Я моментально постаралась придушить эту мысль в зародыше – проклятая гадюка поднимала голову все чаще, нашептывала-покусывала: потерял ко мне интерес? Или у него уже и вовсе другая есть? Да ну! Стас не из тех, кто врет и выкручивается, уже как-то раз устраивал мне вразумляющую беседу: мол, просто он очень много работает для будущего. Хотелось бы надеяться, для нашего общего будущего… Опять начала?!

Резко повернув кран, я задохнулась под напором ледяной воды. Зато сразу все лишние мысли вон! Ожесточенно растерлась полотенцем, запоздало пожалев о шокотерапии холодом – и без того сегодня промерзла, таскаясь с четверолапым соседским поручением. Задумчиво постояла перед распахнутым холодильником: есть я уже давно перехотела, но надо же чем-то душеньку успокоить, как-то компенсировать сегодняшние психи. Вот все приготовленное для Стасика и пойдет в дело. Еще и коньяк початый, профилактика от простуды…

Профилактика прошла на «ура» – вместе с вычищенной до блеска посудой. Да и пусть себе вкусняшки спокойно уходят в ляжки!

…Кстати, маленькая бтылка какая-то окзлась: не дливают, чт ли? Надо дпить, чего на дне зло оствлять… Ва-апще не действует, гады р-разбавляют к тму ж-же… Во-от, а теперь ж-жлание згдать, ш-шепнуть в бтлку и прбкой зткнуть, чтоб не испарилось. Дж-ж-жинн, ты ж-же слшал мое ж-желание?! Вот и сплняй! Немедля!

Ой, блн, что ж так глва кружтся? Устла я, да. Замаялась. Бе-едненькая. Нжно отдхнуть, да. В кроватку.

Спкной ноч-чи… ч-чи… чш-ш…

ВТОРНИК

Уж не знаю, сколько раз я на автомате выключала будильник (странно, что телефон не разрядился), но когда наконец разодрала глаза, в комнате было уже светло. Непривычно светло для начала ноября…

И рабочего утра.

БЛИН!

Отбросив одеяло, я резко села и тут же схватилась за голову: ой-ой-ой! И болит и кружится… Сколько ж я вчера выпила?

Тщательно отдраивая зубы и язык зубной щеткой, утешала себя тем, что если так по утрам болею, алкоголизм мне не грозит. Пока еще. Кошмар, конечно: даже не заметила, как в одиночку бутылку коньяка одолела! Хоть и сильно початую. Шипя и постанывая, натянула джинсы на опухшее, плохо сгибающееся колено, нырнула, не застегивая, в куртку, намотала на шею шарф и, сграбастав сумку, ринулась за дверь на такси.

В очередной раз оставив дома зонтик.

О рубашке Черкасова я вспомнила, лишь увидев его в офисе собственной персоной: порченая одежка так и осталась валяться в прихожей в пакете, брошенном перед бесславным выгулом Пакета… тавтология! Но не могла же я в этом признаться? Поэтому когда Артем приостановился перед моим столом – имеется у него скверная привычка мониторить чужие мониторы (я сегодня просто гений тавтологий, вот что коньяк невыветрившийся делает!) – бодро отчиталась:

– Рубашка в химчистке, через пару дней будет как новенькая (отдам сегодня вечером, и все дела)!

Или вышло неубедительно, или Черкасов не доверяет мне профилактически (не знаю почему, не так уж часто я ему и вру!) – глянул почему-то с подозрением. Произнес веско:

– Это хорошо. А то она у меня была как талисман для очень важных встреч (я содрогнулась). Выборка готова?

– Почти! – отрапортовала я. Только не вспоминай, как я вчера на тебя орала! Или что я там тебе орала. Ну хотя бы не при всех, а? Кажется, Артем уловил мое мысленное послание или попросту решил высокомерно проигнорировать вчерашнюю истерику, потому что спросил привычно-требовательным тоном:

– Что там с почтой?

– Еще не просматривала, счас…

Я говорила, что наш генеральный директор демократичен? Так вот, его демократия докатилась до того, что секретаря как такового в нашем офисе попросту нет. Специалисты общаются с курируемыми заказчиками напрямую, а вся почта приходит на комп начальника. Но так как гендир навещает нас редко, в основном тусуясь в большом головном офисе, письмами, рекламной рассылкой и прочим занимаюсь я. Причем произошло это как-то незаметно, само собой: поискала письмо раз, разобрала почтовые завалы два, а потом это вдруг стало моей непосредственной обязанностью. С которой я, по мнению Черкасова, справляюсь не очень хорошо: не успела я еще и «ящик» открыть, как Артем уже принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу.

