– Помоги… помогите…

Прочитал по губам блондинки, что она пытается сказать, волосы растрепаны, напуганная, юбка задралась, туфли валяются рядом. А во мне закипает злость, но холодная, обжигающе-ледяная. Она заставляет прикрыть глаза на доли секунды, вдыхаю носом, сжимаю челюсти.

– Отпусти ее.

– Ты не понял, дядя? Вали нахер.

Как давно я дрался?

Но вспоминать было некогда, медленно подхожу ближе, расправляю ворот пиджака, распрямляю плечи. Во рту скапливается привкус железа, накрывает желание убить их всех голыми руками. Услышать хруст позвонков в руках и то, как обмякает тело.

– Ты не понял, мужик? Вали давай.

– Да-да, я свалю обязательно. Отпусти девочку.

– Мы со своей девочкой разберемся сами.

– Да-да, я понимаю.

Странные парни, не местные, бросаю взгляд на номера минивэна, заляпаны грязью. А потом делаю резкий выпад, сбиваю одного с ног, тот уже успел забросить вещи девушки в багажник. Тот, что держит Барби, отталкивает ее в сторону, падает, издает стон, а у нас продолжается борьба.

Удар, второй, их двое, я один. Боль пронзает тело, такая незаслуженно забытая. Она в ребрах, на лице, ребята оказались крепкими, но я тоже хоть и не молод, но думаю, что справлюсь с этими гастролерами.

– Черт, сука… Ты мне руку сломал.

Улыбаюсь, я услышал, что хотел, сплевываю кровь на асфальт, улыбаюсь. Странно, что нас еще никто не услышал, вокруг не собралась толпа и не начали снимать на видео. Вот было бы смеху. Игнатов Александр Александрович, солидный и уважаемый мужчина, негласный хозяин города, получает по морде.

– Сука… сука…

– Ну давай, следующий ты, что тебе сломать? А давай шею? Но… я даю тебе сделать выбор.

У самого челюсть ломит и ребра, кажется, сломаны, но я улыбаюсь, мне все это даже нравится. По моим венам уже бежит не холодная ртуть, а обжигающая лава. Но никто не стал больше махать кулаками, где-то вдалеке послышалась сирена, это стало неким сигналом, парни как-то быстро загрузились в минивэн и через бордюры, задевая и царапая другие машины, уехали.

– Вот же сука…

Снова сплевываю кровь на асфальт, наконец обращаю внимание на девушку, она также лежит, согнув ноги, светлые волосы закрывают лицо. Сажусь на корточки, убираю светлые пряди, вглядываюсь в лицо. Она очень красивая, но бледная, а губы – как яркое пятно, слегка приоткрыты.

– Эй, эй, Барби. Да твою же мать.

Не хватало, чтобы она умерла прямо здесь. Трогаю шею, нащупываю артерию, все в порядке, пульс есть. Набираю «скорую», надо отвести Барби в больницу, а уже потом во всем разобраться. Что за херня происходит в моем городе? Кто эти залетные ребята?

– Марат, я жду тебя у «Черного ворона», приезжай, все расскажу.

– Но, Игнат…

– Приезжай, я сказал, быстро.

– Да какого лешего ты там один, Игнат?

– Марат!

– Ок, еду.

Проходит минут десять, прежде чем приезжает «скорая», не трогаю девушку, она так и не приходит в сознание, но стараюсь не шевелить ее, неизвестно, что она могла повредить. Но эта Барби и вся ситуация вызывает неподдельный интерес.

– Куда вы ее привезете?

– Областная дежурит.

– Что примерно с ней?

– МРТ нужно, не могу сказать.

Доктор со «скорой» краток, у него работа, а я только отвлекаю. За это время из бара вышел народ, начал глазеть, отхожу в сторону к своему «бентли», закуриваю, во рту все еще привкус крови и железа. А когда приезжает мой глава службы безопасности, заспанный и нервный, курю уже вторую.

– Вот только ничего не говори.

– Игнат, я не понял, да какого хрена происходит? Ты почему здесь и без охраны? Захотел острых ощущений?

– Ну, Марат, я взрослый мальчик, могу гулять где хочу. Не переживай, твой босс жив, немного помят, но жив. Но Ржавый мутит мутки, надо в этом разобраться.

– Кто? Кто такой Ржавый?

