Дарья и Артем замерли, а потом засмеялись так, что стены задрожали. Я лежала мокрая, с багетом между ног как с неким фаллическим символом и цветком на щеке, думая, что это конец. Все смотрели на меня, как на цирк.

– Ой, Мила, – простонала Дарья, вытирая слезы, – ты звезда! Леша бы это оценил.

– Да пошел ваш Леша! – буркнула я, пытаясь встать.

Артем протянул мне руку, еле сдерживая смех.

– Он завтра зайдет, – сказал он с ухмылкой. – Я передам ему твои слова.

Я посмотрела на него, потом на Дарью, которая все еще хихикала, и поняла, что отступать некуда. Этот майор с его синими глазами еще пожалеет, что связался со мной. Но где-то внутри я вспомнила, как он смотрел на меня за ужином – не только с насмешкой, а с чем-то теплым.

И от этого стало страшно.

Я, Мила Буйнова, не верю мужчинам после Ильи. И этому Кофейному Кошмару – тем более.

Друг, предатель и попка, которую хочется оштрафовать

Седов

Суббота началась с того, что я проснулся в поту, с бешеным стуком сердца и такой эрекцией, что хоть стойку для штанги заменяй.

Мне снилась она – Мила Буйнова.

Во сне я был в каком-то темном месте, вроде заброшенного склада, где пахло кофе и ванилью. Она стояла передо мной в том розовом платье, которое обтягивало ее пышные формы, как вторая кожа.

Ее темно-каштановые кудри спадали на плечи, карие глаза блестели, а губы растянулись в той самой дерзкой ухмылке. «Что, майор, опять штраф выписывать будешь?» – сказала она, а я шагнул к ней, сорвал это чертово платье и бросил ее на какой-то стол.

Девушка лежала, раздвинув ноги, и я опустился перед ней, вылизывая ее киску, чувствуя, как она дрожит и стонет под моим языком. Ее вкус – сладкий, как сироп, – сводил меня с ума, я был на грани, готов войти в нее… и тут будильник заорал, как сирена на задержании.

Открыл глаза, выругался и чуть не швырнул подушку в стену. Черт, я проснулся на самом кульминационном месте, возбужденный, как пацан перед первым разом, и злой, что это был всего лишь сон.

Лежал в кровати, пытаясь отдышаться. Любовь? Ха, это для слабаков, которые верят в гороскопы и ждут принцесс. Но похоть – другое дело, и эта девчонка разбудила во мне зверя, которого я держал на цепи. Ее попка, грудь, эти кудри – все это теперь сидело в голове, как назойливый свидетель, которого не выгонишь.

Я встал, потянулся, чувствуя, как мышцы напрягаются под кожей, член стоял по стойке смирно, нужно было срочно в душ, спустить пар, так я и сделал, иначе я бы ходил со стояком весь день и с гудящими яйцами.

После душа натянул черную футболку и джинсы и решил, что надо разобраться с Артемом Исаевым. Этот предатель подсунул мне Милу, как мину замедленного действия, и теперь я не могу выкинуть ее из головы – особенно после этого сна.

Пора ехать в «Хруст багета» и сказать ему пару ласковых, может, тогда ее попка перестанет маячить перед глазами, как улика на месте преступления.

В кафетерии было людно, пахло свежим хлебом и кофе – запах, который обычно успокаивал, но сегодня только раздражал. Артем стоял за стойкой, что-то объяснял своему работнику и ухмылялся, как будто знал, что я сейчас взорвусь. Его свадьба с Дашей была через месяц, и он сиял, как жетон на параде.

А я? Я был готов его придушить.

– Артем, мать твою! – рявкнул я, хлопнув ладонью по стойке так, что ложки звякнули. – Какого черта ты мне эту Милу подсунул? Это что, теперь моя жизнь – сплошной цирк с сиропами и цветочками? Я майор, а не дрессировщик пышных задниц!

Он засмеялся, как будто я выдал шутку года, и я сжал кулаки, чувствуя, как кровь кипит. Мила… Эти кудри, карие глаза, эта попка, которую я хотел не просто шлепнуть, а схватить, прижать к себе и наказать за все – за дерзость, за сироп, за то, что она лезет мне в штаны… в смысле, в голову. Черт, после сна я вообще не мог думать ни о чем, кроме того, как она стонала подо мной.

– Леха, да ладно тебе! – выдавил он, вытирая слезы от смеха. – Она классная! Дарья сказала, Мила про тебя говорила после ужина. Зацепил ты ее, майор!

