Ярослава Кузнецова: Золотая свирель. Том 2

New Adult. Фейри. Жестокие и прекрасные

© Кузнецова Я.А., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Принцесса и чудовище

280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)

Кое-как преодолев последний крутой подъем, я проползла пару шагов на четвереньках, запуталась в юбке и рухнула на рыжий хвойный настил.

– Ты на муравейнике лежишь, – уведомил меня Кукушонок.

Он привалился к сосне, устало переводя дыхание и утирая рукавом пот. Я видела, что он попал волосами в смолу, но сказать ему об этом не было сил – я дышала.

– Солнце почти село. – Кукушонок прищурился на запад. – Мы собираемся и дальше шарахаться по лесу? В темнотище?

– Иди… на фиг, – прохрипела я. – Малыша надо найти… сегодня. Как можно… скорее. Я… буду искать. А ты… иди на фиг.

– Кончай ругаться. Отыщем твоего Малыша. Вон от него колея какая. Словно табун коней прогнали. Глянь, как он тут все распахал.

Я сплюнула.

– Это… другой разговор. Малыш просто перепуган. Если бы… я была с ним рядом… а не трепалась с тобой, я бы успокоила его. Амаргин сказал… Ай-яй!

– Я же говорю – ты лежишь на муравейнике.

Я переползла в сторону, села, принялась отряхиваться.

Грозу унесло на север, тучи разметало по небу, сильный юго-восточный ветер высушил вершины холмов Соленого Леса и нашу одежду. Умытое небо гасло, от солнца осталась только пара угольков на горизонте. По краю холма, в мертвой траве, оглушающе стрекотали кузнечики.

– Однако… если мантикор эдак перепуган, – пробормотал Ратер после паузы, – не след бы нам с тобой за ним по пятам гоняться. Я смекаю, это его еще больше напугает. Вот за тобой бы так гонялись, а?

– Малыш знает меня. Мы с ним разговаривали. Он знает меня.

– Надо бы ему дать передохнуть. Чтоб он полежал под кустом, оклемался, огляделся…

– Я же не из-за собственного каприза за ним бегаю, Ратер! А если его кто-нибудь увидит? Он же чудовище! Его убьют тут же, на месте!

– Эт верно… А еще скорее, он сам кого-нибудь от большого испуга порешит.

– И за ним начнут гоняться охотники похуже, чем мы с тобой… Ну, все. Отдых окончен. Встаем, идем дальше.

– Это ты вставай, я-то уже стою. Так куда, говоришь, идти?

– А ты не видишь? Вон туда, где деревца поломаны.

Некоторое время мы пытались спуститься там же, где это сделал Эрайн. Но одно дело – залезть на крутизну, и совсем другое – по крутизне спуститься. А у мантикора кроме пары рук есть еще четыре когтистые лапы и хвост, которым можно за что попало цепляться.

Я остановилась над отвесным участком. Ну, если он и здесь умудрился не скатиться кувырком, то у него, наверное, еще и крылья имеются, только я их раньше как-то не замечала.

– Там, внизу, того, – прокряхтел Кукушонок, – болото внизу.

– Какое еще болото?

– Ну, болотце. Жабий Ручей, он в Мележку впадает, вон там. – Ратер махнул рукой куда-то в темноту. – Трясины нет, но грязищи по пояс будет. Особенно сейчас, после дождя. И крапива там знатная.

Я задумалась. Свалиться с кручи в мокрое и грязное болото как-то не улыбалось. Даже если в нем нет трясины.

– А обойти его можно?

– Болото-то? Можно, почему нет. Вдоль старого русла пройти и вон туда, к Мележке, выйти. Там хороший песчаный овраг. Я б на месте мантикора туда бы и побег, и там бы заночевал.

– Малыш не знает здешних мест. Разве не видишь – он прет напролом, куда глаза глядят. Боюсь, он здесь сверзился прямо в болото.

– Если и сверзился, то давно из этого болота вылез. И бродит сейчас где-то совсем в другом месте. Или в овраге спит.

– Ладно, – решилась я. – Веди к этому оврагу хваленому. А то ребрами гребеня считать в самом деле как-то не тянет.

