За время, что я здесь работаю, я прекрасно изучила ту сторону Северского, которая меняет пассий чаще, чем перчатки, без угрызений совести посылает людей, если они чем-то не угодили, и с высокой колокольни плюет на общественное мнение.

А вот эта домашняя версия меня почему-то пугает и ввергает в шок. Марк кажется гораздо глубже, чем я всегда его рисовала, и это дезориентирует.

Так что я изумленно открываю и закрываю рот и не могу выдавить из себя ни единого звука, пока Северский ко мне приближается.

– Кто ты такой? Верни моего шефа.

Я звонко смеюсь, пытаясь замаскировать неловкость шуткой, и застываю каменным изваянием, когда Марк заглядывает мне через плечо и выдает недоуменное.

– Это еще что такое?

– Квартиры. Я подыскивала варианты. Правда, пока не наткнулась ни на что подходящее.

– Сворачивай все. Будете жить у меня, – припечатывает Северский, и у меня от его безапелляционного тона резко пересыхает в горле.

– А это удобно?

– Удобно, конечно. Не могу же я отправить невесту и ее сына неизвестно куда.

Марк улыбается лукаво, отчего очаровательная ямочка появляется у него на щеке, а я ловлю себя на мысли, что заключила сделку с дьяволом. С хитрым, коварным, обаятельным демоном.

Который без особого труда провернет все так, что ты поставишь подпись на рабском контракте и еще будешь его благодарить за это.

Отмахнувшись от красочных ассоциаций, я кое-как дорабатываю остаток дня и позволяю себе побыть хрупкой девочкой. Иду за Северским, который тащит мой чемодан. Жду, пока он галантно распахнет дверь своего ярко-желтого «Камаро». И ныряю в салон, устало откидываясь в кресле.

С Олегом я так отвыкла от романтики и ухаживаний, что любые, даже самые мельчайшие проявления заботы, вроде включенного обогрева сидения, откликаются во мне с утроенной силой.

– Найди меня под луной. Я задет. И я в ноль.

Мелодия, льющаяся из динамиков, как нельзя лучше отражает мое внутреннее состояние. Марк тонко его чувствует и не произносит ни единого слова за всю дорогу. А Ванька от переизбытка эмоций даже успевает задремать.

На территорию элитного жилого комплекса с большой спортивной площадкой и ухоженными аллейками, припорошенными снегом, мы въезжаем затемно. Оставляем машину на подземной парковке и поднимаемся на лифте на двадцатый этаж.

– Здесь ванная. Там кухня. Твоя спальня там. Ваньке выделим гостиную.

– Целая игровая комната? Ничего себе!

Восхищенно присвистывает мой сын, изучая кресла-мешки, громадный проектор и лежащие на столе джойстики. А я боюсь, что мне придется с боем отрывать его от приставки.

– Мам, можно? – укрепляя мои подозрения, просит он, а я испускаю обреченный вздох.

– Вань…

– Ну пожалуйста!

– Анют, сегодня в качестве исключения. А потом определим график. Ты прими пока душ, а мы с Ванькой зарубимся в Мортал.

Марк мягко меня уговаривает, и я снова ему поддаюсь. Оставляю мужчин в этом царстве геймеров и запираюсь в ванной. Неторопливо стягиваю с себя блузку с юбкой, подцепляю застежку бюстгальтера и аккуратно складываю одежду на полку.

Погружаюсь в теплую воду, взбалтываю пену и, прежде чем раствориться в блаженной неге, думаю о том, что нужно обязательно выстроить границы до того, как общение с Северским выйдет из-под контроля.

Глава 5

Марк

– Ну же! Давай. Давай. Черт!

Ванька смешно ерзает в кресле-мешке, пытаясь уклониться от удара вместо своего игрового персонажа, и, когда я выношу его Кунг Лао, разочарованно тянет.

– Это нечестно-о-о.

– Смотри и учись.

Потрепав пацаненка по макушке, я показываю ему комбинации на джойстике и терпеливо объясняю, как лучше ставить блоки, и что будет, если нажать вниз, вперед и ВР.

Иван впитывает информацию, как губка, и уже в следующем раунде кладет на лопатки моего Джонни Кейджа.

– Вот так! Е-е-е!

Восклицает Ванька, высоко подпрыгивая, и победно вскидывает обе руки вверх.