– Зацепил?! – я повысил голос, и бабка за соседним столиком уронила булку, глядя на меня, как на психа. – Она меня чуть не придушила взглядом! Это не девчонка, а ходячая статья за нарушение порядка! Я чуть не арестовал ее в кофейне, а потом на ужине хотел… – я осекся, потому что чуть не сказал «трахнуть прямо на столе». После сна это было слишком реально – я прямо чувствовал ее вкус на языке.

Артем скрестил руки и посмотрел на меня, как следователь на подозреваемого.

– Слушай, Седов, ты просто привык к своим теткам из участка, которые ходят в сером и пьют чай без сахара, – сказал он с ухмылкой. – А Мила – живая, яркая! И формы у нее… ну, ты сам видел.

– Формы?! – я чуть не подавился воздухом. Да, видел. Грудь, бедра, эта попка, которую я хотел шлепнуть так, чтобы она взвизгнула, а потом… Черт, я снова представил ее – теперь уже без платья, на том столе из сна, ноги раздвинуты, и я вылизываю ее, пока она не кончит на моем языке. Я тряхнул головой, но поздно – Артем заметил, как мои синие глаза потемнели.

– О, да ты залип, майор! – подколол он, ухмыляясь еще шире. – Признайся, она тебе в штанах покоя не дает!

– Заткнись, Исаев! – рявкнул я, чувствуя, как щеки горят. – Это не залипание, это… профдеформация! Я вижу угрозу и оцениваю ее! А она – угроза моему здоровью! Я чуть не кончил в кофейне, глядя, как она бедрами виляет, а теперь еще и сны эти!

Он засмеялся еще громче, и я понял, что влип.

Мила Буйнова – это не просто девчонка, это как вызов. Я не верю в любовь, но ее тело… Я хотел ее так, что аж зубы скрипели. И это меня бесило больше, чем очередь в кофейне.

Тут дверь хлопнула, и в «Хруст багета» влетела она.

Мила.

В желтом платье, ярком, как прожектор, которое обтягивало ее так, что я сглотнул, а в штанах стало еще теснее – прямо как во сне. Ее кудри подпрыгивали, карие глаза сверкали, из сумки торчали какие-то тряпки. Она не заметила меня, крикнув:

– Артем! Где Даша? Мне надо пожаловаться на одного придурка с погонами!

Я замер, как на прицеле. Артем повернулся ко мне с идиотской ухмылкой:

– Леха, это про тебя.

Мила обернулась, ее глаза расширились, девушка открыла рот, закрыла, а потом выпалила:

– Вы?! Опять вы?! Это что, теперь вы меня преследуете?!

– Я тут с другом ругаюсь из-за вас, Буйнова! – рявкнул я, скрестив руки на груди. – Это вы везде лезете, как преступник на место преступления!

– Ой, простите, ваше сиятельство! – она уперла руки в бока, и ее грудь поднялась так, что я чуть не выругался вслух, глядя на то, как торчат сквозь ткань ее соски. – Может, мне разрешение у вас взять, чтобы сюда зайти?

– А может, вам перестать устраивать хаос?! – я шагнул ближе, чувствуя, как ее запах – ваниль и карамель – бьет в нос. После сна я не мог думать ни о чем, кроме того, как рву это платье, бросаю ее на стол, шлепаю по попке, пока она не кричит, а потом беру ее прямо тут, жестко и быстро.

Мои синие глаза встретились с ее карими, и между нами будто искры проскочили.

Артем смотрел на нас, как на бесплатный спектакль, и вдруг выдал:

– Ребята, вы такие милые! Кстати, Лех, ты на балу охраной будешь. А Мила там принцессой – Даша с ней костюмы шьет.

– ЧТО?! – мы рявкнули хором, и я почувствовал, как внутри все сжалось.

– Ну а что? – Артем пожал плечами. – Вы так классно спорите, вот и потанцуете вместе. Или подеретесь. Мне все равно, лишь бы зрелище было.

Мила посмотрела на меня, как будто хотела прибить, а я на нее – с мыслью, что хочу ее не только прибить, но и раздеть. Я отвернулся, сжимая кулаки, а она фыркнула и пошла к Дарье, виляя бедрами так, что я чуть не застонал.

Артем хлопнул меня по плечу:

– Леха, ты влип.