Мы залезли обратно на вершину, прошли по гребню на север и спустились по гладкому удобному склону. Кукушонок неплохо ориентировался в Соленом Лесу, я неплохо видела в темноте – и вместе мы продвигались довольно резво. Правда, мокрая трава и размеренный шаг после беготни сказались не в лучшую сторону – мы оба начали мерзнуть.

По правую руку кромешной стеной стоял лес, по левую – меж деревьев проглянуло небо в белесых перьях облаков.

– Ага, – сказал Ратер. – Похоже, мы правильно идем. Овраг должен быть прямо впереди.

– Постой, – я схватила его за руку. – Послушай…

За деревьями, на прогалине, надрывался коростель, но за его нескончаемым «спать пора» странным, неуместным фоном доносилось…

– Музыка?

Кукушонок уставился на меня, глаза его блеснули белками. Я пожала плечами в темноте:

– Точно, музыка. Похоже, здесь где-то гулянка в лесу.

Мы еще послушали далекое пиликанье виол, чьи-то нестройные голоса, пьяный хохот…

– Я знаю, кто это, – заявил вдруг Кукушонок.

– Да ну? Какие-нибудь разбойники с большой дороги?

– Почти угадала. Это ее высочество со товарищи. Шабаш у них.

– Какой еще шабаш?

– Ну, не шабаш, а эта… как ее… орания… оргация?

– Оргия?

– Во-во. Благородные развлечения, сопровождаемые ором и гиканьем.

Я нахмурилась, почесала нос.

– Знаешь что… пойдем-ка отсюда. Мантикор туда, где шумно, точно не сунется. Он или удрал подальше, или отлеживается где-нибудь в тихом месте. Здесь ни ему, ни нам делать нечего.

– Я вижу огонь, – сказал Ратер. – Во-он, внизу, смотри… Они совсем рядом. Просто они ниже нас, в самом овраге.

– В овраге?

– Стань ко мне, отсюда видно.

А и правда, овраг-то оказался прямо перед нами, в двух шагах. Темный его зев загораживали склоненные деревья, куполом нависающие над высохшим ложем ручья. Снизу листву подсвечивали гуляющие оранжевые блики. Серый с подпалом дым, словно зверь, карабкался по противоположному склону, прижимаясь к крутизне. Самого пламени видно не было.

– Я слышал, принцесса и приятели ее… того… – Ратер щелкнул пальцами. – На шабашах своих через костер прыгают. Голышом.

– Ну и пусть себе прыгают. Тебе-то что?

– Говорят, она ведьма.

– Мораг – ведьма? – Я покусала губу, потом все-таки сказала: – «Ведьма» – это не совсем правильно. Она не ведьма. Она… эхисера.

– Что?

– Ну… волшебница. Магичка.

– Да ты что? – Ратер схватил меня за рукав, развернул к себе. – Значит, это правда? Не враки?

– Что – правда?

– Что она колдунья!

– Ратер, все не так просто. Я тебе потом объясню. Пойдем отсюда.

Я потянула его прочь, но парень стоял столбом.

– Колдунья… Я так и знал. Так и знал, что тут не без нечистого… У нее ж на лице написано… Душу свою бессмертную продала за силу колдовскую!

– Да ну тебя, Ратер, ерунду городишь. Все было не так.

– А как?

– Мать ее, королева Каланда, была эхисера. Настоящая эхисера, без всяких там… – Зачем я это ему рассказываю? Тем более – откуда я это знаю? Но вот же знаю и рассказываю, черт за язык тянет… или старая неизжитая зависть, или тоска неуемная? – Я думаю, это она принцессу к волшбе причастила, обряд провела, гения дарующий.

– У-у! – вдруг взвился Кукушонок, пришлось шикнуть на него, чтоб не повышал голос. – У-у… Так это королева Каланда, это все она… это она принцессу нечистому продала, когда та еще маленькой была.

– Да что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду гадости говорить! Ты ее вообще не видел.

– Да твоя обожаемая Каланда… собственную дочь…

Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.

– Еще одно слово про Каланду… эй, ты куда?

Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо:

– Спятил? Нас поймают. У них собаки.

