Впереди стояла машина. Дорогая, бордового цвета. Наш вуз таким статусом не удивишь, но иномарка стояла на проходе. Вот, что заставило меня замедлить шаг. Даже самый отчаянный студент себе такого не позволяет. Даже Миша и его друзья.

– Маленькая, ты чего?

Миша со смешком прикоснулся к моей щеке, притягивая ближе к своему телу. Пользуясь моей оторопью.

Боже мой. Мне кажется, или наша дружба перешла все границы дозволенного? Почему я раньше не замечала того, как он ко мне относится?

Страх ударил прямо в сердце. Я чувствовала на себе взгляд автовладельца. Он был внутри, но издалека я видела только мужской силуэт.

Это либо Рустам, либо… кто-то от него.

Я отшатнулась от Миши, но было уже поздно.

Нас увидели.

В тот момент, когда лицо Миши было непозволительно близко к моему.

Это конец.

Сердце ухнуло вниз.

– Миш, ты иди. Я найду тебя в кафе.

– Маленькая…

Меня охватила злость. Почему именно сейчас его «маленькая» приобрело очень пошлый оттенок?

– Миша, ты забываешься. Меня зовут Полина. Уходи! В кафе тебе любая с радостью составит компанию.

– Ты ревнуешь? – у Миши глаза на лоб лезут.

– Нет, конечно. Мы же друзья?

Миша хмурится. Одаривает меня пристальным взглядом с высоты своего роста, разворачивается и резко уходит.

Злится отчего-то.

Но так будет лучше.

– Полина!

Я оборачиваюсь, внутренне содрогаясь.

Точно Смертник. Это сам Смертник приехал. За мной.

Он нас с Мишей без утайки разглядывал. Как Миша меня обнимал, свое лицо к моей щеке прислонял, себе ближе подтаскивал…

Я поняла все без слов. Меня звали прокатиться. Пока – только звали. Альберт молча распахивает пассажирскую дверь, приглашая меня внутрь.

Я качаю головой. Даю понять, что не сяду. И шага не сделаю вперед.

Тогда черты лица Альберта заостряются. Он недоволен.

Я взволнованно оглядываюсь, но рядом никого. Охрана Рустама у другого входа, да и по времени я не должна была здесь оказаться.

Все происходит в считанные секунды – меня силой затаскивают внутрь автомобиля. Не дают и пикнуть. Рот рукой сжимают, шага сделать не позволяют. Дело трех секунд.

Издаю глухие звуки и упираюсь в жесткую грудь Смертника до последнего. Пока его мощная рука не заталкивает меня в салон. Я сопротивляюсь, а он пальцами на голову с силой давит, своего добивается.

Глухо вскрикиваю, ударяясь виском. Кидаюсь к двери, но она уже заблокирована, и Альберт спокойно падает на водительское сидение.

– Выпустите меня отсюда! – шиплю на него.

– Ты слабая девочка. Зачем сопротивлялась?

Альберт наклонился к моему телу. Близко-близко. Щеку мою своей щетиной царапнул, чтобы ремнем к сидению прибить. Пристегнуть.

– Вы на них не похожи. Внешность у вас другая и методы скверные, – замечаю язвительно.

– Мои родители поляки. А что методов касается… на войне все средства хороши.

Его шепот опалил мою щеку. Я почти что вжалась в сидение. Ремень щелкнул, но Альберт не спешил отстраняться.

Мы встретились глазами. Его такие равнодушные… У Рустама в них огонь кипел, хищный блеск бурлил, а у Альберта ничего. Я не интересовала его как женщина.

Ему нужно было другое.

– Смотри, Полина. Смертник я, но следующим трупом твой парень будет. Хочешь?

– Это не мой парень. Но я поняла, чего вы добиваетесь.

Тихо сглатываю. В горле пустота. Сердце из ребер сейчас выскочит.

Я в машине того, кто не боится даже смерти.

– Ты умная девочка, Полина.

– Спасибо. Рустам то же самое говорит, – цежу сквозь зубы.

Не сомневаюсь: Альберт слышит сарказм в моем голосе. Заводит машину и тут же трогается с места.

Резко, быстро. Я вжимаюсь в пассажирское кресло.

И понимаю, что ни в кафе, ни в институт я уже не вернусь. И охрана Басманова еще несколько часов не станет меня искать.

