Великобританию и Францию из-за Польши… Тут я сильно сомневаюсь. Гитлер бы и без Польши с ними рубиться начал. Их столкновение было неизбежно. Просто, так все совпало. Но надо же было мне оправдать мои дальнейшие действия в глазах сослуживцев. Я же теперь на их стороне воюю. Теперь-то они полякам точно сочувствовать не должны после моих слов. Потому и подправил совсем немного общественное мнение в свою пользу. Это типа Польша во всем происходящем виновата.

Ну, вот. Я все правильно рассчитал. Пьяный поляк уже дошел до кондиции и ринулся на меня с кулаками. Ой дурак! Ой дурак! Он же еле на ногах стоит. И куда полез, болезный! Придется проучить! Я не джентльмен или рыцарь. Технично уклоняюсь и пробиваю поляку с ноги пониже пояса. Целюсь в то самое место. В пах. Что? Не честно? А в пьяной кабацкой драке все средства хороши. Эх! Помню еще. Не забыл, как кунг-фу изучал в своей прошлой жизни. Не как профессионал, скорее, как любитель. Тогда вся российская молодежь этим увлекалась. Всякими там экзотическими боевыми искусствами. Ну и меня это поветрие тоже не минуло. Пару лет я ходил в секцию. И вот теперь пригодилось. А хорошо попал. Прямо по бубенцам. Ой, душевно пану Скальскому сейчас прилетело. Со всей пролетарской сознательностью. Это тебе за красную свинью, гамадрил пьяный! Пока он сгибается от боли, добавляю ему еще и правой рукой по морде. Поляк отлетает к барной стойке. Сносит затылком массивные пивные кружки. А затем эпично сползает вниз и затихает на полу. Похоже, что отрубился ниндзя картонный. Россия выигрывает у Польши со счетом один-ноль.

Когда Станислав Скальский упал, то меня кольнул запоздалый страх. А вдруг я его убил случайно? Но бармен, склонившийся над поверженным бойцом, меня успокаивает.

– Жив, придурок пьяный! – громогласно объявляет он, пощупав пульс у поляка. – Только сознание потерял! Завтра голова у него будет очень сильно болеть!

– Что будешь делать дальше, Пятый? – спрашивает у меня наш командир эскадрильи.

– Что? – не понял я.

– Мы все видели, что он тебя оскорбил и попытался ударить первым, – терпеливо отвечает Литхэрт, кивнув в сторону лежащего на полу поляка. – Он нарушил закон. Напал на офицера, который выше его по званию. В военное время – это очень серьезный проступок. Если дело дойдет до трибунала, то этого поляка могут расстрелять.

– Хм, а этот Станислав Скальский хоть хороший пилот? – задумчиво спрашиваю я, решая судьбу задиристого поляка. – Как он воюет? Кто знает?

– Я знаю, сэр! – выступает вперед еще один молодой летчик с нашивкою 501-й эскадрильи. – Я пилот-офицер Генри Мортон. Этого поляка недавно к нам в эскадрилью прислали. А он уже успел сбить два германских самолета. Он вообще-то, нормальный парень, сэр. Просто мы с ним сегодня в бою с «джерри» потеряли его лучшего друга. Вот Станислав и выпил немного. И не сдержался.

– А на чем вы летаете? – заинтересовался я.

– На «Харрикейнах», сэр! – быстро ответил Мортон.

– Ого, на «Харрикейнах»? И этот ваш Скальский уже сбил аж два самолета противника? – удивился я, отчетливо понимая, что для пилота устаревшего британского истребителя это очень большое достижение.

– Да, сэр! – закивал Генри Мортон. – Один «Юнкерс» и один «Мессершмитт», сэр!

– Хм, думаю, что пан Скальский уже достаточно наказан за свой поступок, – медленно начинаю говорить я. – Но его поведение недостойно офицера Королевских ВВС. Однако я сегодня добрый. И если он извинится передо мною, то я его прощу и не буду давать ход этому делу!

– Спасибо, сэр! – гаркнул явно обрадованный Генри Мортон. – Я уверен, что он это сделает! Он извинится, сэр!

– Вот и ладно, – отвечаю я, отворачиваясь и направляясь к выходу из бара. Что-то мне пить пиво расхотелось. Гадский поляк! Такое культурное мероприятие испортил. А ведь мы так хорошо сидели. Душевно.

Глава 4
Об извинениях и новых полетах

Утром меня разбудили рано. Еще до подъема. Побитый мною накануне поляк пришел извиняться. Точнее говоря, его ко мне привели. Командир 501-й эскадрильи Гарри Хоган сам прилетел, чтобы разобраться с неприятной ситуацией, в которую влип его подчиненный. Ведь для Королевских ВВС – это очень большой скандал. Пьяная драка между офицерами. К счастью, здесь я был пострадавшей стороной. И закон оказался на моей стороне. И вот Гарри Хоган явился сюда самолично, намереваясь проследить за тем, чтобы этот неприятный инцидент был замят. Вообще-то, 501-я эскадрилья «Харрикейнов» базируется на аэродроме Кинли. Но вчера два ее самолета приземлились у нас. Из-за повреждений, полученных в бою. Вот одним из этих побитых пулями «Харрикейнов» как раз и управлял Станислав Скальский. Ну, а дальше вы знаете, что случилось.

Под строгим взглядом двоих командиров 501-й и 54-й эскадрилий похмельный поляк принес мне официальные извинения, которые я милостиво принял. Этот придурок говорливый и так был мною очень неплохо наказан. Фингал под глазом, шишка на затылке и разбитые яйца, которые заставляли его ходить очень аккуратно и враскорячку. Нормальная расплата за пьяные вопли. А трибунал и расстрел нам не нужен. Зачем доводить до таких крайностей? Этот поляк нарвался и свое уже получил по полной. Пускай лучше живет. И немцев сбивает. Хоть какая-то польза от этого дурачка будет.

Потом Гарри Хоган забрал обоих своих непутевых подчиненных и убыл с нашей авиабазы. Вот и ладненько! Не очень-то мне хотелось еще раз встречаться с этим бешеным поляком. Эх, из-за этих расшаркиваний с паном Скальским я не успел позавтракать. Не дали мне немцы заскочить в столовую и перекусить нормально. Пришлось вылетать натощак. Только кофе с булочкой перехватил возле самолета. Их мне Макглас подогнал. Заботливый у меня авиатехник, однако. Не дал помереть с голодухи.

Снова наша поредевшая эскадрилья в полном составе отправляется в полет. Эх, не спится же этим арийцам гитлеровским. Сами не спят и другим не дают этого сделать. Вот затеяли, понимаешь, новый авианалет с утра пораньше. Уф! Кофе моего сметливого техника помог мне взбодриться. В этот раз нас послали аж к Дувру. Вчера мы так далеко не летали. Впрочем, до Дувра здесь не так уж и далеко. Минут десять лету. По прибытии на место уже издалека вижу, почему нас сюда послали. Большая группа немецких бомбардировщиков пытается прорваться к порту. И части из них это уже удалось сделать. Британские и германские истребители тоже тут имеются в воздухе. В небе над Дувром царит бедлам и неразбериха. Понятно. Нас сюда вызвали в качестве подкрепления. Дуврские ВВС сами уже не справляются.