– Заткнись, Исаев, – буркнул я, чувствуя, как синие глаза горят. Я не верю в любовь, но эта Буйнова… Она бесит, заводит, и я хочу ее так, что готов нарушить все свои правила.

Бал? Черт, я ее там либо арестую, либо… Сам не знаю, что хуже.

Танец, аукцион и майор в кармане

Мила

Я стояла перед зеркалом, вертясь, как девчонка перед первым балом, хотя это был просто благотворительный вечер. Желтое платье, которое Дарья обозвала «принцесским», обтягивало меня так, что грудь и бедра выпирали, как пирожки из духовки.

Поправила темно-каштановые кудри, воткнула в них цветок размером с тарелку – назло всем майорам мира, – и выдохнула. Выглядела я шикарно, но внутри все колотилось.

Сегодня там будет Алексей, этот синеглазый кошмар с язвительными шуточками про сироп и танк. После кофейни, ужина и той ссоры в «Хрусте багета» он засел в моей голове, как нить в швейной машинке.

Бесил до чертиков, но его взгляд… Он смотрел так, будто хотел не просто штраф выписать, а зажать меня где-нибудь и…

Черт, Мила, не думай об этом! Я схватила сумочку и пошла, стараясь отвлечься.

Зал был как из сказки – люстры, гирлянды, цветы, музыка лилась, как шампанское. Люди в костюмах смеялись, танцевали, а я искала Дарью и Артема.

Они стояли у стола с закусками, сияя перед своей свадьбой, и я улыбнулась. Но потом увидела его. Алексей был у входа, в черной форме, с суровым лицом, как на дежурстве.

Его синие глаза поймали мои, и я замерла, чувствуя, как сердце дрогнуло. Он отвернулся, и я разозлилась – что он вообще о себе возомнил? Дарья заметила мое лицо и потащила к пуншу.

– Мила, расслабься! Это бал, а не допросная.

– Легко тебе, – буркнула я, сглотнув. – Твой майор тут как охранник, а я как клоун в этом платье.

Она засмеялась, но я чувствовала его взгляд. Он будто гладил меня по спине, и это бесило. После Ильи, который бросил меня перед свадьбой ради другой, я решила: никаких мужиков. Платья, сиропы и швейная мастерская – мой щит.

Но Алексей пробивал его, как игла толстую ткань.

Тут кто-то коснулся моей руки. Обернулась, Алексей стоял так близко, что я почуяла кофе и его кожу, и колени задрожали.

– Потанцуем? – голос низкий, как шепот в ночи.

Я хотела сказать «нет», но Дарья толкнула меня:

– Иди, Мила, не ломайся!

Я фыркнула и дала ему руку. Сильные пальцы сжали мои – теплые, крепкие, и по спине побежали мурашки. Мы вышли на танцпол, и сначала было неловко. Я молчала, он тоже, только музыка звучала. Он вел уверенно, и я чувствовала его тело – твердое, накачанное, слишком близко.

– Шикарно выглядишь, – сказал он вдруг, и я удивилась.

– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя, как щеки горят.

– Платье тебе идет, – добавил он, и его глаза скользнули по моей груди и бедрам.

– Ты тоже ничего, – ответила я, стараясь казаться холодной, но внутри все кипело.

Мужчина притянул меня ближе, и моя грудь прижалась к нему. Я почуяла его тепло, дыхание, и сердце заколотилось. Мы танцевали, и вдруг я споткнулась – каблук предательски подвернулся.

Я врезалась в него, он поймал меня, и его лицо оказалось так близко, что я видела его зрачки. И тут это случилось.

Его губы врезались в мои случайно, но так жестко, что я ахнула. Он не остановился – его язык ворвался в мой рот, грубо, жадно, будто насилуя его, и я задохнулась от напора.

Руки Алексея сжали мою талию, потом скользнули ниже, сминая попку, и я почувствовала, как он трется о меня через штаны – твердый, горячий, прямо в бедро.

Я ответила, не думая, вцепилась в его шею, пальцы зарылись в темно-русые волосы. А он рычал в мой рот, лаская языком так откровенно, что я растекалась. Моя грудь прижималась к нему, соски напряглись, и между ног стало мокро – я текла, как дура, от его напора.

Майор нагло терся членом об меня, и я задрожала, представляя, как он рвет платье и входит в меня своим членом. Застонала в его рот, и он сжал меня сильнее, будто хотел проглотить.

Но тут ведущий объявил: «Дамы и господа, аукцион начинается!» Мы отскочили друг от друга, тяжело дыша.