Миша звонит мне на сотовый, но я сбрасываю. Он настойчиво звонит снова.

– Развлекаешься с Басмановым, а сама за спиной крутишь? Так, Полина Ковалева?

– Не ваше дело, – огрызаюсь я.

Друг он мне. Друг!

Который позволяет себе немножко больше. Того, чего раньше я даже не замечала.

Миша ведь и парней от меня всегда отгонял. С упорной настойчивостью. Кто косо смотрел – Миша распугивал и меня вновь обнимал. Будто совсем не по-дружески…

Забота, братская любовь… я так думала.

– Просто жаль, если такая кукла замуж никогда не выйдет. И детей никогда не родит. И вообще жизнь у нее если рано закончится.

– Что… что вы имеете в виду? – мой голос охрип от страха.

За окном уже давно нет институтских стен. Мы проносимся по центру как угорелые.

Движемся к выезду из города.

– Выпустите меня… Выпустите из машины! Остановите!

– Я не о себе говорю. Ты с Рустамом словно первый день, Полина. Не знаешь, что он ревнивый? До беспамятства ревнивый. Бешеный придурок.

– Я с ним действительно первый день!

– Ни за что не поверю, что ты сделала это с ним за один день, – смеется Смертник.

– Что сделала?

– В клубе он показал свою слабость. Тебя. И охрану он не приставил бы к обычной девчонке. Я еле добрался до тебя, целую неделю караулил…

Автомобиль рассекал километры. Мы уносились от города все дальше и дальше.

Телефон вибрировал без умолку. Звонил уже не Миша.

Незнакомый номер.

– Это Басманов, – кинул взгляд на мой телефон, – не бери. Возьмешь – выкину телефон. И добрым быть перестану.

Бросаю телефон в студенческую сумку.

Они же все больные на голову. Что волгоградские, что московские.

Лучше слушаться…

– Зачем вы меня за город везете? Если Рустам ревнивый… он вам голову свернет, если вы ко мне прикоснетесь.

– У тебя еще две пары. Охрана, которую Рустам к тебе приставил, еще несколько часов не рыпнется тебя искать. Они у другого выхода ждут тебя.

Я делаю шумный вдох. Я знаю.

Нервно поигрываю с ремнем безопасности, вспоминая тесные прикосновения Смертника ко мне. Как ремнем пристегивал интимно вспоминаю.

С нашей последней встречи Рустам приставил ко мне охрану. Перед фактом поставил, что его женщину должны охранять. Черт же дернул меня выйти за пределы института раньше положенного времени.

– Что вы хотите? Кто вы такой?

Я подарила ему прозвище Смертник.

Смертник кидает на меня взгляд. Смертник улыбается в ответ.

– Мы с тобой еще не раз встретимся. Если будешь хорошей девочкой, Рустам не узнает о твоих отношениях с Мишей, а твой брат останется жив.

Я угодила в ловушку из-за собственной невнимательности.

Представляю, как глаза Басманова кровью будут наливаться, едва он о Мише узнает.

Как руку сожмет на моей шее. И к стене лопатками прижмет.

Он ведь обещал, что нежным будет. Но я его даже нежного боюсь.

А что будет, если он со злостью меня возьмет?

От этой мысли дрожь охватила все тело.

– Что вы хотите от меня, Альберт?

– Чтобы ты предала Рустама.

Глава 6

От услышанного я замираю. Нижняя губа начинает нервно трястись. Дыхание становится тяжелым. Я обхватываю плечи руками – в защитном жесте, а внутри безостановочно крутятся мысли.

Одно я понимаю точно: этому не бывать.

Я лучше все сразу расскажу Рустаму, чем предам его.

Предательство для Басманова равносильно смерти. Альберт слишком самоуверен.

– Только не плачь, – хмурится он, ловко управляя автомобилем, – выйдем из города и поговорим. Не бойся: домой верну, насиловать не стану.

Смотрю на его руки крепкие и большие. А вполне мог бы. Мог бы со мной все, что угодно сделать. Силы хватит справиться со мной, а мне с ним – нет.

Только ему другое от меня надо, к счастью.

Телефон все звонит без умолку. Представляю, в какой ярости Рустам.

– Тормозим. Здесь нам никто не помешает, – удовлетворенно кивает Альберт.

