– Заперта? Нет. Но покидать лабораторию сна нежелательно. Ведь это контролируемый эксперимент. Все факторы должны носить постоянный характер, кроме одного: независимая переменная. В нашем случае это вы оба. И если кто-то из вас эту комнату покинет, то подышит обычным воздухом и внесет в эксперимент вторую независимую переменную, а это может сказаться на конечном результате.

– Хочу уточнить, профессор, – заговорил Гуру, – при испытаниях на людях неизбежно есть неконтролируемые переменные: возраст, пол, генетическая предрасположенность. Поэтому, строго говоря, это не контролируемый экс…

– Неизбежные неконтролируемые переменные будут отфильтрованы в ходе дальнейших экспериментов, Гуру, – пояснил Уоллис.

– Но суть в том, что мы должны сидеть в этой комнате двадцать один день? – спросил Чед.

– Именно так. Об этом было сказано в формах с информацией об испытуемых и их согласии, вы их подписали, – сказал Уоллис с легким раздражением. – Если засомневались, скажите сразу, у меня целый список других…

– Не-а, дружище, – перебил Чед. – Никаких сомнений.

Он взглянул на Шэрон.

– Задний ход давать не буду, – сказала она. – Получим тут приличную денежку, еще полгода сможем по миру ездить.

– Слыхали? Мы не отказываемся. Но… – Чед пожал плечами. – Если что-то случится? Кто-то из нас заболеет? Вы же нас выпустите?

– Естественно, – заверил Уоллис. – Вы же не в тюрьме. Вы имеете право прервать эксперимент в любую минуту.

– Но тогда останемся без бонусов?

– А вам положены бонусы? – удивилась Пенни.

– Если проведут в эксперименте двадцать один день, – объяснил Уоллис.

– Я бонус не получаю. А ты, Гуру?

– Никакого бонуса, – сказал он. – Насколько мне известно.

Уоллис вздохнул.

– Вам не придется не спать двадцать один день.

Пенни посмотрела на Чеда, вопросительно приподняв бровь.

– И какой у вас бонус? Сколько вам за это заплатят?

– Пенни! – оборвал ее Уоллис. Увидев, что она вздрогнула, он тут же взял себя в руки и повторил уже спокойнее: – Пенни, в этом эксперименте главное – не деньги. А наука. Я выбрал тебя, потому что решил: тебе это понятно. Но если ты считаешь, что с тобой поступают несправедливо, наверное, можем это обсудить…

– Нет, профессор. – Ей стало стыдно. – Вы правы. Дело не в деньгах. Извините. Они меня совсем не… Я просто…

Уоллис подошел ближе, одобрительно сжал ее локоть, и Пенни сразу просияла. Австралийцам он сказал:

– В самом конце лаборатории сна – туалет и душевая. Это единственное место в комнате, где за вами не наблюдают. Но мы можем следить за вашим состоянием с помощью вот этого. – Он извлек из сумки две пары наручных смарт-часов и вручил им. – Сердцебиение, уровень стресса, движение – все под контролем. Рядом с телевизором есть беспроводное зарядное устройство. Батарейки часов надо подзаряжать.

– Как мы будем общаться с вами? – спросила Шэрон. – Если возникнут какие-то вопросы.

– Внутренняя связь, – объяснил Уоллис. – В потолок встроено шесть микрофонов, а также система динамиков. Делать ничего не надо, мы услышим все, что вы скажете, через этот планшет. Если возникает вопрос, просто задаете его, и все. И последнее. Мобильный телефон кто-то из вас принес?

– Вы велели не приносить, – сказал Чед.

– И не принесли?

Он покачал головой.

– Оставил у приятеля.

Шэрон с виноватым видом вытащила телефон из кармана.

– Я подумала, может, вы шутите.

Уоллис протянул руку.

– К сожалению, контакты с внешним миром исключаются. Нельзя транслировать ход эксперимента в соцсетях…

– Да ни за что!

– Извините, Шэрон, но я ясно сказал…

– Знаю. Прекрасно. – Она передала ему телефон. – Не потеряйте.

– Он будет заперт у меня в кабинете, получите его, как только эксперимент закончится. Еще вопросы?

Австралийцы переглянулись и обменялись ободряющими улыбками, но было ясно – их гнетут сомнения.

– Что ж, – сказал Уоллис. – Тогда начинаем.

