– У меня нет ни повода, ни желания задавать вопросы вам. Я еще не дал Линнел Райт ответ. Компании «Скайлинг» невыгодно вкладывать средства в «Трель».

– Однако и отрицательного ответа вы пока не дали. Предложение Линнел вас заинтересовало. – Кейн улыбнулась, надеясь, что он не разгадает блеф.

Она не знала, что именно предложила Атресу Линнел, но очень хотела бы это выяснить.

– Вы слишком много на себя берете, – ответил Атрес. Они двигались по площадке неуклюже – он действительно очень плохо танцевал. Дважды они чуть не задели другие пары. – Мне нужна мастресса, но это не значит, что я соглашусь на любую.

– Так же как не любая мастресса согласится на вас, – легко отозвалась Кейн. – Свободных представителей моей профессии не так много, почти все работают на государство. И нас сложно заинтересовать.

То, что он сказал, представило ситуацию в ином свете: и просьбу Линнел приехать, и поведение Стерлинга. К мастрессам обращались, если дело касалось спирита, а раз Атрес не пошел со своим вопросом в университет официально и не обратился к государственным специалистам, скорее всего, ему было нужно что-то опасное либо противозаконное. Линнел об этом знала и была готова предоставить ему Кейн.

Скорее всего, у нее не оставалось другого выхода.

– Вы мне не нравитесь, – прямолинейно и абсолютно равнодушно сказал он. – Мы только встретились, но вы уже пытаетесь со мной торговаться.

Что ж, те, кто считал его резким, определенно думали так не зря.

Кейн едва успела убрать ногу, чтобы Атрес на нее не наступил.

– Я могла бы начать вежливую беседу ни о чем, но мне кажется, вам это не нужно. Вы производите впечатление человека, который любит говорить прямо.

– Верно, – согласился он. – Дальше.

– Я вполне могу не играть в намеки. Вам нужна помощь мастрессы. Я могу ее обеспечить.

– Вы так уверены, что ваши услуги того стоят?

– Я уверена, что они могут обойтись намного дороже.

Атрес замолчал, продолжая неловко вести в танце. Он все-таки отдавил Кейн ногу во время очередного па и дважды едва не наступил на платье.

– Вы действительно меня раздражаете, – сказал он наконец.

– Вас часто раздражает правда?

– Меня всегда раздражают вертихвостки.

Он говорил бесстрастно, как мог бы комментировать отчет о смене воздушных течений, но Кейн хотелось рассмеяться в ответ на его слова. Почему-то с ним было легко. Он не пытался играть словами, как Стерлинг, и то, что Атрес говорил, означало именно то, что он сказал, без подводных камней и попыток казаться лучше.

– Должно быть, – она фыркнула, представив его на других светских мероприятиях, – вам тяжело общаться в высших кругах.

– Нет. Мне не приходится этого делать. И я не танцую.

– Для вас выходы в свет – обуза?

– Я не люблю бездельников, – пояснил он. – Нигде не видел больше бездельников, чем на подобных мероприятиях.

– Хотела бы поспорить, но у меня ни одного аргумента. – Кейн все-таки рассмеялась.

Хотела добавить что-то еще, но площадку под ними неожиданно тряхнуло, заставив их прижаться друг к другу до неприличия близко.

– Извините, – сказала она автоматически, но Атрес не ответил.

Он стоял неподвижно, повернув голову влево, откуда уже доносились удивленные возгласы, и Кейн проследила за его взглядом.

За границей площадки, откуда-то снизу, вероятно от несущего дирижабля, поднимался столб спирита. Полупрозрачный, голубоватый, он светился в воздухе и казался совершенно неопасным. Гости не знали, на что именно смотрят, и потому спокойно переговаривались, но Кейн видела перед собой утечку спирита, предположительно в центральном узле – возможно, аварию, которая обрушила бы «Трель» вниз.

– Какого черта… – Атрес шагнул в сторону заграждения.

