Рустам Разуванов: Баба Нюра. Либежгора. Мистический роман, основанный на реальных событиях

© Рустам Разуванов, сост., 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

* * *

В основе сюжета романа лежит настоящая история, детально воссозданная сообществом «Пиковая Дама», в задачи которого входит изучение мистического фольклора. Без серьезной аналитической работы сообщества книга, которую вы держите в руках, никогда не появилась бы на свет. Действие происходит в середине семидесятых годов двадцатого века в Ленинградской области; большинство описываемых событий – реальны. Имена героев книги и названия мест изменены, дабы не нарушать покой, поныне царящий в этих краях.

Использованные в книге фотографии предоставлены архивом сообщества «Пиковая Дама».

Отдельная благодарность Котам бабы Нюры.

Памяти Б.Д., а также всех почивших на Либежгоре посвящается.

Часть 1

Глава 1. Наваждение

Мне вновь было семь лет. Я проснулся ночью у бабушки, но рядом никого не оказалось. В полумраке едва различался ковер на стене старенькой, уже обветшавшей избы. Что-то неясное витало в воздухе, чувствовалось какое-то напряжение. Я медленно поднялся с кровати и зачем-то оделся. Нечто в подсознании словно подсказывало мне, что я должен одеться и идти. Куда идти? Что вообще происходит? Такое странное и вместе с тем очень знакомое ощущение.

Я чувствовал его и раньше, когда мне приходилось вставать рано утром, часов в пять, чтобы помочь маме собрать заранее приготовленные вещи и отправиться на вокзал. Точно так же темно, так же тихо, холодно, мы разговариваем шепотом, словно боясь спугнуть что-то в ночи, а потом в полной темноте идем полусонные к платформам, и ожидание какого-то важного события занимает наши мысли. То же самое ощущение, будто нечто очень важное происходит этой ночью, но в этот раз меня не разбудили. Никого нет рядом.

Мое внимание привлекли гладко застеленные кровати и собранный диван, словно никто и не ложился спать, или же все давно встали. Хотя я точно помнил, как мы все ложились спать вечером. Я, моя мать, бабушка и тети. Но никого не было… Они встали, заправили кровати и куда-то ушли, решив меня не будить. Это было подозрительно. Чувство тревоги нарастало: я знал, что случилось что-то серьезное. Что-то невероятно важное произошло, пока я просто спал. Но я не мог вообразить, что такого могло произойти, чтобы все мои близкие при этом решили оставить меня дома одного. Это не укладывалось в голове.

Я встал с кровати, заглянул за шторку, которая отделяла спальню от всей остальной избы, и увидел, что из избы были вынесены все напольные ковры и половики, словно кто-то затеял помыть полы. Глубокой ночью. А на старом трюмо стояла свеча. Тревога превращалась в легкую панику. Я быстро схватил куртку, натянул на ходу сапоги, и отворив тяжелую дверь в коридоре, выскочил на улицу. На улице было холодно и темно. Изо рта шел пар.

Только когда я вдохнул полной грудью холодного ночного воздуха, меня настигла странная мысль о том, что двери дома были заперты изнутри. Значит, они дома? Нет, не дома, что-то происходит здесь, на улице. Я точно это знал: какое-то безотчетное ощущение несмотря на очевидную невозможность этой ситуации. Они заперлись в доме, а потом вышли через задний двор? Ерунда! Не важно, я знаю, что все они где-то здесь. Что-то знакомое: я помню, так уже случалось раньше. Сейчас что-то начнется, я точно помню, все это уже было.

Я оглянулся. В осенней ночи едва можно было разглядеть соседние дома и огороды, в окнах было темно, но я чувствовал, что во всех этих избах с занавешенными окнами сейчас происходит то же самое. Там убрано, и там никого нет, а двери их заперты изнутри. Я не помню, сколько простоял в раздумьях, но через некоторое время на дороге показались огни, а вслед за ними стали видны очертания идущих людей. Да, так и есть, я это уже где-то видел. Спустя доли секунды, показавшиеся мне бесконечно долгими, я смог понять, что это не просто несколько человек, а толпа, огромная колонна людей, идущих по дороге в мою сторону. Их было так много, словно вся деревня собралась в этот момент здесь. Я был в этом уверен – неизвестно почему. Смутное понимание происходящего медленно вкрадывалось в мое сознание.