Мы съезжаем на обочину. Он велит мне выходить.

В лицо тут же бьет холодный весенний ветер. Ноги обдувает холодом, все-таки в апреле рано носить платья.

Я подхожу к капоту. Греюсь возле заведенного мотора. Альберт останавливается напротив и почти вынуждает упереться в его бордовую тачку.

– Я информацию хочу, Полина. И один документ.

– Что?

Распахиваю глаза. Недоумеваю.

– Но что я могу знать? Я же сказала вам: я рядом с ним была не больше суток.

– Ты такая конфета, Полина, что и суток тебе хватит. Всю информацию ты знаешь. Говори.

Рука Альберта несильно упирается в мой живот. Я дышу часто-часто.

Качаю головой отрицательно. А Альберт решает сделать одно фото. Показательное.

Он хватает меня где-то под ребрами и поворачивает резко. Опереться о капот заставляет, рукой мою спину прогибает.

Я глухо вскрикиваю, пытаясь назад отойти. Хочу выскользнуть из этого унизительного положения.

А он прижимается к платью бедрами – интимно, пошло, откровенно. И за волосы меня хватает, лицо к камере в профиль ставит. Чтобы видно было – это я стою, это меня трогают…

На заднем фоне отсутствие города и весьма романтическая атмосфера.

Щелчок. Фото сделано. Мне позволяют повернуться. Горло душат рыдания.

– Полина, я на тебя столько компромата за час накопал… что из ямы этой ты уже не вылезешь. Но знаешь, что самое ужасное? Я не компроматом тебя буду душить, а жизнью твоего брата. Будешь непослушной девочкой – пуля окажется во лбу твоего брата. Побежишь к Басманову – пуля будет во лбу твоего брата. Единственного и любимого.

Голос Альберта становится агрессивным. Ему надоедает возиться со мной.

– Я не понимаю, что вам нужно…

– Не притворяйся дурой!

Я тихо вскрикиваю. Альберт ударяет по фаре. Рядом со мной. Его кулак впечатывается в жесткое стекло.

Пытаюсь отбежать в сторону, но вместо этого еще сильнее вжимаюсь в машину. Капот такой горячий. А глаза Альберта – холодные.

– Заметь, я отношусь к тебе хорошо. Пока, – выделил он, – приступим, Полина. В клубе вместе с вами был Давид. Передай мне все, о чем разговор между Басмановыми велся.

Судорожно всхлипываю. Альберт смягчается, по голосу это чувствую. Но отпускать он меня не собирается. И братом больше давить начинает. Пути отступления отрезает.

Звери. Оба. Что Басманов, что Смертник.

Шантаж – их единственное оружие. Брат – моя единственная слабость.

– Не хочешь говорить, значит? – угрожает открыто.

Я знаю, что Альберт хочет услышать. И его терпение заканчивается.

Мне нельзя было слушать разговор Давида и Рустама. Но я все слышала. И это моя погибель.

Теперь меня заставляют предать Рустама. Я чувствую, что это очень важная информация. Рустам убьет за нее.

Но иначе убьют Максима.

Ненавижу Басманова! Зачем он заставил меня все это слушать? Зачем показал Смертнику, как я важна для него? Для фарса?

Мол смотри, Смертник, какой конфетой я владею. У тебя такой нет. И делиться я не буду.

Сукин сын!

– Молчишь? Не боишься фотографии, где я тебя на своей тачке распластал? Рассчитываешь побежать к Рустаму с повинной, надеясь на смягчение обстоятельств? Тогда смотри, что будет…

На экране его телефона появляется мой брат.

Он едет на машине по знакомому проспекту. Домой спешит… Черты его лица заострены, он сосредоточен на дороге и в то же время о чем-то думает. О проблемах, о Басмановых, обо мне. Ведь я не беру трубку уже который час. Максим переживает, хмурится. Скорее домой хочет попасть, меня найти там.

А слева едет оператор. На одной скорости. Лицом к лицу с моим братом едут. На брате еще свежие побои, у него все болит, но работа не ждет. Склады погоревшие понесли убыток, мы оказались в огромной долговой яме. Максим встал на ноги через пару дней и тут же начал пахать. Сквозь боль начал пахать.

А теперь его снова хотят убить.

– Глеб, опусти камеру, – велит Смертник.