Я немного ему поддался, но это того стоило. При виде счастливой детской мордашки я вспоминаю самого себя в девять и радостно улыбаюсь.

Правда, сыграть еще одну катку и выяснить, кто здесь абсолютный чемпион, не удается. В комнату к нам заглядывает Аня и морщит свой хорошенький носик, фиксируя кишки Джонни Кейджа на экране.

– Так. Все, мальчики. Брейк.

– Мам, ну можно еще одну?

Ваня пытается выклянчить у нее продолжение игры, и Славина на секунду мешкается. Обреченно качает головой и идет на компромисс.

– Сначала умываться. Потом разбирать вещи. А потом можно еще одну.

Тяжело вздохнув, Ванька поднимается на ноги, а я исподволь изучаю Аню и хочу ей сказать, что не произойдет ничего страшного, если чемодан полежит не распакованным.

Но осекаюсь, вовремя прикусывая язык. В конце концов, это ее сын, и ей лучше знать, как его воспитывать.

– Если его не ограничивать, он намертво прилипнет к приставке. И не оторвешь. Проходили.

Делится со мной Славина, и я подчиняюсь ей, словно большой ребенок. Покладисто вырубаю плейстейшн и думаю о том, что надо будет чем-то кормить гостей.

– Ань, у меня в холодильнике шаром покати. Что закажем? Итальянская кухня? Японская?

– Давай лучше продуктов. Приготовлю что-нибудь домашнее.

Неожиданно предлагает она, отказываясь от ресторанной еды, а я стопорюсь и внимательно прислушиваюсь к себе.

Любовницы не остаются у меня на ночь, не разбрасывают везде свою одежду, косметику, расчески и, уж тем более, не кулинарят.

Вопреки ожиданиям, мысль о том, что Славина будет орудовать на моей кухне сковородками и кастрюлями, не вызывает отторжения. Так что я согласно киваю и открываю приложение, чтобы с Аниной помощью закинуть в корзину картофель, мясо, зелень, хлеб, творог и кучу всего еще.

Спустя полчаса курьер в желтой кепке и в желтой же униформе доставляет нам пакет до двери, и мы с Аней перемещаемся на кухню.

– Помочь?

– Лучше не мешать, – смеется Славина, и я усаживаюсь на стул, бросая шутливое.

– Так точно, товарищ генерал.

Может, это заложено у женщин в крови, раз Аня без особых трудностей находит нужную посуду, впервые попав на мою кухню, и принимается деловито раскладывать продукты.

Чистит картошку. Лепит аккуратные овальные котлеты. Мелко режет укроп и зеленый лук.

Все у нее в руках горит и спорится. Так что я залипаю на тоненьких пальчиках, порхающих над разделочной доской, словно загипнотизированный.

Я знаю точно, я не про семейный очаг, домашний уют и прочую дребедень. Я не возвожу готовку в ранг священнодействия и не испытываю возбуждения при виде девушек, колдующих над плитой.

Но эта рутина дарит Ане спокойствие и позволяет ненадолго забыть о драме с мужем. Поэтому я молча наблюдаю за ней и убеждаю себя в том, что не случится ничего плохого, если Славина немного побудет здесь хозяйкой.

– Попробуешь?

Пока я варюсь в собственных противоречивых мыслях, Аня перемещается ко мне и дует на ложку, где плещется бульон.

А я превращаюсь в того, кем привык быть. Завоевателя. Охотника. И просто мужика с обыкновенными инстинктами.

Внимательно рассматриваю белую майку-алкоголичку, обтягивающую упругую грудь. Пристально изучаю соблазнительную ложбинку. Без контакта ощупываю гибкое тело.

Признаться честно, в домашней одежде Славина выглядит гораздо лучше, чем в строгих костюмах, скрывающих ее достоинства.

– Соли достаточно.

С трудом оторвавшись от впечатляющего зрелища, я делаю то, о чем Аня просила. Слежу за тем, как она переворачивает лопаточкой подрумянившиеся с одного бока котлеты. И сглатываю, когда Славина снова ко мне приближается.

Опускается на стул на безопасном от меня расстоянии и задумчиво кусает нижнюю губу.

– Марк, давай поговорим об условиях нашей сделки.