* * *

Себе доктор Уоллис поставил смены с двух дня до десяти вечера. Он попрощался с Пенни Пак и Гуру Рампалом, открыл ноутбук и закурил сигарету. На кампусе курить запрещено, но какая разница? Через месяц Толман-холл превратится в гору воспоминаний и мусора. Подумаешь, немного дыма.

Первый час в лаборатории сна австралийцы изучали все, что было в комнате. Уоллису пришло в голову, что они похожи на пару хомяков, которые обнюхивают новое жилище. Удовлетворив любопытство, они сели на диван и включили телевизор. Шэрон взяла было пульт, но Чед захотел посмотреть программу по ремонту жилья, и она согласилась. Во время рекламы она поднялась и сделала несколько упражнений на тренажерах. Потом подошла к смотровому окну и остановилась в нескольких шагах. С ее стороны окно было зеркальным, и она могла видеть только свое отражение, но никак не доктора Уоллиса.

Она убрала за ухо светлую прядь волос. В этом жесте читалась какая-то неуверенность, даже робость, хотя до этой минуты робостью она не отличалась. Глаза с густыми ресницами метнулись от одного края зеркала к другому, она словно искала в стекле место, где будет видна другая сторона. Глаза светло-голубые, с примесью весенней зелени, Уоллису пришла на ум тропическая лагуна. Она поджала губы, будто что-то хотела сказать. Но передумала, просто взмахнула рукой.

Уоллис нажал на сенсорной панели клавишу и сказал:

– Зеркальное стекло.

Шэрон взглянула на потолок, откуда из динамиков донесся его голос.

Чед тоже поднял голову, потом снова уставился в телевизор.

– Теперь я и правда чувствую себя подопытной, – сказала Шэрон.

Ее голос из колонок сенсорной панели звучал глуховато, но четко. Она постучала по зеркальному стеклу. Здесь не было рамы или другого крепления, и звук получился более резким, чем при стуке по обычному окну. Вряд ли ей это известно, подумал Уоллис. Просто постучала, чтобы постучать, не более.

– Двадцать один день, – добавила она. – Без сна. Ого.

– Без сна, – согласился доктор Уоллис.

– И что мы с Чедом будем делать?

– Может, прочтете книги, которые хотели, но не успели прочесть? – предложил он.

– Может.

– На полке стоит полное собрание сочинений Лавкрафта. Я принес из домашней библиотеки.

– Это который про ужасы писал?

– Ужасы, фэнтези, научная фантастика. Там всего тысяча шестьсот страниц, на какое-то время хватит.

Шэрон покачала головой.

– От пугалок я нервничаю. В детстве кошмары снились… да и сейчас бывает.

– Обычное дело, – успокоил ее Уоллис. – Каждого второго взрослого иногда мучают кошмары.

Она хитро улыбнулась.

– Точно. Я забыла, что вы доктор по сну. Мне вас так называть? Доктор? Или док?

– Можно просто Рой.

Она обдумала это предложение.

– Не-а, что-то не то. Мне нравится «док».

– Пусть будет док.

– Так что, док… почему нас мучают кошмары?

– Часто они возникают спонтанно, – сказал ей Уоллис, закуривая новую сигарету. – Но причины могут быть разные. Например, человек ест перед сном. Пища ускоряет обмен веществ, и мозг становится более активным. Иногда виноваты лекарства, особенно антидепрессанты и наркотические средства, химически действующие на мозг. – Он стряхнул пепел в пустой стаканчик из-под кофе. – Разумеется, есть и психологические факторы, когда человек взволнован, пребывает в депрессии. Сюда же надо отнести нарушения сна.

– Какие еще нарушения сна? – спросила она.

– Самые распространенные – бессонница и апноэ. Кому-то мешает спать синдром беспокойных ног…

Шэрон издала легкий смешок.

– Кто-то сучит ножками, как собака, которая ищет пожарный гидрант.

Уоллис улыбнулся.

– Человек ворочается и ничего не может с этим поделать, заснуть крепким и глубоким сном трудно, а то и невозможно.

– Вот я уже забеспокоилась.

– Вы сейчас в новой и непривычной среде. Попробуйте расслабиться. Скоро будете себя чувствовать здесь как дома. Люди очень быстро приспосабливаются.

– Потому что у нас большой мозг?

