– Тина, я, может, и дура, но не тупая, – пытаясь успокоить свою истерику, начинаю говорить. – Или ты так хочешь избавиться от меня, что готова уничтожить половину людей отца, лишь бы было всё по-твоему?

Тина только подбородок вздёргивает, а глаза превращаются в щёлочки, которые метают молнии в мою сторону.

– Я уже труп, Тина, – улыбаюсь ей. – После вашего с отцом спектакля я долго не проживу, потому что больше невыгодна своему мужу, – решаю напомнить ей, кто такой Ярослав Ильинский. – Так что можешь свои предложения папочке моему делать. Ах да, ты подумай над тем, что будет, если у тебя родится девочка, – решаю ткнуть ей в то, что она слишком уверена в своей исключительности.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Тина меня больно хватает за руку.

– Я могу помочь тебе сбежать от Ярослава, – говорит она уверенно.

Хочу выдернуть руку из её захвата. Запрещаю вслушиваться в её слова и верить в них тоже запрещаю себе. Но эта долбанная искра надежды уже пробивается сквозь тьму души.

– Ты же не знаешь всех нюансов вашего контракта, а я знаю. Я смогу помочь тебе, но ты должна от всего отказаться, – ещё раз повторяет Тина.

– Ты не сможешь, – горько отвечаю я Тине. – Никто не сможет.

Только разворачиваюсь к двери, как тут же отскакиваю от неё. Дверь распахивается с такой силой, что с треском бьётся о стену.

– Мы уезжаем! – гаркает Ярослав и, схватив меня за руку, вытаскивает из туалета.

Еле успеваю за ним, так как ноги начинают заплетаться на каблуках.

Рука начинает жечь в месте, где её сдавливает Ярослав, но я молчу. Надеюсь, что мы сейчас сядем в машину, и он отпустит меня.

Дверь нам открывают ещё до того, как мы подходим к машине, Ярослав заталкивает меня на заднее сидение, и только срабатывает замок блокировки, как мне в лицо прилетает кулак мужа.

– Сука! Конченая тварь! Я научу тебя смирению! – всё, что я успеваю понять из слов Ярослава, когда моё сознание уплывает.

Глава 3

Открываю глаза, точнее, пытаюсь их открыть, но ничего не вижу, кроме пробивающегося света под веки.

В груди зарождается кашель, но от боли во всём теле страшно даже двигаться.

Кто-то трогает мой лоб, чем-то смачивают губы. Какое-то лекарство, так как привкус соответствующий.

Хлопает дверь, и по уверенным шагам узнаю своего мужа.

– Пришла в себя? – спрашивает он зло.

– Да, но сейчас ей нужен покой, – а вот и наш верный доктор Иван Петрович.

– Мне насрать, что ей нужно! – рявкает Ярослав. – Как хочешь, но в порядок её приводи. Её папаша хочет видеть нас на приёме через неделю.

– Я не волшебник, Ярослав. – Ух ты! У нашего доктора, оказывается, есть характер. – Ты с ней что сделал? Она тебе чем опять не угодила? Сколько можно?

А дальше слышится тупой удар и стон доктора.

– В следующий раз ты ляжешь рядом с ней, – шипит Ярослав. – Любого можно заменить.

– Ну так поменяй, – не унимается доктор. Что на него нашло сегодня? Или вид у меня настолько ужасный, что у бедолаги не выдержала психика? – Что же ты Ольгу не заменишь?

– Не твоего собачьего ума дело! – орёт Ярослав, а я понимаю уже, что если Иван Петрович не замолчит, то точно ляжет рядом со мной.

Выдавливаю из себя стон и всё-таки закашливаюсь. Во рту разливается вкус крови, а глаза начинает нестерпимо жечь от выступивших слёз.

– Дышите, Ольга, – рядом слышу голос Ивана Петровича, и его рука ложится мне на грудь, укладывая назад. – Вам нужно успокоиться.

– Чтобы через неделю и следа не осталось, – рычит Ярослав и выходит, хлопнув дверью.

– Оля, я не приду больше, – произносит устало Иван Петрович, а мне так и хочется рассмеяться и сказать ему что-то ироничное, но рот тяжело открывать. – Я не могу так. Я столько лет работал обычным врачом, но когда спас твоего мужа, думал, что судьба улыбнулась мне, и теперь я заживу нормально. Я зажил, – и столько горечи в его голосе. – Но цена слишком высока!