Решительно произносит она и приподнимает руку, зарываясь пальцами в волосы. От этого машинального движения ее грудь немного приподнимается и не позволяет мне как следует сосредоточиться.

– Давай.

– Я рада, что вы с Ваней поймали волну, и он не воспринял тебя в штыки. Но постарайся сделать так, чтобы он сильно к тебе не привыкал. Ему будет сложно, когда настанет время нам съезжать.

– Ничто не мешает нам общаться с твоим сыном, когда сделка себя исчерпает. Он совершенно точно может продолжать заниматься у меня в клубе. Я, действительно, не нахожу проблемы в том, что мы сблизимся. Раз уж не задалось с биологическим отцом, пусть у Ваньки будет мужчина, который что-то подскажет. Посоветует.

– Ладно, – после секундной паузы соглашается Аня, но я вижу, что есть еще что-то, что ее беспокоит.

– Это все?

– Нет, – выдыхает Славина и ненадолго застывает прежде, чем озвучить то, что крутится в ее хорошей головке. – Наши с тобой отношения должны оставаться в формальных рамках.

– То есть?

– Никакой близости.

Девчонка ставит мне ультиматум и качается на стуле взад-вперед. Я же внимательно ее разглядываю, словно экзотическую зверушку, попавшую ко мне в дом, и прикладываю максимум усилий, чтобы оставаться серьезным.

Она смотрит на меня так воинственно и твердо, как будто собралась штурмовать крепость. А я на всякий случай умалчиваю о том, что запретный плод сладок. Чем больше запретов придумает Аня, тем сильнее будет желание их нарушить.

Такова человеческая логика и природа мужчин.

– Ничего не будет, – веду я плечами равнодушно и, когда мой маленький, но боевой администратор уже расслабляется, вношу небольшое, но принципиальное уточнение. – Если ты не захочешь, конечно.

От моих слов по Аниному лицу расползается краска, а пухлые губы готовятся выдать что-то дерзкое и язвительное. Но по какой-то причине звуки застывают где-то у нее в горле и не идут наружу.

Аня лишь снисходительно качает головой и сбегает к плите, как будто там безопаснее. Выключает огонь, посыпает картофель укропом и перемешивает это все со сливочным маслом. Нарезает хлеб треугольниками, выкладывает на тарелки божественные котлеты, при виде которых у меня текут слюни, и зовет Ваньку к столу.

Ужин течет в приятной непринужденной атмосфере. Ничто не напоминает о нашем серьезном разговоре, кроме Аниных скромно опущенных ресниц. Но ее молчание с лихвой компенсирует Иван. Он трескает котлеты за обе щеки и параллельно умудряется заваливать меня вопросами.

– Дядь Марк, а это правда, что ты тоже занимался боксом?

– Занимался.

– Ого! Круто!

– Только не профессионально. Так на любительском уровне, пока учился в школе. Пару городских соревнований даже выигрывал.

– А почему бросил?

– Сначала вывихнул плечо. Восстанавливался. А потом понеслось. Универ, тусовки, девчонки. Не до спорта было.

Ухмыляюсь я и боковым зрением фиксирую, как насупливается Аня. Шумно выдувает воздух из легких и агрессивно царапает вилкой фарфор, как будто ее немного задел рассказ о моих похождениях.

А может, она все еще дуется на меня за уступку, на которую пошла. Я настоял на том, что в этом доме никто не будет называть меня на «вы», и Ванька в том числе. И не важно, что по возрасту я мог бы быть его отцом.

Я вспоминаю, как импульсивно Анечка размахивала руками, когда я ей это сообщил, и наблюдаю за ней исподтишка, катая в мозгу версию о женской ревности. Правда, тут же отметаю глупую мысль за несостоятельностью. Славина просто хочет, чтобы перед глазами ее ребенка был нормальный пример для подражания.

А не я со своими хаотичными связями и постоянно меняющимися любовницами, не так далеко ушедший от ее козла-муженька.

– Спасибо. Все было очень вкусно.

Я искренне благодарю Аню за ужин, когда мы уничтожаем ровно половину нажаренных ею котлет, и в кастрюле остается пара-тройка картофелин, и помогаю ей сгрузить посуду в посудомойку.

Ненароком я сталкиваюсь с Анечкой то бедром, то плечом, и каждый раз отмечаю, как стремительно ее щеки заливает румянец, и пальчики начинают мелко дрожать.