– Ждешь что-то конкретное? – спросила я, бегло просматривая письма: рекламу в распечатку, потом ведущему на стол, это в спам, претензии – в папку юриста…

– Да, от… Давай лучше я посмотрю!

И чем это лучше? Но Артем уже обогнул стол и бесцеремонно перехватил у меня мышку. Наклонился к монитору: привычка с тех времен, когда он еще не сделал операцию по исправлению близорукости. Хотя, по-моему, очки архитектору и дизайнеру вполне подходят, да и вообще к очкастому Черкасову я привыкла еще в институте. Очкастому, нескладному, худому. А сейчас – гляньте на него!

Я отклонилась, чтобы не таращиться с ним в монитор не то что бок о бок, а буквально щека о щеку: еще чуть-чуть, и согреюсь наконец, но уже не от офисного отопления, а от тепла близкого мужского тела. Артемов парфюм тоже был теплым: яркий, насыщенный, но одновременно ненавязчивый. Мне нравится. Спросить название и подарить Стасу такой же? Ага, вчера рубашку, сегодня парфюм, завтра еще марку трусов узнай! Может, тогда уже сразу целиком Черкасова завернуть в подарочную упаковку?

Кстати, вон Кристина вроде бы совершенно не против принять его в дар. А что: перспективный, энергичный, амбициозный, а что характер у него временами… характер, так это она запросто своими манерами Снежной Королевы обезвредит. Заморозит.

Хотя и Черкасов иногда может заморозить любого своим отработанным «похерфэйсом» – то есть фиг поймешь, что он там себе думает. Копит-копит, а потом взрывается в самые неожиданные моменты. Как вчера с этими коробками… с чего и на кого разозлился, непонятно. Если на меня, трудяжку, – тогда вообще дичь…

Я покосилась. Профиль как профиль. Мужицкий. Не красавец писаный, не урод. Опять же умеет себя подать. Держать. Производить впечатление. Без таких навыков нашего капризного заказчика не только не завлечешь, но и не удержишь.

Взгляд быстро пробегает по экрану, губы крепко сжаты (кстати, обветрились уже, а еще не зима, предложить ему свою «гигиеническую» помаду?), подбородок упрямый; на сильной шее сдвинулся кадык – Артем сглотнул. Сообразив, что ни с того ни с сего глазею и даже принюхиваюсь (и к кому, к Черкасову!), я перевела взгляд на экран. Что он так долго возится, я бы сама давно все отыскала! Кажется, или уже по второму кругу пошел листать?

Я вскинула глаза: Кристина стояла перед моим столом, легонько барабаня ногтями по пластиковой перегородке. Смотрела на нас сверху. Когда она так незаметно подошла?

– Ага, вот, нашел, – сообщил Артем. Пару раз щелкнул мышкой и выпрямился. – Бросил к себе, в общей папке удалил. Я тебе нужен, Кристин?

– Да.

– Идем.

Но наша королевишна не пошла следом сразу, задержалась. Не зная, как расценить ее изучающий взгляд, я осторожно улыбнулась:

– Доброе утро, Кристин?

– Виделись, – холодно ответствовала Снежная Королева и поплыла в кабинет к Черкасову. Высокая (рядом с ней и рослой Юлькой я со своими ста шестьюдесятью чувствую себя полуросликом… хоббитом, хы), эффектная, ухоженная. Каждая деталь одежды, аксессуары, – все продумано, стильно. Никакой вульгарности, ничего кричащего. Я вздохнула с неизбывной завистью. Но подражать Кристине – все равно что равняться на статую Венеры Милосской или какую-нибудь современную модель из журналов: ничего общего с твоей реальной жизнью… Так, надо уже закончить с почтой!

***

Странно, что Артем не потребовал спецификацию с раннего утра: сама про нее вспомнила, уже успех! Так что пару часов, даже не вникая в суть, я отмахивалась и отрыкивалась от теребивших меня вопросами и требованиями сокамерников… то есть сотрудников. Достаточно было сослаться на распоряжение Черкасова, и эти голодные пиявки от меня безропотно отваливались – то ли из уважения к нашему ведущему, то ли к его характеру.

