– Видите ли, я годами занимался ответственными делами на международной арене. Сегодня Нью-Йорк, завтра Гонконг. А такая работа совсем не похожа на каждодневную рутину в одной и той же конторе.

– Что же вы, собственно, делали?

– Назовем это troubleshooting. Иначе говоря, мне приходилось исправлять чужие оплошности. Допустим, нужно вернуть немецкому послу его супругу, которую умыкнули террористы, аналогичный случай происходит с дочерью одного из представителей концерна «Маннесманн». Некий похититель предлагает Национальной галерее выкупить украденную картину, ПДС^[8] хранит деньги СЕПГ^[9] у мафии. Вы понимаете, о чем идет речь?

– То есть вы берете на себя посредничество с террористами, ворами и мафией?

– Кому-то надо это делать, разве не так? – Лицо Другого приобрело многозначительное, но вместе с тем скромное выражение.

Иногда они беседовали о собственных хобби.

– Долгое время просто не представлял свою жизнь без поло. В гольф играете? Нет? Так вот – поло соотносится с гольфом так же, как скачки с бегом трусцой.

– Неужели?

– Вы конным спортом вообще не увлекаетесь? Тогда даже не знаю, как вам объяснить. Поло – это самая быстрая, мужественная и рыцарская игра. К сожалению, после сильного падения пришлось отказаться от этого пристрастия.

Заходил разговор и о собаках.

– Вот как, у вас была собака? Что за порода?

– Помесь. Немножко от овчарки, немножко от ротвейлера, немножко еще чего-то. Он достался нам двухлеткой. Молодой пес, затурканный, забитый, страдающий депрессией. Таким по натуре и остался. Зато с нами был прямо-таки счастлив. Был готов ради нашей семьи на все, если, разумеется, не залезал от страха под кресло.

– Типичный неудачник. Терпеть не могу неудачников. Вот я долго держал добермана. Чемпион, не сосчитать призов. Фантастическая псина.

11

Фанфарон, подумал он. Фанфарон и пижон. Что Лиза в нем нашла?

Он позвонил женщине, которая приходила убирать квартиру, и попросил ее переслать поступившую корреспонденцию в отель.

Нет, моя Темновласка, для тебя нет ничего плохого в том, что мне оказывалась помощь. Ведь мы верили в мой успех. Кроме того, тебе нравилось быть нужной мне. Плохо было мне, ибо я не мог справиться с собственными проблемами самостоятельно.

Это послужило мне уроком. С тех пор жизнь моя переменилась. И неправда, что я пытаюсь все приукрасить. Просто я вижу красоту там, где другие ее не замечают. Я ведь и тебе открывал красоту там, где ты ее не замечала, и делал тебя счастливой.

Позволь вновь открывать тебе глаза, позволь вновь сделать тебя счастливой!

Опасаясь выдать себя, он не сказал Другому, откуда приехал. Это была излишняя предосторожность, к тому же она лишала возможности затрагивать в беседе с Другим темы и предметы, которые могли бы сыграть роль наживки, чтобы подловить Другого на один из крючков. В конце концов пришлось назвать собственный город так, будто он жил там некоторое время.

– У меня когда-то тоже имелось там пристанище. Знаете, дома у реки, между новым мостом и самым новым. Забыл, как он называется.

– Да, мы тоже жили в этом районе, только за школой, у поля. – Он назвал собственную улицу, ту, где действительно жил.

Другой наморщил лоб.

– А соседей припоминаете?

– Некоторых припоминаю.

– Помните женщину, которая жила в доме номер тридцать восемь?

– Темные, каштановые волосы, карие глаза, скрипачка, двое детей, муж – чиновник? Вы ее имеете в виду? Вы знали ее?

Другой качнул головой:

– Надо же, какое совпадение. Конечно, мы были знакомы. Я хочу сказать… – Он взглянул на свои руки. – Весьма добропорядочная дама.

Моя жена, добропорядочная дама. Хотя сказано это было вполне почтительным тоном, но прозвучало как-то снисходительно, даже высокомерно. Он почувствовал раздражение.

