– Черт меня дернул! – выпалил Олег, уселся за стол и опустил голову на руки. – Вот зачем?

Чуть ли не впервые с далекого и солнечного детства ему захотелось заплакать. Жизнь, еще несколько часов назад такая понятная и простая, стала какой-то жутью, из которой, казалось, нет выхода.

– Прозвучит странно, но, может, оно и к лучшему? – произнес Сан Саныч. – Нет, серьезно. Ну, сидел бы ты тут, у нас – и чего? Ты не такой, как вон Васек, тебе шахер-махеры крутить самолюбие не позволит. Да и слишком ты для подобного чистоплюй. А мозги есть, и работать хочешь. Вот и выходит – в столицу тебе надо. Попробуй, штурмани златоглавую, вдруг чего выйдет? Ну а если нет – сюда вернешься. Недобор кадров никуда не денется.

– Как ты меня сейчас, Саныч, приложил. – Воронин закурил очередную сигарету. – И не поймешь сразу – то ли похвалил, то ли обосрал. В смысле – то ли гордиться начинать, то ли обтекать?

– Каждому человеку личное место в жизни суждено. – Нестеров достал из сейфа еще одну бутылку «Ессентуков». – Ты на своем, оно под тебя отлито. А Олежка – нет. Сам же видел – мается парень, не знает, куда себя приткнуть. Еще вот так покултыхался бы до осени да и свалил куда подальше. А жаль! Башковитый ведь. Опыта пока нет, эмоции прятать не умеет, мир на черное-белое делит, но оно все придет, никуда не денется. Просто время нужно.

– Что да – то да. – Васек подошел к окну и глянул в него. – Стоят родимые. Ждут.

– Минералки хочешь? – спросил у него Сан Саныч.

– Налей, – согласился оперативник. – Они ждут – и мы ждать станем. Только каждый своего.

Емельяныч появился минут через десять, он вошел в кабинет явно довольный собой и потирая волосатые руки.

– Сложилось? – утвердительно поинтересовался у него Сан Саныч.

– Любит тебя Боженька, Ровнин, потому давай не куксись. – Подполковник подошел к Олегу и потрепал его по волосам. – Марк на месте оказался, а при его должности такое нечасто случается. Если честно, думал, что придется ему домой, мля, звонить, чего не хотелось бы. И совещания у него никакого не оказалось, и соединили сразу, и выслушал он меня. Вот все же правду говорят – коли с самого начала присутствует в человеке оперская косточка, то какие бы погоны ему на плечи ни легли, никуда она не денется. Есть оно, есть братство ментовское. Никакие перестройки с демократиями его не сожрут.

Судя по всему, их начальник в своем кабинете на радостях ахнул пару стопок, поскольку глаза его заблестели, лоб снова покрылся испариной, а запах водки и лаврового листа расцветился новыми нотками.

– Чего сказал-то? – поинтересовался Васек. – Если в деталях?

– Ты не наглей, мля, – велел ему подполковник. – Нашел, понимаешь, баечника!

– Так одно дело делаем! – и не подумал тушеваться опер.

– По ситуации сказал, что решение мы приняли правильное. Парень наш, понятно, накосорезил, но по молодости всякое случается. Тем более что стрелял вторым. И вообще – если так каждого нашего на ножи отдавать, скоро работать некому будет.

– Резонно, – отметил Сан Саныч. – Вот что значит столичный руководитель. В корень зрит! В самую мякотку.

– Кадровый недобор у них наличествует, мест полно, – продолжил Емельяныч. – Понятно, что в центре Москвы тебе делать нечего, потому обещал он пристроить тебя, Ровнин, в какое-то Перово. Сказал, что в те края не то что джигиты-мстители не доберутся, туда даже не всякая проверка ехать соглашается. Я про такое не слыхал никогда, но, думаю, что-то вроде нашей Рокотовки, которая в Заводском районе. Ну, где кладбище несанкционированное недавно обнаружили, на котором половина пропавших без вести лиц за последние лет пять лежит. Туда, может, и доберешься, а вот оттуда – уже не факт. Для тебя, Олежка, такой расклад – самое оно.