Я даже успела до обеда! Прискакала в кабинет Черкасова, победно размахивая распечатками: конечно, на почту я ему уже отослала, но все равно надо закрепить впечатление от меня как добросовестного работника, непрерывно трудящегося на благо фирмы!

– Вот, Артем Игоревич! – Аккуратно, двумя руками, выложила перед ним на стол и собралась ретироваться, пока не прозвучал язвительный комментарий вроде: «ну наконец-то!» или «неужели это то, что я думаю?!»

Не успела.

– Присядь-ка, Евгения Николаевна!

Всё. Мне каюк.

По отчеству Черкасов меня величает не так, как я его – с легкой насмешкой или в присутствии важного заказчика. В очень редких и крайних случаях. Да еще встал и собственноручно плотно прикрыл дверь в прозрачной перегородке кабинета – всех и всем видно, ничего не слышно. Ой-ой! Переминаясь на месте, я попробовала сослаться на страшную занятость и срочность нерешенных суперважных вопросов. Бесполезно: проходя мимо, Артем ткнул меня пальцем в плечо:

– Садись, Самохина, кому сказал!

Уф. Я плюхнулась в кресло рядом с его столом: удобное какое! Попыталась расслабленно покрутиться, глядя в потолок, но под косым взглядом Черкасова спохватилась, подобрала ноги и выпрямилась. Приобрела деловито-строгий вид. Ну, надеюсь, что именно такой.

Артем взял притащенную мной спецификацию, вдумчиво вчитался в одну строчку, в другую, перелистнул страницы… Как бы не послал меня сейчас переделывать на фиг! Или вообще заявит, что давно уже все набрал сам, а то жди, когда-а-а там некоторые раскачаются… Нет, просто закрыл выборку и положил его на клавиатуру.

– Слушай, Самохина. Насчет вчерашнего…

– Извини! – мгновенно подобравшись, выпалила я. – Понимаешь, я вчера… ну, устала, понедельник же день тяжелый, сам знаешь, расстроилась… из-за всякого-разного, колено вон разбила, целых два раза, – даже с трудом задрав, продемонстрировала обтянутую джинсами коленку, Черкасов машинально уставился на нее. – Пакета потеряла еще… И колготки только-только купила, дорогущие, и тут же порвала, а они знаешь, сколько сейчас стоят? Как самолет! Ну или крыло от самолета…

– В пакете что-то ценное было? – перебил меня Артем.

– В Пакете? – Я растерялась. – Ну не знаю, что в нем такого ценного может быть… разве что корм собачий дорогой, ну кишки-кости, что там у него еще внутри имеется…

– Самохина! Ты что, вчера кого-то убила и расчленила?! И перетаскивала труп по частям в пакете?

– Я?! Ты рехнулся? А-а-а… – Я нервно рассмеялась. – Пакет – это же собака! Пекинес. Дурацкая кличка, правда же?

– У тебя есть собака?

– У меня? Нет. А, это соседка попросила свою собачку выгулять! Она меня просит иногда (часто!). Сама собиралась на бл… в смысле, на свиданку, а потом у нее все сорвалось, а она меня даже не предупредила, что вечером дома будет, паразитка эдакая, представляешь?

Я выдохлась. Кажется, перечислила все извиняющие меня вчерашние обстоятельства. Исключая Стаса. Хотя он вполне подходит под категорию «всякого-разного».

– Вот потому все так и… Получилось.

Черкасов смотрел на меня, переваривая вываленный на него мешок информации, а я мучительно пыталась вспомнить, что вообще орала ему на той мокрой аллее. Надеюсь, хотя бы не материла, не в моих это привычках, да и мамино учительское воспитание не позволяет. Хотя сейчас куча народа на матах прямо с детского сада просто разговаривает и не видит в этом ничего зазорного.

– То есть вчера ты разбила коленку (то-то смотрю, хромаешь), порвала новые дорогие колготки, под дождем выгуливала и потеряла чужую собаку, хозяйка которой в это самое время преспокойно посиживала дома? И что-то там было еще такое… разное?

Я кивала в такт его словам, глядя на Черкасова с искренним уважением: вот что значит аналитический ум! Вычленил все самое важное из потока моих слов и ненужных подробностей!

– Собачонка хоть нашлась?

– Ну да. В конце концов. Так что извини, я и так была вся на нервах, а тут еще ты со своей спецификацией! – Спецификация-то была как раз моя, но сейчас об этом умолчим. – Прости меня, а?

Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.