– Социальный мозг, – поправил Уоллис. – Мы запрограммированы на то, чтобы созидать, делиться знаниями, передавать их другим. Поэтому мы легко приспосабливаемся к новым обстоятельствам, чем и отличаемся от наших далеких предков, а наши далекие предки – от приматов. Кажется, мы отклонились от темы. – Он раздавил сигарету, сказав себе, что на следующую смену нужно принести пепельницу. И, выбросив окурок в кофейный стаканчик, где уже покоились три, заключил: – Кошмары, Шэрон, – это совершенно нормальная часть сна, они выпускают сдерживаемое волнение. Я бы о них сильно переживать не стал. Для психического здоровья они полезны. Чед, как дела?

Чед поднял в воздух большой палец, не отрывая глаз от телеэкрана.

– Все клево, дружище.

– Спасибо за беседу, док. – Шэрон снова откинула за ухо непокорную светлую прядь. – Мне уже не так одиноко. Наверное, следующие три недели нам с вами будет о чем поговорить… если не возражаете.

– Ни в коем случае.

– Жаль только, что я вас не вижу. Разговаривать со своим отражением в зеркале как-то палевно.

Уоллис задумался над подходящим ответом, но Шэрон уже отошла к книжной полке и начала разглядывать сотню с лишним книг, взятых из местной библиотеки.

Он еще немного понаблюдал за ней, потом встал, потянулся и не торопясь пошел по коридору в туалет, рядом с отключенным лифтом. Кабинки и сантехнику уже демонтировали, оставив по его просьбе только один унитаз, писсуар и раковину. Он воспользовался писсуаром, помыл руки, опять же заметив себе, что в следующую смену надо принести туалетную бумагу, мыло и полотенца для рук, – и вернулся к наблюдательному пункту.

Шэрон присоединилась к Чеду, оба смотрели телевизор.

Шесть часов пролетели незаметно. Уоллис исписал три страницы и перечитывал свои заметки, когда раздался стук в дверь.

Через секунду в комнату вошел Гуру Рампал, в той же футболке и шортах цвета хаки, что были на нем раньше. Но без темных очков.

– Добрый вечер, профессор, – сказал он, снял с плеча рюкзак и поставил на пол рядом со столом.

Уоллис уловил запах фастфуда.

– Прихватили перекус на ночь глядя, Гуру? – спросил он.

– А вдруг проголодаюсь? – Он поглядел через окошко на лабораторию сна. – Что-нибудь интересное было?

Уоллис покачал головой.

– Пока их тела не вышли из привычного циркадного ритма. Отклонения от обычного поведения проявятся не раньше чем после первой бессонной ночи. – Он поднялся. – Садись. А то стоишь надо мной, заставляешь нервничать.

– Спасибо, профессор. – Гуру сел в кресло. – Будут какие-то конкретные указания, пока вы не ушли?

– Нет, все просто. Следите за поведением наших подопытных антиподов, записывайте их поведение. Хотите получить представление о том, что нужно фиксировать, – прочитайте на ноутбуке мои заметки. Что еще… – Уоллис пожал плечами. – Постарайтесь не заснуть.

– Об этом не беспокойтесь, профессор. Я сова. Кстати, если они захотят со мной перекинуться парой слов?

– Пожалуйста.

– Это нормально?

– Почему нет?

– Не знаю. Я подумал… Никогда не участвовал в опытах на людях.

Уоллис показал на сенсорную панель.

– Тут есть клавиша «говорить». Хочешь, чтобы они тебя услышали, – нажимаешь ее. Еще есть клавиша «слушать», если хочешь их слушать. Вот и все.

Гуру кивнул, постучал пальцами по столу.

Уоллис нахмурился.

– Что у вас на уме, Гуру?

– Как думаете, мне стоит постричься наголо?

Уоллис моргнул, таким неожиданным оказался вопрос. Он посмотрел на вздыбленную шевелюру Гуру.

– Мне ваша прическа нравится, – сказал он.

– Спереди-то хорошо смотрится. Я скопировал прическу нашей знаменитой индийской поп-звезды. Но есть проблема. – Гуру наклонился и показал на лысеющее темя. – Видите?

– Многие мужчины лысеют.

Гуру откинулся на спинку кресла.

– Но мне всего двадцать два! Будь у меня жена, тогда не страшно. Но лысому найти жену гораздо сложнее.

Уоллис улыбнулся.