– Ты сам лучше прочих знаешь, чем именно ты занимаешься! – с гневом воскликнула Го Сяофэнь, ткнув пальцем в направлении носа Левой руки. – Ты журналист! До чего ты опустился, какой позор, ты совсем потерял лицо!

Левая рука неторопливо сел на татами, засмеялся своим прежним ухающим смехом, подцепил палочками длинную жареную мойву, положил в рот и начал пережевывать, скрипя зубами. Бо́льшая часть рыбины свисала из уголка его рта, напоминая струйку белой слюны.

Го Сяофэнь потянула Лэй Жун к выходу из ресторана; идя рядом, она недовольно ворчала:

– Да что с тобой случилось? Звонила тебе, писала, ноль реакции…

– Я выключила звук на телефоне… – с недоумением пробормотала Лэй Жун. – Но, ради бога, объясни, что произошло? Зачем ты приехала сюда?

– Этот Левая рука – известный негодяй, ради своих горячих новостей готов пойти на любую подлость! Как ты вообще могла принять его приглашение? – возмущенно выговаривала Го Сяофэнь. – Я уже закончила работу, как вдруг смотрю, Левая рука в «Вейбо»^[31] ведет прямую трансляцию секретного интервью с тобой. У него наверняка был на одежде беспроводной микрофон, и весь ваш разговор передавался в соседнее помещение. Ты ведь минуту назад видела эту парочку? Так вот они занимались тем, что выкладывали в «Вейбо» отрывки твоих фраз, основательно их переврав, чтобы сделать тебя полной мерзавкой в глазах простых людей.

– Зачем он это делал? – крайне удивилась Лэй Жун. – Не помню, чтобы я его чем-то обидела.

– Это без сомнений какой-то заговор, – заключила Го Сяофэнь. – Сейчас нет времени с этим разбираться, нужно поскорее уносить ноги!

Лэй Жун все еще совершенно не понимала, что происходит, и стремилась узнать у подруги, почему они так торопятся, но вдруг услышала, как где-то впереди закричали, потом раздались громкие удары, звон разбитого стекла. Лицо Го Сяофэнь мгновенно побледнело от испуга:

– Вот черт, не успели! – Она схватила Лэй Жун за руку и увлекла за собой в обратном направлении.

Лэй Жун, не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, сбросила ее ладонь и рванулась вперед. Тотчас прогремел взрыв.

Одна за одной сверкнули три ярких вспышки, как будто бы к ней кинулись три огненных пса. Она молнией метнулась в сторону, и тут же – бах, бах, бах! – за стеной прозвучали три взрыва, и мощная волна тепла, пахнущая бензином, чуть было не сбила ее с ног.

Пригнув голову, Лэй Жун наблюдала, как какие-то люди налили бензин в пивные бутылки, подожгли их и бросили в заведение. Если бы она двигалась чуть-чуть медленнее, то сейчас была бы в центре этого моря огня.

Через уже полностью разбитую взрывами дверь ресторана ей открылась жуткая картина: около десятка иссиня-черных теней скакали подобно демонам на ночном кладбище. Было неясно, люди это или призраки; виднелись несколько пар светящихся кроваво-красных глаз, будто бы ожившие мертвецы медленно двигались, окружая ее. Из их глоток вырывались странные звуки, подобные диким звериным воплям, но стоило прислушаться и можно было разобрать, что они кричат:

– Убейте ее!

– Разорвите ее!

– Зарежьте ее!

– Прикончите ее!

Слышался вой, похожий на смех, и смех, переходящий в вой; они визжали, вопили, стенали вместе с огнем, горящим перед входом в ресторан; клокоча, он стремился заполнить собой все пространство, выпуская в стороны огромные серые языки, будто расплескивая кругом какую-то заразу.

– Скорее закройте вход! Не дайте им проскочить! – Жирный хозяин ресторана, размахивая кухонным ножом, во всю глотку кричал работникам, чтобы они завалили выход – тащили все столы, стулья, шкафы, вещи. Потом как сумасшедший орал: – Ай-ай-ай, это не годится! Может сгореть… Скорее тушите огонь! Скорее тушите огонь!

Стоя на том же месте, Лэй Жун не могла двигаться, только внимательно наблюдала за происходящим. В ее глазах плясал отраженный огонь.

