Вадим Нестеров: Тот самый длинный день в году…

Глава 1. Муся со звездочкой

Перед войной в Московском институте стали училась студентка Маша Гусева, уроженка деревни Тайдаково Тульской области. Она училась на секретном факультете «Г» (секретным он был потому, что готовил специалистов по броневой стали), в группе Г-39-Т.

Училась девушка Маша не очень хорошо, за что ее периодически, как тогда говорили, «протягивали» в институтской газете «Сталь». Так, в заметке «Бороться за повышенные оценки» ругались: «Студенты Гвоздева, Гусева М., Стольдер, Бляблина (Г-39-Т) имеют большую академическую задолженность – плоды несистематической работы, несерьезного отношения к учебе!»

Зато Маша была хорошей спортсменкой, и по этой причине о ней тоже часто писала газета «Сталь». Первое упоминание было вскоре после поступления в статье «Легкоатлеты открыли летний сезон»: «В бежавших затем двух женских командах очень порадовали новички – Иванова (техфак), Гусева (фак. «Г»), Федулова, Лизунова и Борисова (метфак)».

Потом было еще несколько заметок, а ко второму курсу дело даже дошло до фотографий в газете, из-за чего девушке Маше немного завидовали подруги.

Вот только и фотографии, и пропесочивания за плохую успеваемость выходили в газете «Сталь» весной 1941 года.

И до теплого летнего дня 22 июня, навсегда разделившего жизнь людей на «до» и «после», а их самих – на живых и мертвых, оставались считанные недели.

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

На всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

А к мертвым, выправив билет,

Все едет кто-нибудь из близких,

И время добавляет в списки

Еще кого-то, кого нет…

И ставит,

ставит

обелиски.

© К. Симонов

А теперь мы перенесемся немного вперед, в осень 1941 года.

Утром 15 октября у московского кинотеатра «Колизей» на Чистых прудах стояла очередь из молодых юношей и девушек. Они пришли записываться в диверсанты.

Одну из этих девушек звали Мария Гусева.

Студентка МИС им. Сталина добровольно пошла защищать Родину.

Воинская часть № 9903 была создана в июне 1941 года для организации, подготовки и переброски в тыл противника боевых разведывательно-диверсионных групп. В конце августа командиром части был назначен майор Артур Карлович Спрогис – матерый волк спецслужб. Опытный диверсант «майор Артуро», как его звали в армии республиканской Испании, как раз перед Великой Отечественной войной окончил разведывательный факультет Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе.

Вот он в Испании с Елизаветой Паршиной.

Именно Спрогис сумел в кратчайший срок активизировать работу части и перейти к масштабной деятельности. Для того, чтобы быстро решить проблему кадров, он пошел на нехарактерный для спецслужб шаг – через ЦК ВЛКСМ объявил открытый набор в диверсионные отряды среди московских комсомольцев.

Количество желающих превзошло все ожидания – на призыв откликнулись более 3 тысяч человек, почти половину из которых составили девушки.

К его чести – выступая перед собравшимися, Артур Карлович не темнил, а сразу назвал вещи своими именами. По воспоминаниям бойцов, он там же, в кинотеатре, объяснил, куда они направляются и что их ждет. Спрогис сообщил, что все они, по сути, являются смертниками, так как ожидаемый руководством в/ч уровень потерь разведывательно-диверсионных групп составляет более половины, причем существенная часть новобранцев за линией фронта попадет в плен и будет подвергнута пыткам. Поэтому всем, кто не готов мучительно умереть, лучше уйти сейчас и послужить Родине другим способом.

Вот как вспоминали об этом отборе выжившие: «Например, юную Милу Хотовицкую члены комиссии спросили: «Сможешь ли убить человека ножом, если встретишься с ним в лесу и так сложатся обстоятельства, что это будет необходимо?». На это она ответила: «Мне трудно сказать, здесь все свои, и я не смогу такого представить, но, если нужно будет для дела, наверное, смогу». «А прыгнешь с парашютом?» – «Конечно, страшно, но смогу!»

Перешедшая на третий курс студентка Института стали Мария Гусева отбор прошла – помогли незаконченное высшее образование и несколько спортивных разрядов. 15 октября она в составе первой группы будущих диверсантов – около сотни юношей и девушек – прибыла на базу в/ч 9903, которая располагалась у железнодорожной станции Жаворонки в километрах 30 к западу от Москвы.

Здесь за их подготовку взялись всерьез. Будущему термисту Маше Гусевой вместо химии металлов и начертательной геометрии пришлось осваивать непрофильные умения минировать дороги, бить ножом в почку и стрелять навскидку. Будущих диверсантов обучали подрывному делу, основам разведки, стрельбе из автоматов, пистолетов и пулеметов, ориентировке на местности и по карте, знакомили с некоторыми правилами конспирации.

