– Ну-ну, – сказал Стас увещевающе. – Весь курс вот уже пять лет с волнением следит за развитием твоего романа с некой рыжекудрой чаровницей…

Он осекся, потому что ожидал совсем не такой реакции. Кратов мог вмазать ему между глаз ответной колкостью, благо и сам Ертаулов был уязвим по многим позициям. Кратов мог до грубости резко осадить, такое за ним водилось, да в подобной ситуации он и имел на это право. Кратов мог покраснеть, что тоже походило на него, и замять разговор, что походило на него гораздо меньше. В конце концов, мог просто запулить в Стаса чем ни попадя.

Но Костя просто сидел, ссутулившись и наморщив лоб, словно не понимал, о чем шла речь.

– Ты смотри, – на всякий случай сказал Ертаулов, чрезвычайно удивленный. – Если я не туда вырулил, ты меня поправь. У меня язык, сам знаешь, впереди головы. Ты на то и Второй, чтобы Третьего притормаживать.

– Ерунда какая-то… – пробормотал Костя и тряхнул головой. – Ладно, Стас, давай-ка и впрямь за дело. Только не люблю я эти трампы! Сидишь как манекен и глядишь, как мастер кораблем ворочает. По мне лучше грузовой блимп: хоть и колымага, зато ты сам себе хозяин.

– А корабли миссий, «кормораны»? – с облегчением подхватил Ертаулов. – Защита высшего класса, гравигенераторы тянут что твоя черная дыра, сигнал-пульсаторы такие, что в Ядре слышно…

– Мечта! – застонал Костя. – Феерия! Ты пока заводи потихоньку этот паровоз Стефенсона, а я еще немного помечтаю.

2

Как и ожидалось, инспекция корабля прошла успешно. Все управляющие системы пребывали в рабочем состоянии, охотно отзывались на внешние раздражители и готовы были с честью исполнить свой долг в полете.

– Баста, – сказал Ертаулов. – Я бы чего-нибудь съел.

– Я тоже, – сказал Костя. —

В прежние года
Не стеснялись этих слов
В песнях и стихах:
Редька, баклажан, имбирь,
Вяленая дыня, лук.^[4]

Куда пойдем?

– Куда угодно. И чтобы там совершенно случайно оказалась Рашуля. Какая девушка!.. По моим расчетам, она тоже должна к этому моменту проголодаться.

– А если рядом окажется еще кто-то?

– В смысле – какой ни то ее местный ухажер? Что ж мы с тобой, не звездоходы?

– Да нет. Кто-то такой же… яркий.

– Ну и прекрасно. Двое «Сатурнов» – не один «Сатурн». А четверо – не трое. Даже если не все из них «Сатурны».

– Перед полетом не следует расслабляться.

– Это точно, – согласился Стас и вздохнул. – Хорошо, что Рашуля летит с нами, а не остается. Это был бы удар. Я бы вмиг расслабился… Не будем поэтому отвлекаться на местных валькирий. Будем отвлекаться исключительно на членов нашего доблестного экипажа.

– В тебе говорит трюмный патриотизм.

– Еще бы! А в тебе ничего такого не говорит?

– Только чувство голода. И еще, пожалуй, острое желание утопить тебя в душевой. Ты хотя бы знаешь, кто такие валькирии?

– Разумеется, нет. И это неважно. Главное, что я слышал о них.

– Что-что ты о них слышал?!

– М-м-м… «Полет валькирий» Вагнера. Куда-то они там летели. Слово красивое. Весомое. Я не специалист по словам. Я даже до этого дня не знал глагола «выпендриваться». А теперь знаю и буду им злоупотреблять. Ты пока еще что-нибудь подготовь из своего богатого лексического запаса.

– Куда идем-то? – повторил Костя недовольно. – В пилотский буфет или в бар при шлюзах?

– Держи, – Ертаулов покопался в карманах и кинул ему дольку «манны небесной», субмолекулярного пищевого концентрата в серебристой обертке. – Очень похоже на вяленую дыню, о которой ты только что распространялся. Только глотай не жуя. Иначе не тот эффект.

Костя развернул обертку и сунул янтарно-желтую пластинку в рот.

– Скорее на переспелый банан, – заметил он глубокомысленно.