– Вот и я не знаю кто, но надо все узнать.

– Босс, я не понимаю?

– Я, Марат, тоже пока ничего не понимаю. —Задумчиво смотрю в темноту, думая совсем не о Ржавом. Во рту все еще горечь собственной крови, костяшки сбиты, ребра болят.

– Что здесь произошло?

– Тебе культурно или не очень ответить?

– Да уже как получится.

– Ладно, скажи парням, чтобы забрали мою машину, повезешь меня в больничку, в областную.

– Так…

– Марат, много слов, поехали.

Глава 5. Алена

Очень темно.

Темнота вокруг меня, она давит, она обволакивает, словно я в вязкой смоле, совсем немного – и застыну там, как муха. Нет абсолютно никаких мыслей и эмоций, лишь страх. Он накрывает неожиданно, хватая за горло костлявыми пальцами.

Хочу пошевелиться, но получается лишь двигать пальцами, чувствую под подушечками ткань, немного шершавая. Пытаюсь открыть глаза, не получается, и от малейшей попытки это сделать затылок пронзает острая боль. От этого становится еще хуже, лежу, не двигаюсь, лишь прислушиваясь к звукам.

Не помню, что произошло, где я, что со мной случилось.

Ничего, абсолютно ничего не помню, а если пытаюсь напрячь память, усиливается боль в голове. Только боль и темнота, но вот к этому добавляется писк какого-то прибора, шорохи, шаги. Кто-то прикасается к запястью, хочу отдернуть руку, но не получается.

– Как она?

– Что вы хотите от меня услышать?

– Что с девушкой? Я это хочу услышать. И не говорите мне о врачебных тайнах.

– Ну что сказать, пациентка тяжелая, но стабильная, вербальные и двигательные реакции по шкале Глазго на единицу – это нехорошо, дышит сама – это хорошо. На задней стороне черепа гематома, внутричерепная гипертензия, из-за этого нарушение кровотока и сдавливание сосудов.

– Что дальше?

– В каком смысле?

– В прямом, доктор.

– Очнется – спросим больше, пока наблюдаем.

– Когда очнется?

– Ну, молодой человек, этого я сказать не могу. Вы сами не предоставили никакой информации, кто она такая, как случилось, что девушка ударилась головой… или, может быть, ее ударили.

– Понятно, спасибо.

– Черт-те что.

Снова шаги, голоса становятся тише, я практически ничего не поняла из разговора, но выходит, что я упала и теперь нахожусь в больнице. Как упала? Откуда? Или, может быть, меня действительно ударили? Но кто?

Когда думаю, голова начинает болеть смертельно, надо расслабиться, не шевелиться, ни о чем не думать. Снова проваливаюсь в темноту, падаю вниз, мне страшно, но там, откуда я сорвалась, еще страшнее. Хочу кричать, но не получается, горло сдавливает, задыхаюсь.

Яркий свет, бьющий в глаза, ослепляет.

– Есть, зрачки реагируют. Так, а второй? Давай, моя хорошая, покажи, что не все потеряно. Да, отлично.

Снова темно, резкая боль, она не покидает меня никогда.

– Так, что у нас с пульсом?

Кто-то трогает запястье, прибор монотонно пищит, чувствую едва уловимый цветочный аромат, это женщина.

– Пульс высокий, ну, не волнуйся, девочка, не волнуйся, все будет хорошо. Давай, ты же слышишь меня, пошевели пальчиками, давай, я жду.

Мне нравится ее голос, пытаюсь пошевелить, как она просит.

– Вот молодец, какая ты молодец, а второй рукой?.. Правой выходит лучше. Да ты герой, вот бы знать твое имя еще.

Имя? Мое имя?

У меня должно быть имя.

Не помню. Это пугает.

– Ладно, буду звать тебя Аленушка, похожа ты на нее, как девочка из сказки, белокурая, голубоглазая. Вот только что за козлов таких ты повстречала, что с тобой такое сделали? Это обидно.

– Как она? – Появляется второй голос, тоже женский.

– Нормально, скоро глазки откроет и заговорит.

– Завотделением сказал перевести ее в платную палату.

– И что, сейчас покатим?

– Да, мест в реанимации и так нет, там после аварии везут троих человек, сказал срочно всех, кто стабилен, перевести.

– А ее почему в платную?