Мужики не выдерживают, а я должна. Всем должна! Не нужно мне было ничего, но оказалось, что я нужна всем.

Так противно от самой себя! Хочется что-то сделать, но мне даже двигаться больно.

Языком аккуратно провожу по губам и зубам, понимаю, что несколько зубов сколоты. Плохие, значит, мне в прошлый раз протезы ставили.

– Оля, Вам нужна помощь, – шепчет Иван Петрович, а я вспоминаю слова Тины, которые услышала перед тем, как меня выволокли из ресторана.

«Я помогу тебе, только откажись»!

Ну раз моя мачеха хочет себе такого счастья, кто же я такая, чтобы ей отказывать. Прошу пить шёпотом, а потом прошу Ивана Петровича, чтобы он написал с моего номера мачехе, что я согласна на новое платье.

Она не дура, поймёт, что я имею в виду. Я никогда ей не писала и не звонила. Но номер её у меня есть, так же как и мой у неё.

Остаётся только самой придумать, как не попасть из одной западни в другую.

Пока меня лечат и приводят в порядок, я пытаюсь найти выход. Больше не хочу так.

Вот всё же странные мы создания люди! Когда просим об избавлении, нам его не дают, а когда это самое избавление с косой нависает над головой, ты его уже не хочешь.

За два дня до поездки к отцу Ярослав отправляет меня к стоматологу. Он не трогает меня эту неделю. Не заходит, не общается. Все приказы передаёт через Жанну.

И это такое счастье – не видеть его! Но у этого счастья есть привкус страха, даже паники. Я не представляю, что он сделает со мной после торжества у отца.

Меня больше никто не защитит. Я им не нужна. Отец явно уверен, что у него родится сын, а вот я не уверена. Но здесь уже никто не будет спрашивать моего мнения. Пусть Тина теперь разбирается.

Лежу в кресле стоматолога и не перестаю думать, что мне делать и как выйти из сложившейся ситуации.

И ответ приходит. Я даже и забыла, как мы когда-то тренировали память с Булатом. Мы запоминали номера телефонов.

Я тогда столько их знала, а он – только мой.

Стоматолога кто-то зовёт в коридор, и он выходит, откладывая телефон, да ещё и не заблокированный. Он ждал, пока у меня застынет лекарство на зубах.

Быстро хватаю его, открываю сообщения и пишу всего два слова:

«Спаси меня»!

Нажимаю отправить и молюсь, чтобы у Булата сохранился его старый номер. Ответ не приходит, и я уже готова выть. Может, цифры неправильно набрала? А может, номер он сменил, хотя сообщение висит прочитанное.

За дверью раздаются шаги, и я панически удаляю сообщение из телефона доктора. Все они едят из миски Ярослава. Нельзя так подставляться.

В груди нарастает отчаяние, и я уже готова к тому, что будет дальше. Не собираюсь больше сопротивляться.

Пытаюсь понять, когда всё изменилось, и понимаю, что именно в тот момент, когда я полюбила. Когда я стала счастлива по-настоящему. Когда пришла домой и, счастливая, сказала папе, что я выхожу замуж.

Вот тогда всё сломалось. Вся моя идеальная жизнь рассы́палась как карточный домик, когда меня через час поволокли к гинекологу, и тот сказал отцу, что я уже не девственница. А мне на тот момент было больше двадцати.

В тот момент я осознала, что моя жизнь всегда была лишь правильно выстроенная стратегия для большой игры отца. А я выгодное вложение.

Дни до приезда к отцу прошли слишком быстро, а я не успела смириться с тем, что скоро всё закончится.

К его родительскому дому мы подъехали в полной тишине. Ярослав, на удивление, спокойный и даже улыбается. Что-то спрашивает, а я не отвечаю.

Не вижу смысла что-то делать. Только продлевать агонию.

На мне чёрное в пол шелковое платье на тонких бретелях. Зачем он сказал одеть его, я даже боюсь предположить, но то, что ещё не полностью сошедшие синяки виднеются по шее и плечам, меня уже не трогает.

Все знают, кто мой муж, но всем насрать. Так зачем прятать всю его любовь?

– Оля, дочка, – ко мне подходит отец и, сжав плечи, прижимает к себе. – Прекрасно выглядишь.

Хочется плюнуть ему в лицо, но я заставляю себя успокоиться. Нет смысла играть роль раненой собаки, всё равно добьют.

