И вот каждое утро, невзирая на погоду и праздники, Илья приходил на тот самый стадион, куда я шла зачем-то сейчас. Он бегал даже в дождь. Его целеустремленность поражала, восхищала в какой-то степени. И нет, я не была в него влюблена. Для меня капитан "Ястребов" оставался лишь человеком, в которого до смерти была влюблена лучшая подруга. Ни больше, ни меньше.

Перейдя дорогу, я оказалась в самом тёмном переулке парковой зоны. Тут работал всего один фонарь, и тот через раз мигал, издавая противное тресканье.

И зачем я вообще сюда пришла?

Пройдя пару метров, мне вдруг сделалось не по себе. Зловещие тени от деревьев, что перекрывали небо зигзагами, треск фонаря и какая-то давящая тишина. Скользкой змеей по телу прострельнуло дурное предчувствие.

Мне стало страшно, я себя вдруг ощутила жертвой, которую хищник завел в ловушку. Не придумав ничего лучше, я развернулась на пятках, однако не успела сделать и шаг, как услышала сдавленный мужской стон.

Прикрыв ладонью рот, я тихо выдохнула, сердце заходилось под ребрами. Последовал ещё один стон, теперь уже более тихий, но явно болезненный, словно кто-то вздыхал от режущих ран.

Замотав головой, я себя уговаривала сделать вид, будто ничего не слышала. Не нужны мне проблемы. Мало ли, там толпа наркоманов или ещё чего! Нет уж, пусть полиция с ними разбирается. Точно! Вызвать полицию будет правильным действием.

Однако, когда я вытащила телефон, неожиданно перед глазами возник образ раненого человека. А что, если он нуждается в незамедлительной помощи? Что, если полиция не успеет или, чем черт не шутит, не найдёт его?

Я скинула с плеч рюкзак, в надежде найти там перцовый баллончик. К моему счастью, он лежал на своём законном месте. Вытащив его, я прикусила нижнюю губу, все еще не веря, откуда во мне эта глупая храбрость? Ни один здравомыслящий человек не пошел бы в пасть к тигру, так зачем оно мне надо?!

Передвигаясь осторожно, на носочках, стараясь не создавать лишнего шума, я крепко сжала в кармане баллончик. Он внушал мне легкое успокоение.

Послышался ещё один стон, довольно близко. Удивительно, но в округе не было людей. Видимо глупцов, желающих прогуляться по темному переулку, по пальцем счесть. Похрабрев или окончательно обезумев, я вытащила мобильник и включила фонарик, подсвечивая дорогу.

А когда моему взору открылась картина с парнем, что сидел неподвижно на снегу, опираясь спиной о дерево, я окончательно обомлела.

– Вы… в порядке? – спросила шепотом, не приближаясь. Мы находились на расстоянии пары метров, и откровенно говоря, даже свет от телефонного фонарика не позволял мне, как следует разглядеть человека, плюс у него на голове была черная кепка, которая скрывала мужское лицо. Незнакомец так и не поднял голову, а я, к своему ужасу, успела заметить костяшки его рук, кажется, кое-кто недавно подрался. Одна его нога была приподнята и согнута в колене, а другая… неподвижно лежала, словно он не мог ей пошевелить или не хотел.

– Ухо… – тяжело дыша, заговорил парень. – Дите… И вызо… вите полицию и ско… рую. Но пода… льше отсюда.

– Что?

– Скор…ую… – с трудом проговорил незнакомец.

Да что тут, в конце концов, произошло?!

– Ты встать-то можешь? – я приблизилась и наклонилась к нему, пускай колени и тряслись от страха.

С неба срывался снег, колючий ветер хлестал по щекам, у меня начали стучать зубы. И если честно, я уже не понимала, от чего они стучали: то ли от холода, то ли от страха.

– Вот… – парень вдруг протянул мне телефон, он явно ждал чего-то. Я растерянно посмотрела на чужую вещь, продолжая кусать от волнения нижнюю губу, и иногда боковым зрением поглядывать по сторонам.

– Что?

– Найди там… – незнакомец говорил через вздох, ему явно тяжело давались слова. А ещё я заметила, как он сжимал рукой живот и морщился. Мне отчего-то показалось, что мы уже встречались, но из-за полумрака зимнего вечера и кепки, которая прятала большую часть его лица, я не могла быть ни в чем уверена.