– Не знаю, но говорят, что кое-кто за нее попросил, и не просто попросил, а приказал. Эх, жаль, я вчера не дежурила, Макарова говорит, к ним в хирургию авторитет приехал с трещинами в ребрах и разбитой губой.

– Надя, ну какой авторитет, смотри новостей меньше криминальных. Тоже как скажешь.

– Я за что взяла, за то и продала. А вот насчет авторитета это ты зря. Если это Игнат, а девчонка связана с ним, то я даже не знаю, что будет.

Для меня все услышанное было набором слов, сознание снова плыло, голоса становились нечеткими, но про ребра какого-то авторитета я поняла. Дальше я словно пылала, грохот, лязг железа, гул, прохлада. Снова тишина, тепло, писк прибора.

Я была одна, когда открыла глаза.

Полумрак, светлый потолок, пахнет лекарством. Снова сомкнула веки, во рту сухо, хочется пить, сглотнула без слюны, надо кого-нибудь попросить принести воды. Вторая попытка открыть глаза была лучше первой. Долго разглядывала потолок, боясь пошевелиться. На голове повязка, значит, что-то именно с ней. Вот почему такая адская боль.

На пальце датчик, в сгибе руки игла, я чувствую ее, это хорошо. Шевелю пальцами на ногах, все работает. Я не знаю, как я оказалась в таком состоянии. Что со мной случилось?

Понимаю, что открылась дверь, кто-то вошел, а когда перед моими глазами оказалось лицо женщины, я была рада ее видеть.

– Я же говорила, что ты молодец и придешь в себя. Как ты себя чувствуешь? Тошнит? Голова кружится?

Карие большие глаза, светлая кожа, на голове голубая медицинская шапочка, из-под нее выбираются темные кудри.

– Я Любовь, Любовь Эдуардовна. Как тебя зовут?

С трудом разомкнула сухие губы:

– Пить…

– Да, хорошо, сейчас, вот так, я помогу.

Женщина начала потихоньку вливать воду из шприца мне в рот, я сделала несколько глотков, попыталась приподняться, но острая боль не дала, я поморщилась.

– Ты скажешь мне свое имя? Нам нужно сообщить твоим родственникам, родителям, может быть, парню, где ты и что с тобой, они наверняка очень волнуются. При тебе не было никаких документов, даже телефона.

Имя.

Женщина хочет знать, как меня зовут.

Напрягаюсь. Становится страшно, и накрывает паника. Прибор рядом учащает свой звук. Я не помню своего имени. Я совсем ничего не помню.

Виски обжигают слезы, плачу, сердцебиение учащается. Любовь уже пропала из вида, возится рядом.

– Так, девочка, не волнуйся, все хорошо, только не волнуйся. Мы поговорим потом, а сейчас надо успокоиться.

Через минуту становится лучше, тело накрывает слабость, веки тяжелеют, я снова погружаюсь в сон, не думая ни о чем.

– Что случилось?

Голоса, я их еще слышу, кто-то зашел еще.

– Странная реакция, она пришла в сознание, попросила пить, а я всего лишь спросила ее имя, а она начала волноваться, пришлось дать немного успокоительного.

– Хорошо, пусть спит, потом поговорим.

Это последнее, что я слышу, но начинаю видеть, да так отчетливо, что все кажется реальностью.

Мужчина, он стоит ко мне спиной на фоне открытого окна и синего неба. Прямая спина, широкие плечи обтянуты темной тканью пиджака. Он волнуется, я чувствую, а сама улыбаюсь, медленно подхожу, обнимаю его сзади. В груди разливается тепло, а когда его рука накрывает мою, задерживаю дыхание.

– Я тебя просил не подкрадываться так ко мне.

Молчу, кусаю губы, знаю, что он просил. Я испытываю к этому мужчине миллион эмоций, но не знаю его имени и не помню лица.

– Ты меня слышишь? Ты слышишь, Алена?

Меня зовут Алена?

Глава 6. Игнатов

Раннее утро. Стою на крыльце клиники, курю, выпуская едкий дым в воздух. Зря, конечно, я отказался от обезболивающего, в ребрах ощущается тупая боль, корпус перемотан эластичным бинтом. Рентген показал, что перелома нет, но и трещины дают о себе знать, а еще губа разбита и костяшки пальцев содраны, но это ерунда.