Они приближались ко мне, и я уже мог разглядеть, что в руках они несут иконы, кресты и свечи. Их лица были искажены страхом, они все до единого были чем-то сильно напуганы. Остекленевшие от ужаса глаза, смотрящие куда-то сквозь меня, и еле двигающиеся губы… Кажется, они молились. Когда они подошли ближе, то толпа словно нахлынула на меня. Я видел среди них знакомые лица. Соседи, дальние родственники, наконец-то и моя бабушка, моя родная тетка, моя мать. Но все они проходили мимо, задевая меня локтями и не обращая на меня никакого внимания.

Я потянулся к своей матери и успел схватить ее за рукав. Я тянул ее, тянул и кричал: «Мама, мама, что случилось?» Но она не откликнулась, чтобы успокоить меня. Она продолжала смотреть остекленевшими глазами куда-то перед собой. Она шла вперед, ее губы тряслись, и она словно не замечала меня. Я заплакал. Мне было страшно, я даже пожелал забыться и стать таким же, как они, но я не мог. Где-то в глубине души я продолжал ощущать важность и странную неотвратимость всего происходящего, но все это не мешало мне, к сожалению, сохранять рассудок. Моя мать прошла рядом, среди них, молясь дрожащими губами и устремив взгляд куда-то в пустоту, мимо меня. Они уходили. Деревня за моей спиной окончательно погрузилась в непроглядную темноту. Воцарились холод и пустота. Я зарыдал в голос.

От страха, и в надежде все же достучаться до матери, я со слезами на глазах последовал за толпой. Я вновь догнал мать, с трудом расталкивая безжизненно глядевших вперед людей, и, схватив ее за край осеннего плаща, начал еще громче, захлебываясь слезами, кричать, пытаясь хоть на миг обратить на себя ее внимание.

Мы продолжали двигаться в этой толпе, словно уносимые течением быстрой, но бесшумной реки. Через некоторое время, пройдя через всю деревню, толпа, а вслед за ней и я, свернула на кладбище. Это было неожиданно. Посреди привычных могильных крестов был вырыт небольшой котлован, в центре которого мужчины из нашей деревни, чьи лица тоже были мне знакомы, уже достраивали сруб. В нем не было ни одного окна – только узкий невысокий вход, к которому и двигалась толпа.

Я отпустил маму и остановился у края котлована возле тропинки, по которой начали спускаться люди, по-прежнему держа в руках свечи и иконы. Они все так же были напуганы, так же смотрели перед собой стеклянными глазами и продолжали шевелить губами. Их жуткий шепот гудел в моих ушах. Один за другим они входили в странный сруб. Я огляделся. Надо было идти туда, за матерью, но я боялся, а потому стоял и просто дрожал от страха и непонимания. Мужчины, строившие сруб, почему-то не выглядели такими испуганными. Казалось, они ведут себя так же, как и обычно, в повседневной жизни. Я увидел своего соседа деда Колю, он был на крыше и заколачивал оставшуюся небольшую брешь досками. Что-то подсказывало мне, что спрашивать его о происходящем бесполезно: он ничего не сможет мне объяснить. Здесь были и другие люди, которых я знал. Многие из них стояли на краю котлована, на горе из песка и черной земли с лопатами. Они закапывали сруб…

Откуда-то сверху раздался голос – это была моя мать. Пока я стоял и смотрел, как деревенские мужики закапывают невесть откуда взявшийся сруб, ее голос разлетался вокруг чужеродным звуком, словно не имеющим отношения к действу, разворачивавшемуся перед моими глазами… Словно он был наложен на пленку от другого кино.

– А что же вы сразу не позвонили? – раздавался по всей округе ее тревожный голос.