Он досадовал и тогда, когда проигрывал Другому в шахматы. Это, впрочем, случалось редко, поскольку тот играл рассеянно, заглядывался на улицу, на проходящих женщин, на собаку, лежавшую возле соседнего столика, увлекался разговором, расхваливал собственные ходы, а когда видел их неудачность, то с обиженным видом брал их обратно; свои поражения он объяснял крайне многословно, приводя разнообразные аргументы в пользу того, что, вообще-то, должен был непременно выиграть. А выигрывая, радовался, будто ребенок. Подчеркивал тонкость своего размена ладьи на коня или хитроумную жертву пешки, расписывал стратегический замысел ослабления ферзевого фланга ради укрепления позиции в центре – воспроизводился весь ход игры и отдельные эпизоды в качестве доказательства собственного мастерства и превосходства.

Дней через десять Другой попросил в долг. Нельзя ли расплатиться за него? Дескать, портмоне по забывчивости осталось дома. На следующее утро просьба повторилась. Оказывается, деньги остались не дома, а в кармане брюк, которые отданы в химчистку и будут получены лишь к выходным. Поэтому приходится просить сравнительно крупную сумму, ведь надо дотянуть до конца недели. Четыреста марок будет, пожалуй, многовато, а вот как насчет трехсот?

Деньги он дал, но ощутил досаду. Причиной были и выражение лица, с которым высказывалась просьба, и мина, с которой принимались деньги. Словно, принимая деньги, Другой делал ему одолжение.

Он досадовал на себя, ибо не знал, как поступить дальше. Продолжать шахматные партии, совместные прогулки, выдачу денег в долг, выслушивание хвастливых историй, среди которых однажды появится история о романе с его женой? Надо сделать решительный шаг навстречу событиям.

Он написал своей домработнице, приложил письмо Другому, попросил ее отправить письмо по указанному адресу.

Да, пожалуй, нам следует снова встретиться. Через две-три недели я заеду в твой город, и мы могли бы увидеться. Покажи, как переменилась твоя жизнь. Покажи твою работу, твоих друзей и, если таковая появилась в твоей жизни, близкую тебе женщину. Тогда можно было бы, вероятно, продолжить наши отношения с того момента, где они оборвались. Тогда, возможно, найдется место в твоей жизни для меня и в моей для тебя. Именно в жизни, а не на ее обочине.

Он навестил Другого. Позвонил прямо в дверь, без приглашения, без предупреждения. Табличка из полированной латуни с фамилиями жильцов, звонки и переговорное устройство, дизайн, гармонирующий с опрятным фасадом дома и парадным в духе югендстиля, фамилия Другого значилась на табличке последней. Дверь парадной была открыта, он вошел и, не найдя фамилии Другого на дверных табличках обеих квартир в партере, спустился на несколько ступенек вниз по лестнице, которая была из мрамора, как и пол просторной парадной, и перила которой на марше, ведущем к верхним этажам, были из резного дуба. Ступеньки спускались в подвал, справа появилась железная дверь с надписью «подвал». Но слева обнаружилась квартира, на входной двери имелась табличка с фамилией Другого. Он позвонил.

– Госпожа Вальтер? – откликнулся Другой. – Сейчас открою!

Спустя минуту Другой отворил дверь и возник на пороге в обвисших спортивных брюках и несвежей нижней рубашке. За его спиной виднелось выходящее в сад окно, расположенное на уровне земли, неубранная постель, на столе гора посуды, газеты и бутылки, возле шкафа стояло два стула, еще одна распахнутая дверь обнаруживала душ и унитаз.

– О! – удивился Другой и, отступив назад, почти закрыл входную дверь. – Вот это сюрприз.

– Я просто решил…

– Грандиозно, воистину грандиозно. Жаль, что я не могу принять вас должным образом. Здесь тесновато, а наверху я давно не следил за порядком. Я, знаете ли, два месяца назад переместился в подвал, чтобы присматривать за черепашками. Любите черепашек?