– Кого найти? – все же взяв мобильник, я с нетерпением ждала ответа, как манны небесной. Внутренний голос, конечно, шептал: "Здесь опасно находиться, нужно делать ноги". Но сердце… Оно не позволяло уйти, по крайней мере, одной.

– Антон… – со вздохом сказал парень. – Дядя Антон. Поз…звони… ему.

– Хорошо, хорошо, – кивнула и на разблокированном экране, дрожащими пальцами попыталась найти контакт.

К великой удаче проблем с поиском не возникло. На том конце буквально сразу взяли трубку – мужской басистый задавал вопросы, а я отвечала, в надежде не упустить ничего важного. Когда вызов сбросился, я протянула телефон обратно и снова огляделась. Проклятое ощущение, что за нами кто-то наблюдал, не покидало ни на минуту. Мне все ещё хотелось поскорее убраться отсюда.

– Ты только это… – прошептала я, сидя на корточках. Переживала почему-то, что незнакомец за все время так ни разу и не поднял голову. Оставалось только надеяться, что человек не потерял сознание, и что он дотянет до того момента, когда прибудет помощь. – Держись, ладно? Твой дядя скоро приедет, все будет хорошо.

Я не узнавала свой голос, в нем было столько мольбы и надежды, будто незнакомец что-то значил для меня, будто мы близки. Однако на мои слова парень не ответил. Он больше никак не реагировал, даже телефон сжимал не сильно, словно вообще его не держал.

– Эй, не спи, пожалуйста, – я зачем-то потянулась к руке незнакомца и накрыла её своей ладонью.

– Расска…жи что… – слишком тихо, он говорил почти не слышно. Сердце сжалось, и я снова огляделась. Если на нас нападут, смогу ли я помочь ему? Что я вообще смогу сделать?

– Знаешь, я ведь ненавижу темноту, – призналась зачем-то в своих страхах. – Когда я была маленькой, соседские мальчишки заперли меня в старом сарае и никому об этом не сказали. Родители долго искали меня, а когда нашли, я не смогла ничего рассказать. Испугалась. Я такая трусиха…

– Заб…авно, – с его губ слетел очередной тяжелый вздох. – Это так… забав… но…

– А?

Мне хотелось узнать, что означала его фраза, однако больше мы не смогли обменяться ни словом. За моей спиной послышались шаги, мелькнул свет фонарей. А потом появился рослый мужчина, лет сорока, за ним было ещё трое.

Они подхватили под руки незнакомца, и он, словно почувствовав, что опасность миновала, отпустил сознание.

Я так и не узнала, кому помогла и помогла ли…

Глава 3.

Я вернулась домой без сил, нервное переутомление сказывалось везде, даже в области плеч. Мне хотелось молча плюхнуться на кровать, что скрипела под тяжестью человеческого тела, уж больно старая была перина, и забыться во сне, выбросив кошмар сегодняшнего вечера из головы.

Однако судьба не даровала подобной милости, она нагло усмехнулась в лицо, демонстрируя коварную белозубую улыбку моего отца.

– Мама, где моя коробка? – воскликнула я, оглядывая свою комнату. В ней словно прошелся ураган, разбросав вещи по всем углам. Паника подкралась к горлу, мне стало трудно дышать. В этой проклятой комнате не было ценных вещей, ничего, кроме одной единственной коробочки, что я хранила под кроватью.

– Не знаю, Майя, – она повела плечом, словно искренне не понимала, о чем я.

– В смысле, не знаешь? Нас что… – язык заплетался. – Обокрали?

– Что? Нет! Какие глупости, детка.

– Тогда откуда этот бардак?

– А это… – однако ответить мать не успела, в коридоре хлопнула дверь – на пороге появился отец. Я выглянула из комнаты и едва не ахнула: он держал в одной руке торт из дорогой кондитерской, в другой – букет цветов. Да и сам цвел и пахнул, так, если бы выиграл джекпот в лотерее. На нем были старые, потертые, серенькие брюки, поверх свитер и тёплая куртка, запачканная в области груди.