– Скорее идем! Выйдем через заднюю дверь! – прокричала Го Сяофэнь и потащила ее назад.

– Кто это такие? Зачем они здесь? – на бегу спрашивала Лэй Жун.

– В «Вейбо» был адрес, по которому Левая рука встречается с тобой, я думаю, какие-то хулиганы прочитали и явились сюда, – нахмурилась Го Сяофэнь. – Быстрее, идем к выходу!

Девушки пробежали через кухню, толкнули измазанную жиром железную дверь и оказались на узкой, плохо освещенной улочке, в нос ударил запах помоев.

Отсюда было видно зарево пожара у главного входа, и, хотя крики уже немного поутихли, страх не отступал. Они добежали до ближайшего перекрестка, воздух стал заметно свежее.

Считая, что все позади, Лэй Жун почувствовала, что нервное напряжение понемногу уходит, глубоко вдохнула, но тут заметила черную тень, несущуюся за ними по улочке.

До ушей донесся свист ветра. В руке у черной тени железный прут, которым она широко замахивается, пытаясь ударить Лэй Жун по голове. Но прут слишком длинный, и его конец задевает стену, раздается треск, прут вонзается в ладонь тени, она вопит от боли и роняет его.

Го Сяофэнь и Лэй Жун бросаются бежать, однако тень раскидывает руки, чтобы загородить им путь, ехидно усмехаясь, медленно наклоняется, поднимает прут высоко над головой и, размахивая им, скалит белые зубы. Лэй Жун заслоняет собой Го Сяофэнь.

Раздается хлопок, а вслед за ним глухое мычание и звук, как будто упал большой мешок с тряпьем. Нападавший не успел и охнуть, как грохнулся ничком на землю. Железный прут со звоном откатился в сторону.

Стоящий у него за спиной полный человек невысокого роста разжал руки и крепко выругался.

– Ма Сяочжун! – радостно воскликнула Го Сяофэнь и кинулась обнимать его. – Не думала, что ты нам еще сможешь пригодиться!

Ма Сяочжун только хлопал глазами, не понимая, похвалили его или обругали.

Лэй Жун сделала шаг вперед и выдохнула:

– Лао Ма, как ты здесь оказался?

Ма Сяочжун был начальником полицейского участка района Ванъюэ Юань и старым знакомым Лэй Жун. В ответ он небрежно произнес:

– Го Сяофэнь сказала, что у тебя проблемы, позвонила мне, я сразу поспешил на помощь.

– Ты приехал один? Почему не захватил с собой еще нескольких полицейских? – указала на отсветы пожара Лэй Жун.

– Понимаешь, во-первых, это территория не моего участка; во-вторых, дела такого рода после выезда полиции сразу квалифицируются как массовые беспорядки, чем больше, тем выше общественный резонанс, а многим вредным элементам только того и надо, чтобы начать раздувать слухи и скандалы в сети. Я только что говорил с начальником этого участка, выяснил, что пришли несколько человек, каждый принес бутылку вина и шашлычков из свиных почек, и устроили беспорядок. Кто не в курсе, может подумать, что это был просто дружеский обед каких-то гуляк: напились, подрались, за пару минут порядок был восстановлен. Как тебе объяснить… Вот есть люди, которые мочатся на обочине дороги, с ними совершенно бесполезно говорить о морали и правилах поведения в обществе, а воняет все сильнее. Что же делать? Еще на это место дерьма докинуть, кто-то со стороны посмотрит и скажет: а, оказывается, тут туалет, – и все станут это место обходить. Вопрос решится – вот скажите, правильно я говорю?

Лэй Жун с удивлением взглянула на этого полного коротышку; в душе она им восхищалась.

– А с этим что делать? – Го Сяофэнь посмотрела на лежащего вниз лицом человека, рядом на земле валялся расколотый на две части кирпич.

Ма Сяочжун присел на корточки и похлопал лежавшего по щекам, тот застонал. Поднимаясь, Ма Сяочжун заключил:

– Все в порядке, не помрет.

– Пойдемте скорее, если хотите поболтать, то давайте сначала уйдем отсюда, а потом все обсудим, – предложила Лэй Жун.