– Как ты себя чувствуешь? – ко мне подходит теперь Тина. – Ярослав сказал нам, что ты упала с лестницы, – произносит мачеха достаточно громко, чтобы все, кто находятся рядом, услышали.

– Всё замечательно, – улыбаюсь ей. – Я всегда была неуклюжей, – отвечаю, вкладывая в эти слова намного больше.

Но всем снова всё равно.

– Скоро начнётся банкет, а пока дамы идут направо, а мужчины налево, – бодро сообщает отец, указывая направление Ярославу. – У нас есть незаконченное дело.

От этих слов Ярослав превращается в комок ненависти и злости, а вот отец, наоборот, слишком довольно улыбается. Они уходят, а меня дёргает Тина.

– Всё готово, – шепчет она. – Тебе только нужно будет сделать вид, что сильно плохо, и тебя увезут на скорой. А потом я тебя спрячу.

И столько заботы звучит в её голосе, что мне становится не по себе. Раз муж не добил, эта добьёт. Смотрю на неё несколько секунд и тихо отвечаю.

– Мне нужно в дамскую комнату. А потом можно и заканчивать со всем.

Тина кивает, продолжая мило улыбаться, а мне кажется, что она похожа сейчас на ведьму, которая пьёт кровь младенцев, чтобы сохранить молодость.

В туалете нахожусь довольно долго, так как не могу успокоить себя. Но стоит мне открыть дверь, как мне закрывают рот и волочат в противоположную сторону от зала.

Глава 4

***

– Ты просто ошибка, Булат! Мне же нужно было набраться опыта перед свадьбой, ты отлично справился с ролью учителя, – Оля смотрит на меня и произносит каждое слово с усмешкой.

– Что ты несёшь, Оль? – не верю ей.

Хватаю за плечи, встряхиваю, но она будто под чем-то, не реагирует на мои действия.

Хватаю её за щёки, заставляя смотреть в глаза.

– Что, не нравится? – начинает смеяться она. – Не переживай, ты ещё найдёшь ту, которая всё же согласится выйти за тебя. А вот это, – она достаёт кольцо из кармана, даже с пальца сняла, – оставь себе, пригодится.

– Оль, если тебе нужна помощь, скажи мне, – прошу её.

Никогда не унижался так, как в тот момент, но именно тогда был готов на коленях стоять, лишь бы она сказала, что всё это шутка. Злая, отвратительная шутка.

После того как я сделал ей предложение, она исчезла на три дня. Ни звонка, ни сообщения. Мобильный выключен. И дома не было. А теперь она появилась, чтобы сказать, что всё ложь.

– Газимов, ты меня бесишь, – вырывается она из моих объятий. – Спасибо за приятное времяпровождение, дальше нам не по пути…

А сейчас я смотрю на сообщение на своём мобильном. Этот номер знает очень узкий круг лиц. И гадать не нужно, кто написал это сообщение.

Память услужливо подсовывает мне нашу встречу с Олей несколько дней назад. Стоял за колоннами в аэропорту и как конченый пожирал её взглядом.

Вот только она была какой-то неживой. И муж её… Я не святой и никогда не претендовал на эту роль, но Ильинский – мразь редкостная. О нём ходит много интересных историй.

И вот я смотрел на Ольгу и не видел в ней жизни. Просто робот. Так ведут себя те, кто потерял всё ценное в жизни. Я знаю, сам такой.

Увидел, как она идёт в сторону туалетов, и не понял, как оказался в кабинке в женском туалете. Хотел посмотреть на неё вблизи. Посмотрел и охерел!

«Спаси меня» – и всё.

А ведь я просил её когда-то открыться. Просил, чтобы она сказала, в чём дело, но Оля будто не слышала меня.

Не знаю, сколько времени я просидел, перечитывая эти два слова, а потом просто набираю номер, с которого отправлено.

– Слушаю, – слышу мужской голос.

– Здравствуйте, – отвечаю и сразу соображаю, что же сказать. – Ольга Ильинская потеряла у вас свои серьги, – несу чушь полную, но нужно что-то говорить.

– Нет, что Вы, – голос мужика сразу меняется. – Персонал уже убрался возле стоматологического кресла, здесь ничего не было. И мы бы сразу сообщили.

– Хорошо, спасибо за информацию, – отвечаю и отключаюсь.

Откладываю телефон и пытаюсь сопоставить информацию, которую имею.