– И то верно, – вновь поддержал его Нестеров. – Ты же хотел работы побольше да поинтереснее? Вот она тебе в руки сама и пришла.

– А кем? – подал голос Ровнин.

– Не знаю пока, – признался Маркин. – Не спросил. Может, опером в тамошнее ОВД, может, участковым на землю. Да какая разница? Главное – там у тебя шансов уцелеть больше, чем здесь.

– И очень прошу – больше не косячь, – попросил его Васек. – А то правда в следующий раз на Чукотку придется валить. Посиди спокойно какое-то время, а за него тут, глядишь, все и устаканится. Может, окраинные сраться перестанут и кавказов перебьют к нехорошей маме или осетины расстараются. Они со своей паленой водкой крепко в город вошли, а Алирзаев, насколько мне известно, тоже по ней работать собирается.

– Не было печали, – проворчал начальник ОВД. – Одна радость – заводы свои они не на нашей земле ставят, а то вообще хоть вешайся. И ведь не сделаешь ничего, их кто-то очень серьезный из мэрии крышует.

– А может, через полгодика Алирзаева некто, оставшийся для следствия неизвестным, просто завалит ночною порою. – Васек очень светло, почти лирично, улыбнулся. – Два в спину, контрольный в голову, штука обычная, штатная. Сколько подобных дел за последние года три в архив с «отказниками» ушло? Не сосчитаешь.

– У меня в сейфе прямо сейчас таких четыре лежит, причем в одном ни убийцы неизвестны, ни личность убитого, – подтвердил Сан Саныч. – Все никак не соберусь заняться.

– И здесь то же самое запросто случится. А его бойцам, Олежка, ты не всрался. У них дела поважнее появятся, они сразу начнут выяснять, кто теперь самый главный. Про тебя просто не вспомнят.

– Это мне уже объяснили, причем почти такими же словами, – грустно сказал Олег. – Петр Емельяныч, ехать-то когда?

– Сейчас, – немного удивился тот подобному вопросу. – Когда же еще?

– Поезд ему не подходит. – Обсуждение перешло в практическую плоскость, потому в голосе Васька появились деловые нотки. – Они, конечно, не чекисты, но чем черт не шутит? Там же регистрация, то есть палево. Можно, конечно, попробовать договориться с проводником, но не хотелось бы. Да и на вокзале кто-то может топтаться. Надо тебе, друг сердешный, дергать в Энгельс, а уж оттуда до Москвы ехать на автобусе. Оно и проще, и спокойнее, и не так уж долго. Где-то полсуток пути, не больше. Купи кроссворд и пирожков полтора десятка, вот дорогу и скоротаешь.

– Только не с мясом! – икнув, влез в беседу Сан Саныч. – Брал я их пару лет назад на той автостанции, понимаешь… До сих пор от одного запаха воротит!

– Спасибо, – вздохнул юноша, загрустив от того, что даже с родителями не попрощается.

Собственно, он вот так, чтобы надолго, вообще никогда еще из дома не уезжал. Неделя-две – максимум. Еще в детстве ездил в пионерлагерь, но там его мама навещала.

– Пистолет сдай, – постучал по столу пальцем подполковник. – Это раз. Два – рапорт о случившемся нужен.

– Уже готов. – Ровнин пододвинул ему исписанный листок, а сверху придавил его табельным макаровым. – И вот еще мой рапорт о реализации оперативной разработки. Сан Саныч сказал, что он тоже пригодится.

– Верно сказал, как без него. – Емельяныч мельком глянул полученные документы, а после уставился на Олега. – Ты чего удумал, мля? Раздеваешься на кой?

– Кобуру снять надо, – пояснил Ровнин, стягивая с плеч куртку. – Она казенная, мне ее выдавали под роспись.

– Тогда ладно, – смахнул со лба пот подполковник. – А то уж подумал, что ты от расстройства совсем того…

– Чуть не забыл. – Васек достал из внутреннего кармана своей кожаной куртки сложенные вчетверо листы. – Свидетельские показания. Нашел парочку видоков, они от начала до конца представление наблюдали. Сначала, конечно, ерепенились, боятся, как и остальные, что за длинный язык может прилететь по голове, но я нашел кое-какие аргументы.