– Теперь до ужина мы сыты, – произнес Ертаулов. – А вечером, старшой, пойдем не в буфет, не в бар с их дурацкими автоматами, а в ресторан. Музыку послушаем, попляшем со здешними сильфидами. Рашуля наверняка там будет. Боже, какая девушка!.. Давай, что ли, программу к приходу мастера набросаем.

– Угу, – сказал Кратов и с сожалением проглотил дольку. – Мастер обещал нам трое суток полета. А на Земле, помнится, говорили о полутора.

– На Земле нам сулили не мини-трамп, а большой блимп. И не базу «Антарес», а всего-навсего Сириус. Как ты понимаешь, это совсем другое дело. Видно, что-то у них там изменилось.

– Надо было спросить у мастера…

– А какая разница?

Костя подумал.

– В сущности, никакой, – сказал он неуверенно, потому что вдруг где-то в самой глубине души, подсознательно, ощутил, что разница все же есть. Не для Стаса, не для красавицы Рашули, а именно для него одного. Но в чем она состоит, понять так и не смог. – Антарес так Антарес. Что мы, Сириуса не видели?

– К тому же пять тысяч энектов – не три тысячи. А три вахты с Рашулей – это не одна вахта с Рашулей. С такой девушкой!.. Как ты считаешь, звездоход?

– Угу, – пробормотал Костя, хмурясь. Ему не очень-то нравилось его состояние. Он не придумал ничего лучшего, чем укрыться за маской уставных отношений и рявкнуть металлическим голосом: – Разговоры, Третий! Приступить к вводу!

– Понял, Второй, приступаем, – с готовностью ответил Стас. – Исходная: Старая База, конечная: база «Антарес». Дистанция пятьдесят два парсека. Режим хода нормальный. Продолжительность хода по бортовому времени семьдесят часов. Из них хода в экзометрии пятьдесят часов. Поправки, Второй?

– Три точки гравитационных возмущений, – сказал Костя. – Две черных дыры и область активности астрархов.

– Понял, Второй, – казенным голосом объявил Ертаулов. И тут же съехал на обычный тон: – А что там за астрархи такие?

– Вот здесь, – Кратов высветил на экране карту звездного неба. – Строят шаровое скопление. Подробностей они мне, понятно, не докладывали.

– Поправку принял, – сказал Стас. – Насчет подробностей.

– Р-разговоры! – снова лязгнул Кратов.

– Выпендриваетесь, Второй, – не утерпел Ертаулов.

До прихода мастера они почти закончили работу. Явившийся к четырнадцати часам по бортовому времени Пазур, храня на коричневом лице гримасу недовольства, молча сел в свое кресло, прослушал доклад Кратова и слегка кивнул. Пальцы его, тонкие и длинные, как у музыканта, легли на пульт. Кратов бросил короткий взгляд за спину. Инженер-навигатор Зоравица была на месте и внимала тому, как Стас комментировал бегущую по экранам программу полета. Но улыбнуться Косте она все же успела.

– Это что? – нарушил молчание Пазур и остановил кадр.

– Астрархи, Первый, – сказал Ертаулов. – Согласно информации второго навигатора.

– Гм, – Пазур помрачнел. – Второй, с чего вы взяли, что здесь астрархи?

– Позавчера… – краснея, сказал Костя. – В сводке новостей…

– Тоже мне источник, – буркнул мастер. Он убрал программу с экрана. – Вызовите лоцию, да поживее.

Костя, закусив губу, набрал вызов. Перед ним вспыхнула расчерченная светящимися линиями изограв и прошитая стежками трасс карта участка пространства между Солнцем и Антаресом. Судя по лоции, там все было тихо. Никаких астрархов. Две черные дыры, разумеется, присутствовали на своих местах.

– Жду объяснений, Второй, – сказал Пазур.

Кратов молчал. Рядом виновато сопел Стас.

– Третий, ваш комментарий?

