А его нет. Те же, что есть, не отвечают даже отчасти. Ведь девушка УЖЕ знает про то, каким должен быть человек, кому она предназначена… А годы идут, неумолимо и как-то холодно и цинично идут, и начинаешь понимать, что распрекрасные всадники, которые должны схватить вас и страстно смять ваше любимое платье, эти кавалеристы хреновы уже пялятся на распущенных восемнадцатилетних. А вам уже и не двадцать пять. ГОСПОДИ, СКАЖИ МНЕ, ДУРЕ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, ЗАЧЕМ ЖЕ Я ТУТ, ЗАЧЕМ Я ЖЕНЩИНА, если рядом нет того, кому бы были нужны мои дети?

Милые, милые, милые наши девочки. Вы появились на свет не по воле розы ветров или случайной комбинации кодов мироздания. Милость Божия, Духом Святым вдохнула в вас жизнь. И каждая ваша судьба это послушание на Пути обретения той Малой Церкви, которая и есть Семья.

НЕЛЬЗЯ НАЙТИ ХРАМ В ДУРНО ПАХНУЩЕМ ВЕРТЕПЕ, не нужно размениваться на блудливые мелочи.

Просто помолитесь, хоть своими словами – и ОН УСЛЫШИТ. Он услышит хотя бы потому, что его просит самое слабое из созданных им существ. СИЛЬНЫМ И ГРУБЫМ БОГ ДО ПОРЫ НЕ НУЖЕН… до поры…

Милые, любимые наши девочки, оставайтесь слабыми и нежными, нам очень этого не хватает, нам не хватает причины приложения наших сил, когда мы готовы телом накрыть то, что Господь нам миловал, подарив ту единственную и деток наших.

Если Мужчина не закрывает от бури этого мира то, что ему дорого – он не имеет право на продолжение рода своего, потому что НЕ ЗАСЛУЖИЛ ТАКОЙ ЧЕСТИ. Если мужик боится семейных уз, его сплетут узы бесовские. НЕ раньте милых дам холодом, тот холод страшнее физической боли. Каждая женщина внутри – маленькая девочка. И если вы Мужчина, будьте прежде всего Отцом. А чужих детей не бывает. Смотрите в лица идущих вам навстречу, читайте книги их жизней, не сможете помочь своей силой, помогите силой своей Молитвы за тех, кого Господь миловал пройти мимо вас… Молитесь за этот мир, он обязан стать лучше. Господи помоги, милые наши, всё будет хорошо. Я знаю…

Грусть будет длиться вечно (с)
Последние слова винсента ван гога

Каждый из нас живет среди бушующего мира, но в каюте свой лодки. Видя в иллюминатор или с неуютной палубы все то же, что видит каждый оказавшийся рядом. Вот только один зябнет от крепкого морозца и сетует на старые сапоги, а другой пишет: «Мороз и солнце, день чудесный…» (с)

Гении, разрывающие наше сознание вспышкой своего существования, это всего лишь люди, не боявшиеся ошибиться… и заклеванные злобным большинством за «белый цвет своего пера». Найдите мне хоть одну счастливую судьбу, хоть у одного «Пушкина», «Ван Гога» или «Теслы»…

Но какую силу, какое величие Духа и таланта они явили нам – нам, серым мышам нашего «зернового склада». Частично сытым, частично здоровым и даже уверенным в своей уютной правоте: «Не высовывайся!»

Да вот только мы не замираем сердцем, глядя на справку о восхитительном состоянии здоровья или на фото очередного лоснящегося паразита из глянца. Но написанное «кровью» слово, написанный «кровью» холст, сама жизнь, отданная за науку – без гонорара, учит нас большему, чем годы, проведенные за партой, потому что учит напрямую, от сердца автора – в ваше сердце!

Разве есть что-то чудеснее, волнительнее, когда перехватывает дыхание от одного взгляда на «Подсолнухи» или когда взгляд с мистического полотна проникает прямо за ширму нашего естества, очищая скверну наших немощей прямо в стесненной груди нашей. Помните «Моцарт и Сальери» у Пушкина, гений и злодейство несовместимы (с)… И разве можно совершить гнусность, если всем существом своим впитываешь звуки настоящей Музыки, которая, говорят, есть рафинированная Любовь, записанная нотами. И как сложно перепутать рыночную пачкотню с шедевром, вульгарную браваду с истинной музыкой. Не перепутаешь – сердце не обманешь. Как же я благодарен Небесам за то, что прикасался взглядом к великим полотнам и имею счастье слушать то, что заставляет меня рыдать, не стесняясь окружающих. Сколько же боли, восторга и той самой грусти, вмещают истинные краски, ноты… слова.