– Ну и все. – Подполковник разгладил протоколы и положил их к остальным документам. – Если кто нагрянет проверять, бумаг за глаза хватит. Ну и еще чем-нибудь подложимся потом. Что ты мнешься, Ровнин?

– Удостоверение, – пояснил молодой человек. – Его тоже сдавать?

Делать это ему очень не хотелось. Во-первых, он к красной книжечке привык и сам себе с ней очень нравился. Во-вторых, тогда он оставался вообще без хоть каких-то документов.

– Не надо, оставь при себе, – покачал головой начальник ОВД и протянул Ровнину листочек, наполовину исписанный его размашистым почерком. – Ксива все же, какая-никакая, а защита в пути. После в Москве сдашь. Вернее, заменят ее тебе на тамошнюю, как в штатное расписание включат. Да, вот чего не сказал! Марк сам тебя не примет. Но оно и ясно, не хватало ему еще с каждым летёхой лясы точить. Подъедешь по адресу, что на бумажке, с проходной наберешь внутренний номер, вот этот, ответит тебе Антонина Макаровна. Объяснишь, кто ты, откуда, а дальше что скажут, то и делай. Все понятно?

– Понятно. – Минуту назад понурый Олег вдруг чуть приободрился. Просто в его жизни снова появилась хоть какая-то ясность, а это не могло не радовать. Человеку, особенно тому, который только-только ворвался во взрослую жизнь, всегда надо точно знать, куда и зачем он идет, поскольку наличие цели придает уверенность в себе. – Единственное – в Энгельс-то мне как попасть?

– Так я подброшу, – пояснил Васек. – Что тут ехать? В десять вечера уходит автобус на Москву, вот на нем и отправишься. Даже кроссворды не нужны, просто продрыхнешь почти всю дорогу.

– Времени девять, – глянул на часы Нестеров. – Поторапливайтесь, ребятки.

– А? – Олег потыкал оттопыренным большим пальцем правой руки себе за спину, намекая на сторожей за окном.

– Через детский сад уйдем, – улыбнулся его коллега. – Там-то нас никто не ждет.

Неизвестно кому пришла в голову идея ставить рядом здания ОВД и детского сада, но те, кто возводил этот район, поступили именно так. Мало того – эти полярные по своей сути заведения обладали одним подвалом на двоих, чем сотрудники милиции время от времени пользовались, особенно когда нужно было, как сейчас, незамеченными уйти из здания.

Впрочем, случались и обратные визиты. Как правило, обе двери, отделяющие милицию от педагогики, были закрыты, но вечно спешащие куда-то сотрудники то и дело забывали о том, что щеколды не просто так придумали или руководствовались какими-то другими умозаключениями. Вот потому как-то раз парочка особо шустрых огольцов из подготовительной группы отыскала переход, не побоялась пройти по нему, темному и страшному, а после оказалась на территории закона и порядка. И все бы ничего, если бы каждый из этой парочки, состоящей из глазастого пацаненка и девчушки с бантиками, не держал в руках по початку вареной кукурузы, которую им давали на обед, а младший сержант Котенков, что нес вахту на входе, аккурат накануне по видику фильм «Дети кукурузы» не посмотрел, усидев при этом в одну калитку поллитровочку беленькой под тещины огурчики. А тут еще, как назло, на улице откуда-то грозовые тучи натянуло, отчего белый день изрядно померк.

Стоит, значит, Котенков, смотрит через окна дверей на улицу, где ветер вихорьки из пыли по асфальту гоняет, и слышит за спиной писклявое:

– Дядь, а дядь. А у тебя автомат настоящий?

Оборачивается он, а перед ним парочка малышей с кукурузинами в руках, лица у обоих серьезные, и главное – взгляд какой-то недобрый. А тут еще гром с небес шандарахнул! Вот у кого в такой ситуации нервы не сдадут? Особенно если с хорошего похмура…

Впрочем, так и осталось тайной, кто кого больше напугал – дети Котенкова или наоборот. Просто после дикого, рвущегося из самого сержантского нутра вопля неугомонные малыши так припустили по коридору в сторону спасительного перехода в родной и уютный детский сад, что догнать их возможным не представлялось. А уж опросить – тем более.