– Мне не доводилось…

– Никогда не доводилось иметь с ними дела? А ведь их толком не знают даже те, кто держит черепаху у себя дома. Как же можно любить то, чего не знаешь? Пойдемте со мной! – Они прошли через железную дверь в котельную. – Скоро можно будет их выпустить, но я говорю себе – лучше перестраховаться. Ведь в наших краях черепахи практически не производят на свет потомство. Когда старая черепаха стала копаться осенью в кустах, я мог предположить что угодно, кроме кладки яиц. Три яйца я сохранил в котельной, из двух вылупились маленькие черепашки.

Освещение котельной было тусклым. Глаза еще толком не привыкли к нему, а Другой уже взял его за руку, положил на ладонь крохотную черепашку. Он чувствовал, как та елозит, нежно царапает его ножками. Потом разглядел ее – в панцире, как у взрослых черепах, такая же складчатая кожа на шее, такое же медленное движение век, прикрывающих древние, мудрые глаза. В то же время черепашка была трогательно маленькой, а тронув ее пальцем правой руки, он почувствовал мягкость панциря.

Другой следил за ним. Он был довольно смешон в своих спортивных брюках, свисающих с толстого живота, руки худые и бледные, на лице написано неизменное ожидание похвал и восхищения.

Говорил ли он правду? Или просто купил черепашек? Но разве такие маленькие черепашки продаются? Неужели он обычно носит корсет, чтобы скрывать живот? Неужели он обитает в этом подвале лишь затем, чтобы хвастать приличным адресом и выходить по утрам из приличного дома в солидном костюме?

Крохотная черепашка на ладони растрогала его едва ли не до слез. Такая юная и уже такая древняя, столь беззащитная и уже столь мудрая. В то же время Другой вызвал у него чувство досады. Его неопрятный вид, запущенное жилье, его бахвальство, его жажда получить признание – и этого неудачника предпочла Лиза?

12

Спустя несколько дней Другой вытащил из кармана пиджака конверт, положил его на стол.

– Я получил важное известие. – Он погладил конверт. – Меня собирается навестить известная скрипачка – как вы понимаете, я не могу назвать ее имени. Мне хотелось бы устроить прием в ее честь. Вы еще задержитесь у нас? Позвольте пригласить вас на этот прием.

Впрочем, речь шла не столько о приглашении, сколько о просьбе оказать финансовую поддержку.

– Вы сможете прийти? Превосходно. Тогда нельзя ли попросить вас помочь мне в моих временных затруднениях? Я сейчас занимаюсь операциями с недвижимостью, которые затянулись дольше, чем мне бы хотелось. Отсюда некоторые проблемы с наличностью, из-за которых не должен пострадать уровень затеваемого приема, не так ли?

– На какую сумму вы рассчитываете?

Он взглянул на Другого – тот вновь выглядел довольно ухоженным в своей тройке, галстук гармонировал с платком в нагрудном кармане. Галстуки и платки часто менялись, костюмов имелось два, а пара черных штиблет с будапештским дырчатым узором была всегда одной и той же. Ему лишь сейчас пришло в голову, что на совместных прогулках по парку Другой всегда тянул на асфальтированные или посыпанные гравием дорожки, чтобы поберечь обувь. Он обмолвился насчет затянувшихся операций с недвижимостью – не значит ли это, что он живет в роскошной вилле в качестве консьержа? Деньги он решил Другому дать. Прием предоставит возможность увидеть друзей и знакомых Другого. Возможность разоблачить его перед друзьями и знакомыми.

– Вы знаете ресторан под названием «Виктор Эммануил», что находится в двух кварталах, налево отсюда? Это лучший из итальянских ресторанов, в нем есть помещение, выходящее во внутренний дворик. Там можно устроить закрытый прием для званых гостей. С хозяином мы знакомы. Больше трех тысяч марок на ужин для двадцати персон он не потребует.

– Ужин? По-моему, вы хотели устроить прием.

– Он и будет устроен в таком виде. Так выручите с деньгами?

Он еще не успел кивнуть, а Другой уже принялся строить планы. Какие блюда будут подаваться. При хорошей погоде аперитив будет сервирован во дворике. Там же будут произноситься приветственные речи. Рассказывал, кого намеревается пригласить.