Все трое быстрым шагом направились вниз по дороге. Крики постепенно стихли, и над узенькой темной улочкой повисла мертвая тишина.

* * *

Долгое время спустя на улице появился человек в черном пальто. Он подошел к лежащему на земле, присел на корточки и приподнял его:

– Ты как?

– Они сбежали… – ответил тот. – Меня ударили кирпичом, ужасно болит, отвези меня скорее в больницу.

Человек в черном покивал головой, потом снял пальто, постелил его на землю и помог раненому лечь.

– Куда тебя ударили?

– По затылку.

Человек в черном пальто поднялся, прошел в конец улицы, где около ворот одного дома лежала груда кирпичей, взял оттуда три штуки и вернулся обратно.

– Что ты принес? – Раненому мешала смотреть кровь, которая попала в глаза, да и ночь была довольно темной, поэтому он видел нечетко, но благодаря какому-то шестому чувству ощутил сильное беспокойство.

– Ничего. – Человек в черном пальто снова опустился на корточки, некоторое время неподвижно вглядывался в темноту ночи, его губы шевелились, словно он произносил молитву. После он наклонил голову и очень нежно произнес: – Ты правда счастливец, твои страдания прекратятся так скоро. Ты знаешь, чем дольше живет человек, тем сильнее он страдает…

Глава 4. Все на одного

У затоптанных насмерть кости сломаны, кишки и внутренние органы выступают наружу; если же они были просто сбиты с ног или удары пришлись не на жизненно-важные точки, даже если на теле есть повреждения покровов багрового цвета, это не приведет к смерти.

Сун Цы «Записи о смытии обид», Свиток пятый (Затоптанные быками или лошадьми)

В середине ночи Лэй Жун внезапно проснулась.

Откинула легкое одеяло, медленно села в постели. В небе за окном висел тонкий месяц, его бледный свет прозрачной вуалью лежал на полу и на краю кровати, и Лэй Жун невольно задумалась о родных краях^[32]. Свет луны в кронах мандариновых деревьев, белые лотосы на осеннем ветру, туман, поднимающийся от поверхности воды, изумрудная зелень… Если такой тихой ночью в одиночестве сидеть на мосту Баодай^[33], можно услышать, как резвятся рыбки в воде.

Спустя некоторое время она почувствовала, что больше не в силах сдерживать ворочающуюся в душе тревогу.

Сразу после окончания университета Лэй Жун проходила практику в Нью-Йорке: днем она вместе с руководителем вскрывала трупы, а ночью не могла даже прилечь, потому что стоило ей задремать, как ей начинало сниться, что она сама лежит на операционном столе и чувствует, как ледяной скальпель разрезает ее кожу.

Ее учили: для того, чтобы содержимое кишечника не запачкало другие внутренние органы, его извлекают первым, потом, используя специальную пилу, вскрывают грудную клетку и извлекают легкие, сердце, селезенку, печень. Обычно они покрыты паутиной кровеносных сосудов и желтоватым скользким жиром, который остается на резиновых перчатках, из-за чего кончики пальцев при соприкосновении друг с другом начинают скрипеть…

Обычно, когда после напряженного рабочего дня смертельно уставшая Лэй Жун ложилась в постель и не могла сомкнуть глаз из-за того, что все кровавые картины вскрытия снова и снова проносились в ее голове, она смотрела на черный потолок, и тот становился темно-красным. Усталость все же брала свое, и будто налитые свинцом веки смыкались, но стоило ей погрузиться в сон, как мозг взрывался звуком секционной пилы, впивающейся в череп, и Лэй Жун, вздрогнув, просыпалась в ледяном поту. Все это повторялось из раза в раз.

Когда она проходила практику в США под руководством знаменитого профессора судебной медицины Майкла Бадена, самым непостижимым ей казалось то, что, проведя в первой половине дня вскрытие, профессор как ни в чем ни бывало мог есть жареный стейк за обедом. Для нее же тогда было просто чудом, если ее не рвало после работы.

Так было до того момента, когда она однажды случайно не услышала, как некая дама – возможно, это была Мэри Роуч^[34] – спросила Майкла Бадена:

– Вы день за днем вскрываете трупы, неужели вам совсем не страшно?