Вероятно, собирался рассмотреть, где начиналась светящаяся колонна, но площадка у них под ногами снова дрогнула, заставив Кейн судорожно вцепиться в него, чтобы не упасть. С грохотом посыпались с подносов бокалы, кто-то вскрикнул.

– Это… – успела выговорить Кейн, а потом спирит-сфера, защищавшая гостей от ветра, лопнула с пронзительным звоном.

Взметнулись вверх пышные юбки, края белоснежной скатерти, опрокинулась ваза. Плиты под ногами вибрировали, казалось, они вот-вот рухнут вниз.

– Это схема! Мне нужно туда! – Кейн пыталась перекричать нарастающий гул снизу Кейн, но ветер уносил слова.

«Мне нужно… Я постараюсь пом…» Если произошла авария с центральной схемой, Кейн могла вмешаться, только нужно было время, совсем немного времени.

Потом где-то на границе слышимости уши пронзил высокий писк, и все остановилось, будто схваченное на пленку мгновение: люди замерли на середине движения, застыли в воздухе разметавшиеся от ветра волосы молодой дамы, цветы склонились по направлению ветра.

Кейн повернула голову к Атресу. Он держал в руках карманные часы. Резной узор на открытой крышке сиял пронзительно белым светом и отбрасывал странные тени вокруг.

Это был медиатор времени, достаточно сильный, чтобы остановить события.

Предметы-медиаторы теперь, когда спирит стал неотъемлемой частью жизни и лег в основу почти всех человеческих инструментов, бывали самыми разными: плащи, сохраняющие тепло, источники энергии для воздушных гондол, даже медицинские приспособления и средства связи. Их производили массово, какие-то были дороже, какие-то дешевле. Они использовали спирит разных архетипов соответственно, и свойства у них были разные. Спирит времени был сложнее в работе, чем все остальные виды.

Встретить подобный предмет в руках обычного человека – как наткнуться на ледяной цветок в собственной оранжерее. Почти невероятно.

Атрес напряженно смотрел на Кейн, словно пытался разобрать ее на составляющие и предсказать, что она сделает дальше. Должно быть, пытался понять, почему она не застыла, как остальные, и какие вопросы начнет задавать.

Кейн действительно хотелось спросить прямо там, на рушащейся платформе, в замершей тишине, среди людей-кукол и взметнувшихся вверх тканей: где вы его взяли? Откуда у вас этот предмет?

Но за пределами площадки в абсолютно застывшем мгновении светилась колонна спирита – единственный элемент, кроме Кейн с Атресом, на который не подействовал медиатор, и эта колонна означала, что «Трель» может просто перестать существовать.

– Сколько у нас времени? – спросила Кейн.

Атрес смотрел настороженно и мрачно, решая, может ли ей доверять.

– Около десяти минут, – ответил все-таки Алан и кивком указал на колонну спирита – Это похоже на выплеск центрального узла. Мы успеем добраться до двигателя?

Несущий дирижабль находился не менее чем в семи ярусах от них, но Кейн сказала:

– Я создам спирит-сферу, попробуем спуститься в ней.

– Вы сможете? – Атрес задал вопрос ровно, словно их жизни, как и жизни всех на платформе, не зависели от ответа.

Кейн была мастрессой Пятого архетипа, архетипа Мираж – наиболее простого для овладения, его спирит не был материальным, он только позволял создать любой образ, любую видимость по желанию, но только на первом уровне.

– Я справлюсь.

На втором уровне, на изнанке Миража, если погрузиться в спирит целиком, глубже и глубже, не вниз, но внутрь, как бездна под волнами океана лежал Нулевой архетип – изначальный спирит, каким он был до того, как разделился на разные начала. Просто спирит – энергия, душа, извечная песня и все то неназываемое, для чего у человечества не было слов.

Вытащить его наружу сквозь толщу Миража было трудно, но давало ни с чем несравнимое ощущение… завершенности. Словно что-то в мире со щелчком становилось на место.

Нулевой архетип был материален.

– Я справлюсь, – повторила Кейн скорее для себя самой, повернулась к колонне спирита спиной и поискала глазами точку смещения – для каждого человека она была своя, просто какая-то деталь, которая появлялась в окружающей обстановке.