Господи, Слава Тебе, что явил нам этих мучеников, которых коснулась Искра Божия и они нашли в себе смелость не затоптать ее. Мир жесток к любому проявлению истинной Любви и благородства. Без Любви и благородства любое творчество превращается в подряд на малярные работы и духовой оркестр в стройбате…

Будьте смелыми, будьте отчаянно и безрассудно смелыми, сгорите, летя к этой свече, но не смейте наступать на горло собственной песне. Не слушайте никого. Слава Богу, я никогда не вникал в «разумные советы»… которые, конечно, оказались верны, но зачем мне была ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ! Берегите собственные ошибки и падения, именно они дороже любой всепрощающей победы, потому что только через настоящую, уничтожающую боль можно постичь истинную ценность того, что есть миг в размерах вселенной, то, что мы называем Жизнью, Богом данный шанс сделать этот мир хоть чуточку светлее.

Ангелы и демоны

…без всяких сомнений в нас есть те самые демоны, которые жрут водку, бьют морды и гадят в парадной, если выпито пиво. Совесть это один из Даров Божьих каждому человеку. Её как Дар – не обмануть. Как же неожиданно стыдно наутро после пьянки, после склоки с близкими или после, казалось бы, никем не виденного греха. Совесть не обмануть, можно быть либо с Ангелами, либо с демонами, а на заборе между ними всегда больно заднице… Если выбирать, кого кормить, кормите Ангелов, они не подведут…

Сломанный палец, спасший жизнь

Тренировка шла к концу, не предвещая никаких сюрпризов, как вдруг я словил маэ гери (фронт кик) на вытянутую ладонь. В пылу боя даже не почувствовал ничего, но как только время вышло, увидел мизинец на правой руке, верхняя фаланга которого игриво смотрела в сторону, как знак правого поворота.

Делать нечего, поехал в травмпункт. Летний вечер пятницы, удушливо и мрачно переходящий в потную летнюю ночь. В травпункте был традиционный для пятницы набор: порезанный бутылкой интеллигент, который все грозился позвонить куда следует, если не поторопятся и не примут его вне очереди; мама с дочкой-подростком, у которой, очевидно, была сломана ножка; и пара каких-то работяг с арбузно-раскрашенными лицами, спавших в объятиях Диониса, а точнее, Спиритуса.

Я дожидался своей очереди, не особо отягощаясь травмой. Пропустил вперёд и девочку, и очкарика с порезами. Вдруг скорая привозит бледного парня в рубахе с коротким рукавом и светлых брюках. Сестра ввела его под руку и посадила рядом со мной на кушетку. Парень был чист, не пах спиртным и выглядел как унылый инженер с завода, которому грустилось и хотелось спать. Следов насилия видно не было – что даже странно. Сестричка выпорхнула от «Айболита» и проворковала мимоходом:

– Вас вызовут. Он пока занят…

Таинственный «он» был плотно занят уже около получаса, судя по визгам и стонам порезанного гражданина.

Я прислушивался к трелям, удивляясь способностям придумывать мат у «полупрозрачных любителей» Тургенева и Куприна. Очкарик просто фонтанировал неологизмами фекального свойства. Вдруг я услышал протяжный выдох, даже скорее, длинный стон. Привезенный новичок мраморно побелел лицом и что-то шептал бескровными губами.

– Алё, дружок, ты чего? – спросил я его по-свойски, как подобает завсегдатаем травпунктов, ментовских обезьянников или ветерану общественной бани.

Губы уронили на пол только одно слово:

– Ффсё…

Он как-то осел на стуле, и его рубаха распахнулась чуть более того, что было. В груди, прямо под сердцем зияла дыра колотой раны. Поразительно, что крови не было даже вокруг нее…

Я вскочил и ринулся к врачу, не вникая в скулёж медсестры, которая пыталась подставить свои груди, как противотанковые ежи.

– У ВАС ТАМ ПАРЕНЬ ЛАСТЫ КЛЕИТ! – как можно более внятно рявкнул я.

Доктор, не поднимая головы от заштопанного и забинтованного «фантика», буднично уточнил:

– Кем сделан, этот бравурный диагноз?

– Тут надо быть тупым, слепым и глухим, как зассанный матрац, чтобы этого не понять!

Пассаж про матрац развеселил доктора, он дружелюбно прыснул, взял тонометр и бодро вышел из кабинета. Раненный парень так и сидел в позе подмокшего кулька…

Врач померил давление и, не меняя радушного тона, говорит:

– Да, совершенно точно – помирает, вези его прямо в хирургию, – повернулся и потерял всякий интерес и ко мне, и к умирающему.

Я рванулся было следом, но увидел стоящую в проходе каталку, а на ней сидящих медсестру и очевидного практиканта-студента, оба явно хотели предпринять что-то совместное, судя по блудливым глазам «учебно-боевой подруги».