Через некоторое время я понял, что сплю. Или уже не сплю, но все еще вижу перед глазами свой сон и слышу голос матери. Ко мне постепенно возвращалось осознание реальности. Это был всего лишь сон. А моя мама здесь, она не молчит, она разговаривает, живая, такая же, как всегда. Я ощутил невероятное умиротворение, накрывшее меня с головой. Хотя голос матери, которая сейчас разговаривала по телефону в коридоре, был сильно встревоженным, мне все же было спокойно. Я не осмеливался открыть глаза, чтобы все это не исчезло, не оказалось очередной иллюзией. Эта маленькая комнатка в ленинградской коммуналке, голос матери, разговаривающей по телефону, и я, которому не семь, а пятнадцать лет. Чувствовалось тепло, покой и живой уют… Это почему-то особенно явственно ощущалось после сна. Создавалось впечатление, что я действительно бродил где-то по ледяной улице и только сейчас, продрогнув до костей, забрался в теплую кровать.

Тем временем до меня доносились взволнованные вздохи матери. Она то ахала, то тяжело ойкала, вставляя в разговор тревожные возгласы: «Как же так?» Это был недобрый знак. Так бывало только в тех случаях, когда кто-нибудь из родных умирал. Я сразу же подумал, что умерла бабушка. Это словно угадывалось в словах мамы, словно звучало между ее всхлипов. Но чуть позже я стал замечать, что она очень долго слушает и уточняет какие-то подробности. Это не было похоже на обычные извещения о смерти, с которыми мне приходилось сталкиваться раньше. Словно случилась какая-то беда, которая требовала длительного объяснения ситуации. Значит, она не умерла? Быть может, она в больнице? Мне уже не терпелось услышать объяснения, но я знал, что если начну расспрашивать, мать не станет ничего объяснять и весь наш диалог сведется лишь к вопросу, почему я не сплю.

Перед тем как она повесила трубку, я смог услышать еще пару фраз, где она обещалась приехать сегодня же. Значит, мы поедем в деревню – я сегодня не пойду в школу. Получается, случилось что-то действительно серьезное. Мама вернулась в комнату, но не ложилась, продолжая сидеть на кровати, в тусклом свете ночника. Я старательно притворялся, что сплю. Но внутри себя все еще пытался осознать, что же могло произойти. Буря эмоций не давала мне уснуть.

Я снова вспомнил о своем сне. Теперь он был похож на зловещее предзнаменование. Что мне вообще приснилось? Я остался один в деревне, а все остальные, словно сектанты под гипнозом, шли в какой-то странный дом без окон, построенный в яме на кладбище, который при этом еще и закапывали как могилу. Может, это был какой-то вещий сон? Я слышал о таких вещах от своей близкой подруги Ленки. Тогда почему я увидел его явно уже после того, как что-то произошло, а не до этого? Кстати, на следующей неделе начнутся каникулы, может, и Ленка приедет в деревню. Да, было бы здорово. А может, она уже там? А вдруг все это вообще никак не связано с бабушкой и деревней? Тогда куда мы должны были бы приехать?

Так, в догадках, я и уснул. А рано утром, кажется, буквально через пару часов мама разбудила меня и сказала, что я должен как можно быстрее собраться, потому что мы едем в деревню к бабушке. На мой вопрос, что все же случилось, она, протирая заплаканные глаза, обещала рассказать все по дороге. Значит, все-таки в деревню. Радость и тревога смешались в моей душе, но все же я был рад уехать из Ленинграда и еще раз побывать в деревне в этом году.

Глава 2. Путь в деревню

Пока я чистил зубы, мама собирала вещи. Обычно, когда мы собирались в деревню, мы брали с собой консервы, разные колбасы и другие ленинградские гостинцы, которым были очень рады в деревне. Но, видимо, не в этот раз. Сейчас было пять утра, и продуктовые магазины были закрыты, поэтому мама собрала все остатки из холодильника и часть теплых вещей. По сравнению с привычными котомками, забитыми до отказа, сумка вышла небольшая.

– А как же работа?

– Я уже позвонила бригадиру, твоему классному руководителю мы позвоним уже оттуда. С магазина.

– Хорошо.

На кухне нам попался наш старенький сосед, дядя Стас. Он поздоровался и, заметив наши торопливые сборы, спросил:

– Собираетесь куда?

– Да, мы в деревню, по срочным семейным делам.

– К-к-картошку копать?