– Вины с себя не снимаю, – промямлил Ертаулов. – Готов искупить кровью…

– Сдалась мне ваша кровь, – хмыкнул Пазур. – Обоим замечание. – Кратов приподнял повинную голову, над которой вдруг истаял секущий меч. – За отсутствие должной уверенности в плодах своего труда. И за неумение пользоваться лоцией. – Мастер не глядя ткнул пальцем в сенсор, и на злосчастную карту наложилась объемная проекция гравитационного пузыря. – Второй прав. Лоция составляется на века и весьма консервативна. Чтобы внести в нее изменения, нужно специальное решение Навигационной комиссии. А до такового решения существует особый раздел лоции, именуемый «Оперативные поправки». Будем полагать, что вы от испуга забыли о том, как вызывать его на экран. А сводка новостей никогда не была для навигатора основанием к коррекции курса. Вы поняли меня, Второй?

– Угу, – сказал Костя.

– Это не ответ звездохода! – зарычал Пазур.

– Понял, Первый! – рявкнул Кратов. – Впредь обязуюсь перед вылетом не просматривать новостей!

Рашида тихонько хихикнула – так, чтобы ее услышал только Костя.

– Продолжайте, Третий, – благосклонно молвил Пазур.

Ертаулов шумно, с большим облегчением вздохнул.

3

Диспетчерский пункт, металлический шар в облицовке из сверхпрочной керамики, был далеко вынесен за пределы базы, словно рачий глаз на стебельке. Отсюда весь «гиппогриф» был виден как на ладони.

– Только вы, детишки, пожалуйста, сидите тихо, – сказал диспетчер мягко и в то же время обещающе. – Иначе, уж не обессудьте, в два счета попру долой.

– Понятно, – сказал Костя. – Мы будем молчать, как рыбы в пироге. А это что – тоже экран?

– Первое предупреждение, – произнес диспетчер. – Где?

– Вот тут, под ногами.

– Конечно. Здесь везде экраны. Мы сидим внутри сплошного экрана.

– А почему у вас только фронтальный обзор, а не полный?

– О господи, – вздохнул диспетчер. – Потому что мне этого достаточно!

Тем не менее он протянул руку в сторону и вверх и негромко щелкнул пальцами. Пол под Костиным креслом исчез, а вместо него разверзлась бездонная пропасть. Море черной пустоты, кое-где присыпанное звездной пудрой и слегка подсвеченное краешком атмосферного ореола Земли. Посреди этого мрачного провала спокойно висела некая угловатая разлохмаченная конструкция. Вокруг нее, будто муравьи возле дохлой мыши, мельтешили крохотные одноместные ремонтные модули.

– Только не спрашивай, что это такое, – шепотом предупредил Стас. – А то и в самом деле вылетим отсюда. В конце концов, наше дело – наблюдать за погрузкой.

– Интересно же! – прошипел Костя, сражаясь с неодолимым желанием поджать ноги.

– Это «Луч III», – вдруг сказал диспетчер. – Слыхали?

– Слыхали! – в один голос подтвердили Кратов с Ертауловым.

– Он тут на вечном приколе. Его уже лет десять пытаются привести в божеский вид, подлатать, чтобы после превратить в музейный экспонат. Вот, мол, как мы начинали летать к звездам, как тяжко и трудно было нашим предкам, какие это были смельчаки. Да и сумасброды, в общем-то.

– Вы тоже считаете их сумасбродами? – выжидательно спросил Кратов.

– Нет, я так не считаю. Я думаю, они, наши предки, не были ни смельчаками, ни сумасбродами. Просто они очень хотели построить корабль и полететь к звездам. И чем скорее, тем лучше. Им было наплевать, надежна ли посудина, удобно ли в ней жить и вернется ли все это хозяйство домой. Самое любопытное, что практически все звездолеты серии «Луч» вернулись. Своим ходом. В том числе и этот. Правда, экипажа на нем не было. Он шел пятьдесят лет – двадцать пять туда и двадцать пять обратно. Никто в то время столько не жил: средний возраст астронавтов составлял сорок лет. Они добрались до цели уже стариками.

– Нужно было послать молодых, – сказал Ертаулов.

– Можно было послать и детей, – усмехнулся диспетчер. – Но они летели не на прогулку и не заботились об обратных билетах.

– Я слышал, Корпус Астронавтов не хочет, чтобы тут был музей, – вставил Костя. – В сводке новостей передавали… – Тут он припомнил инцидент с лоцией и прикусил язык.