– Дай каталку.

– Бери… – нетрезво ответила Нимфа.

– Помоги погрузить и довезти?

– Еще чего, это не моё отделение!

– Человек погибает! – отрывисто огрызнулся я.

– И чо?

– В сранчо! – психанул я и схватил каталку. Студент вдруг неожиданно проникся и молча помог мне уложить парня.

Залетаем в приемное отделение основного корпуса, туда уже позвонили, нас ждут у дежурного хирурга. Последний что-то меряет, что-то быстро пишет и бросает мне:

– Раздевай, его сразу на стол, можем не успеть.

Я с одной рукой и как-то без удовольствия раздеваний мужиков.

– Ножницы или нож дайте, брюки срежу.

– А вон на столе, – не поднимая головы, ответил хирург.

Как можно быстрее распластал одежду, чем, видимо, удивил врача:

– Трупы в морге моешь?

– Да нет, в Мавзолее…

– Будешь ждать конца операции?

– Нет, я его не знаю.

– В смысле?

– Я из травмпункта, у меня палец, – ответил я и показал свой тюнингованный «поворотник».

(ВНИМАНИЕ!)

– Так какого хрена ты тогда тут суетишься, на уши поднял два отделения!

– ПОСЛУШАЙ, ДЯДЯ, ОДНАЖДЫ ТЕБЯ СОБЬЁТ МАШИНА, И ТЫ, В СИЛУ ТОНКОЙ ДУШЕВНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ, ОБОССЫШЬ НОВЫЕ БРЮКИ И БУДЕШЬ ВАЛЯТЬСЯ НА ОБОЧИНЕ. И НИ ОДНА УНЫЛАЯ ТВАРЬ ДАЖЕ НЕ ПОИНТЕРЕСУЕТСЯ, ПЬЯН ТЫ ИЛИ УЖЕ ДАЛ ДУБА. И ТЫ, КАСАТИК, ПОТИХОНЕЧКУ ЕЩЕ И ОБОСРЕШЬСЯ ПОСЛЕ ТОГО, КАК РАССЛАБИШЬ БУЛКИ… ИСПУСТИВ ДУХ!

Дядя смерил меня взглядом и решил не отвечать, что спасло ему пару передних зубов. Парня увезли. Я пошел в травмпукт. Где мне, проткнув насквозь палец, вылили новокаин на пол и, попросив прощения, уже без анестезии вправили палец. Я с жаром повторил неологизмы ушедшего в ночь «фантика», чем вообще никого не удивил и даже не расстроил. Больница холодными стеклами, немытых окон цинично смотрела на то, как кому-то сегодня не повезло…

Спаси, Господи, люди Твоя! Не верьте, что окружающие вас люди в белых халатах мечтают о вашем спасении. Вы для них сырьё, и если вы поправитесь, то не от их любви, а от того, что они так хорошо образованы, что даже профессиональное равнодушие и бессонная усталость не могут им помешать…

Вам целого завернуть или по частям?
О любви

Кому не знакомо это волнующее чувство, этот провал и холод внизу живота, когда не вздохнуть и не признаться, и не отойти. И при первых этих волнах нежности и тревоги мы остро чувствуем желание иметь, нет, владеть в исключительной степени, абсолютно и навсегда, с этой минуты владеть тем, что или кого мы любим. Путая Любовь с походом на рынок и корыстью частной собственности. Настоящая Любовь приходит только тогда, когда спадает пелена гормональной влюбленности и вам, в сущности, становится всё равно, что ваша любимая уже не носит кружевного белья и перестала пользоваться духами Fleur d'oranger.

Однажды я придумал формулу, что есть Любовь для меня: ЭТО НЕОСОЗНАННОЕ ЖЕЛАНИЕ ВВЕРИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ ОБЪЕКТУ ЛЮБВИ, то есть не влажно совокупиться, а именно отдать в руки того, кого любишь, самое дорогое, что мы ощущаем, но не имеем в полной мере: БОГОМ ДАННУЮ ЖИЗНЬ, которую Он и вернет себе однажды.

Но мы, переполненные Любовью, а значит, переполненные именно божественным порывом, без всякого умысла или расчета отдаём свои жизни за наших детей, любимых, родителей и Родину, за то, во что веруем! А если же мы не способны на эту бескорыстную жертвенность и самоотдачу, то с нами что-то не так и, значит, нет в нас таланта ЛЮБИТЬ! А есть эгоизм, который пахучим чертополохом зацвел на том месте, которое пустым не бывает. И вот мы уже рядимся и скандалим, ставя вульгарные, по сути своей, условия: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ:

1.-/-

2. -/-

.

.

.

37. -/-