– Ого, что это? – мать тоже поразилась. Мы с ней обе переглянулись. Не припомню, когда папа последний раз приносил в дом букет пышных голландских роз. На это как минимум нужны были деньги, а отец почти не работал, изредка выезжал таксовать. Зато частенько влезал в долги, любил поиграть в карты.

С долгами, правда, расплачивался без особого желания, вернее, чаще это делала мать. Потому что отец после каждого проигрыша впадал в депрессию: лежал амёбой на диване, неподвижно вглядываясь в белый потолок и проклиная свою якобы неудачу.

– Я закрыл долг в Микрозаймах, – сообщил папа, довольный собой. – На остаток купил вам презентов.

– Где ты взял деньги? – крикнула я, в мыслях уже закрадывались ответы, и неприятное, скользкое чувство гребаной несправедливости этого мира.

– Ну…

– Где?

– У тебя в комнате. Кстати, Майя, откуда у тебя столько денег? – отец вылупился на меня, хотя ответ его особо не интересовал.

– Это были… – у меня охрип голос, а сердце зачастило, словно его завели подобно взрывчатке. – Деньги на конкурс, на поездку. На будущее! Ты… – в моем взгляде проскользнула ярость. Я сжала руки в кулаки, подошла к отцу и замахнулась. Однако мои маленькие кулачки повисли буквально в паре сантиметров от груди папы. В этом не было никакого смысла. У него нет денег. У меня больше нет денег.

– Господи, Генка! – воскликнула мать. А я уже ничего не слышала: ни её утешений, ни виноватого голоса папы, ни обещаний вернуть все до копейки. Моя жизнь рухнула за один короткий миг, превращаясь в ничтожный мусор, который отправляют в утилизацию.

Папа не умел возвращать долги.

На негнущихся ногах я поплелась в комнату, прикрыв за собой дверь. С глаз покатились слезы, слишком горькие и соленые, они обжигали кожу лица и губы. Мне хотелось кричать, выть волком и биться в истерике.

Это конец.

Три года я собирала деньги, подрабатывая в разных местах. Иногда просто валилась без сил, иногда тошнило от того, что приходилось делать. Но я утешала себя мыслями о будущем. Вот настанет конкурс, я обязательно возьму роль соло и выиграю! Мои старания окупятся, я уеду заграницу, буду учиться в престижном колледже и строить прекрасное светлое будущее.

У меня была мечта. Наверное, она была по-детски наивной, глупой, но в ней я видела свободу. А для свободы нужны были деньги. В этом мире невозможно ничего добиться, если у тебя нет разноцветных купюр. Я все это прекрасно понимала. А ещё понимала, что родители не в состоянии спонсировать даже одну мою несчастную поездку в столицу. У них никогда нет лишнего, все уходило на покрытие долгов отца, плюс, мы платили кредит за новый холодильник.

Моя мечта превратилась в развалины… В битве за свободу я проиграла.

***

На следующий день мать подошла спросить, сколько необходимо денег для участия в конкурсе. Услышав, что не меньше двадцати тысяч, и это без учёта оплаты входного билета-участника, она сжала в руках края горчичного фартука.

– Прости, – грустно покачала она головой. На этом мы закончили разговор.

Я пошла на занятия, не представляя, как посмотреть в глаза тренеру. Возможно, кто-то другой бы и вошёл в положение, но Маргарита Викторовна была строгих нравов. Прагматичный человек, не терпящий осечек. В ней сочетался талант умелого педагога и строгость, что наложилась отпечатком прожитых лет.

До начала тренировки я постучалась в тренерский кабинет. Девчонки уже переодевались, в зале звучала музыка для разминки.

– Входи, – послышался женский голос.

– Здравствуйте, Маргарита Викторовна…

– Здравствуй, Майя. В чем дело? – она, прищурившись, пробежалась по мне цепким взглядом. Мне вмиг стало не по себе.

Я проплакала всю ночь, я ничего не ела, и мои ноги до ужаса дрожали. Но это не отменяло чувства вины, словно я подвела эту женщину, что возложила на меня надежды. Хотя, по факту, я подвела сама себя.

– Мне долго ждать?

– Я не смогу поехать на конкурс, – выпалила на одном дыхании. Мое тело обмякло, оно казалось отчего-то таким невесомым. Я привалилась спиной к холодной стене, опустив голову.

– Почему?