– Какие собаки?

– Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.

Парень послюнил палец и поднял его над головой.

– Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.

– Ты кретин. Ты безмозглый идиот.

– Ну и вали отсюда, если трусишь.

– Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.

– Вот и вали, говорю.

– И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надоело.

– Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.

– Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.

– Тихо ты…

Ратер опустился на четвереньки и осторожно пополз сквозь растущую на краю оврага мокрую малину. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Внизу открылась неширокая ложбина – на дне ее, прямо под нами, словно в адском котле полыхал костер, по песчаным стенам метались ломкие тени. На фоне пламени корчились и скакали три косматых силуэта – правда, не совсем голяком, а в длинных распоясанных рубахах. Пара пестро одетых музыкантов терзали визжащие инструменты. Призывно пахло горячим вином и чуть подгоревшим мясом.

Дальше, в глубине котловины, на разбросанных плащах сидели и лежали остальные гуляки, у которых, наверное, уже не было ни сил, ни желания прыгать перед огнем. Трое или четверо спали вповалку на разбросанных коврах, еще четверо, сидя полукругом, лениво передавали друг другу полупустой мех, а одна пара, нисколько не смущаясь присутствием зрителей, занималась любовью.

– Ну, разбойники… – вполголоса пробормотал Кукушонок. – Настоящие разбойники…

– Где-то должны быть слуги. И лошади. И собаки.

– Вон там, я смекаю, – Кукушонок показал в темную глубину оврага.

– Если они там, собаки нас унюхают.

– Навряд ли. Слишком туточки много потных нобилей, чтоб унюхать двух замерзших браконьеров. Хотя какие мы браконьеры, здесь же не Королевский Лес.

– А, для них один черт… Смотри-ка, это ведь девушки у костра скачут. У одной, кажется, кроталы в руках.

– Это альхана, которая с погремушками. А остальные, наверное, просто шлюхи из города. Ноблесок тут нет. Музыканты у них тоже альханы. Вот ведь наяривают, черти…

Я оглядела всю компанию в поисках принцессы.

– А где Мораг?

– Мораг-то? Вон она.

– Где?

– Да вон. С мехом.

А ведь точно. Один из ленивых пьянчужек оказался принцессой.

Сверкнул серебряный обруч – принцесса откинулась назад, расправляя мех и выцеживая себе в глотку остатки вина – угольно-черные волосы коснулись скомканного на земле плаща.

Пустой мех отлетел в сторону, Мораг легким скупым движением вскочила на ноги. Вскинула руку – музыка смолкла на полутакте, танцующие у костра замерли, теперь был слышен только треск пламени и шум ветра в листве.

Принцесса что-то проговорила. Двое пьянчужек поднялись и направились к костру.

– Че это они делают? – удивился Кукушонок.

– Гасят огонь, как видишь.

– Разве так огонь гасят?

Девушки в рубашках отодвинулись к песчаной стене; парни, вооружившись длинными палками, принялись растаскивать костер в разные стороны. Пламя тут же упало, сократилось, сделалось темнее. Принцесса между тем отвесила пару пинков сплетшейся паре и отправилась пинать спящих.

Вскоре народ в котловине зашевелился. Вспыхнули факелы. Ковры и разбросанный скарб оттащили подальше, а бывший костер превратился в большую, мерцающую темно-алым кляксу.

– Ого, – пробормотала я. – Или я ничего не понимаю, или сейчас цирк начнется.

– Чего начнется? – Кукушонок недоумевал.

– Цирк, говорю. Это будет похлеще прыжков через костер. Ты гляди, гляди…

– Не нравится мне это… – бормотал он, ерзая и шурша ветками. – Лучше б они этим своим занимались… оргием своим…

– Тссс! – я ляпнула Кукушонку по загривку и придавила его к земле. – Молчи.

Совсем рядом прошелестели шаги, затем кто-то затрещал кустами, пробираясь к краю оврага. Мы с Кукушонком испуганно переглянулись. Невидимка повозился и затих в трех шагах от нас.

Кукушоночьи губы воткнулись мне в ухо:

– Кто-то из слуг небось. Тоже подглядывает.

Я кивнула и прижала палец к губам.