Обучение было очень непродолжительным – иногда всего несколько дней. Немцы уже рвались к Москве, и выпускные экзамены курсанты разведшколы сдавали на практике, за линией фронта.

И выдерживали этот экзамен далеко не все.

В разведывательно-диверсионные группы в/ч 9903 тогда набрали около 2 тыс. юношей и девушек. Как посчитали после войны, погиб 951 человек, т. е. каждый второй. В том числе:

• замучены в гестапо – 12 человек;

• повешены, расстреляны и сожжены заживо – 18 человек;

• погибли при десантировании или переходе линии фронта – 13 человек;

• погибли при минировании шоссе и железных дорог – 7 человек;

• подорвались на минах – 4 человека.

Но абсолютное большинство пропали без вести. Дело в том, что диверсантов забрасывали за линию фронта без каких-либо документов, и почти всегда тела погибших не опознавали.

Как мы видим, страшные предсказания руководства спецшколы о масштабах потерь полностью оправдались. Как опытный диверсант, «майор Артуро» не мог не понимать, что статистика противостояния этих зеленых мальчишек и девчонок профи из немецких зондеркоманд, которые будут гонять их по подмосковным лесам, покажет фатальные цифры.

Но другого выхода у страны не было. Положение РККА под Москвой было ужасающим, и Советам любыми методами требовалось ломать немецкую логистику, мешать подвозу боеприпасов и перемещению подкреплений.

Любыми методами.

Кто-то должен был минировать дороги в тылу, резать телефонные кабели и взрывать склады с боеприпасами. Иначе падет Москва.

Как написал поэт-фронтовик Владимир Карпенко:

Не надо фраз про доблесть и отвагу.

Слова – всего лишь навсего слова.

Мы здесь стояли. И назад – ни шагу.

Мы здесь лежим. Зато стоит Москва.

Артур Спрогис даже не мог отправить с «желторотиками» спецов – под его началом было немногим больше десятка кадровых офицеров: капитан А.Я. Азаров, старшие лейтенанты И.Н. Банов, Ф.И. Коваленко, И.И. Матусевич, А.К. Мегера и другие. И если они поведут группы – кто будет учить остальных? Поэтому командирами групп ставили таких же курсантов – из тех, кто потолковее.

Вот как описывала свой первый рейд окончившая школу перед войной москвичка Галина Родькина: «Я и Лёля Казанли вошли в группу из 14 человек, старшим назначили гражданского жителя из г. Архангельска – Григория Соколова, замом был Владимир Прохоров. Вошла в группу и Вера Волошина из Кемерово – студентка сначала Московского инфизкульта, а затем, кажется, Кооперативного института, 22 лет, замечательная девушка: высокая, статная, красивая, с хорошим характером».

Напомню, Вера Волошина – та самая студентка института физкультуры и настоящая русская красавица с идеальной фигурой, с которой до войны лепили знаменитую «Девушку с веслом» для Парка Горького. Во время одного из диверсионных рейдов за линию фронта она будет задержана и после жестоких пыток казнена немцами. В 1994 году разведчице Вере Волошиной присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).

Но вернемся к рассказу Галины Родькиной. В первых рейдах наскоро подготовленные диверсанты не умели практически ничего и делали грубейшие ошибки: «В первую ночь спать в лесу, во тьме, не зная, где расположились фашисты, было страшновато. Поэтому я спала с гранатой в руке, палец – на чеке (кольце, чтобы, если немцы найдут нас, подорвать себя и их.) Но всё обошлось благополучно.

Я три раза ходила в разведки в деревни или на дорогу: один раз с Верой Волошиной, второй – с Валей «маленькой» (фамилиями особенно не интересовались, а имена некоторые из нас, на всякий случай, временно изменяли); третий раз – я пошла с Лёлей Казанли, но это уже после выполнения задания.<…>

Разведав, что и в следующей деревне немцев нет, мы смело вошли в неё и обратились к женщинам села с просьбой продать нам продукты. (Когда мама меня провожала, она дала мне денег.) Но они ответили: «Зачем нам ваши деньги?! Мы можем обменять продукты, например, на мыло, одеколон, вещи, даже расчёски». Мы вытащили из рюкзаков всё, что представляло для них интерес. Они отвели нас в одну из изб и принесли много еды: варёную картошку, солёные огурцы, капусту, хлеб, молоко. Мы так наелись, что трудно было встать, и начали подшучивать друг над другом: «Может, выпьешь ещё молочка?» Повеселели, расслабились, захотелось спать.