На площадке застыло пойманное бесконечное мгновение – взвивались вверх углы скатерти и юбки дам, разлетался осколками бокал на полу, зависла в воздухе капля вина, заваливалась ваза.

Почему-то для Кейн точкой смещения всегда было красное яблоко. В этот раз оно лежало на столе, пронзительно алое, настолько яркое, что практически светилось. Оно лежало рядом с упавшим цветком, нежной белой лилией, и, разумеется, было не настоящим.

Кейн посмотрела на яблоко, и мир сместился.

Момент перехода всегда казался ей пробуждением, словно бы вся жизнь оказалась сном, и она наконец-то открыла глаза в мире миражей. Для каждой мастрессы и каждого мастресса смещение происходило по-своему, каждый видел реальность через призму своего собственного архетипа. В тот момент на замершей, застывшей во времени платформе все было миражом, этот мираж – материальный и гениальный в своей продуманности, в своей завершенности – прятался под поверхностью каждого предмета, тек кровью в венах людей, светился бликами на медных шестеренках птиц. Это был мираж-материал, мираж-суть, заполнявший собою воздух от края до края, и сама Кейн в том застывшем воздухе тоже была миражом – разумным, тонким. Полупрозрачным спектром, проекцией на поверхность реальности.

Достаточно было вздохнуть, чтобы провалиться внутрь.

Она могла зачерпнуть мираж ладонями, вытащить его любым образом на поверхность мира – видимостью, иллюзией, но то, что было нужно Кейн, лежало намного глубже.

Это было похоже на погружение в суть. Глубже, и глубже, и глубже. Ближе.

Что такое мираж?

Что такое спирит?

Бесконечные волны и образы, океан от края до края сознания.

Крохотная точка размером с мир, внутри которой точка, внутри которой точка, внутри которой…

И где-то там, внутри всех точек, бесконечная и неизбывная, спала белизна – Нулевой архетип. Начало всех начал.

Оно было ничем и всем сразу, неназываемое и прекрасное, оно пело тысячей голосов, звало к себе.

Кейн зачерпнула его – не ладонями, внутри архетипа она сама была лишь каплей, – своей памятью, волей. Немного, только бы хватило, и сквозь толщу Миража вернулась на площадку «Трели», к красному яблоку на столе.

Белый изначальный спирит извивался над ладонью, очень тяжелый и нестабильный, и она поспешила дать ему форму – растянула в простую и легкую спирит-сферу, оставив только круги-команды для управления.

– Готово.

Сфера получилась неровной, кое-где в ней оставались проплешины, но она была осязаемой, точнее, достаточно материальной, чтобы спуститься в ней к главному узлу.

Атрес аккуратно шагнул внутрь и коснулся стенки рукой, проверяя на прочность.

– Вы уверены, что она выдержит?

– Нет, – честно ответила Кейн, справедливо полагая, что на самом деле ему не так важно, от чего умирать – от того, что откажет спирит-сфера, или от того, что они не успеют добраться до узла.

Внутри сфера казалась более устойчивой, легко выдерживала вес двух человек, и управляющие элементы моментально отозвались на прикосновение.

Кейн с Атресом поднялись в воздух, пролетели над витым ограждением площадки, оставляя позади медных птиц и застывшие будто на фотопленке фигуры гостей. Ярусы медленно проплывали вверх по мере того, как спирит-сфера опускалась к основанию светящейся колонны.

У ног Атреса лежало красное яблоко. Точка смещения усиливала связь с архетипом, и Кейн старалась не терять ее из виду.

Вдалеке за границей влияния медиатора времени по пронзительно звездному небу плыли облака. Где-то внизу, на самой грани видимости, выступали из вечного тумана Грандвейв перекореженные шпили Древних Городов.

– Мы почти на месте, – сказала Кейн. – Вы знаете, сколько у нас осталось времени?

Ей казалось, что свечение медиатора становилось слабее.

– Около пяти минут. – Атрес был спокоен. – Поторопитесь.