– Посмотреть? – бурчит Саблин недовольно. Она писала ему на коммутатор, но он не ответил. И вот пожалуйста: гонец от неё. Пришёл смотреть. – Чего тут смотреть? Броня дома, КХЗ со снастями дома, я либо в полк пошёл, либо здесь. Где я ещё быть-то могу? – и, несмотря на недовольство товарищей, поднимается из-за стола, прощается с ними и уходит из чайной.

Но злиться на сына он долго не может, Настя его послала, не любит она, когда муж не дома.

– Бать, – начинает Олег.

– Ну?

– А может, сходим завтра в болото? – продолжает сын.

Саблин, кажется, обещал ему сходить на рыбалку, но не завтра.

– Мне утром в полк, – говорит он сыну и, чтобы как-то ободрить его, кладёт ему руку на плечо, – выспаться надо. В себя прийти. А ты завтра после школы сходи на пристань, я лодку у короткой мостушки оставил, погляди мотор, залей топливо, я приду, может, на вечернюю зарю сходим. Хотя ты сильно не собирайся, у меня завтра дел много будет.

– Ага, бать… – Олег рад уже тому, что отец хоть не отказал сразу. – Бать, а на налима когда-нибудь сходим?

– О-о… Эко ты хватил… – усмехается Саблин; хмель делает отца добрым, и он треплет сына за плечо. – Налим… Ты хоть стекляшек научись находить да вываживать… А налим, он… Да и нет его тут у нас, мелко ему в нашем болоте. Редко когда встречается. Ему русла нужны, глубины… Это на Надым нужно идти, или на Енисей… На Таз… Но лучше на Надым, на Енисее даргов много… Говорят, уже приспособились, и в болото лезут… Ничего эту заразу не берёт… И пыльца им не пыльца…

Так за разговорами они добрались до дома, где их встретила Настя. Она помогала Акиму раздеться, а он в это время её отчитывал:

– Зачем Олега подсылаешь?

– Узнать хотела, где ты… А то ушёл в госпиталь и пропал… – поясняет жена, забирая у него китель. – Может, тебя госпитализировали.

– Госпитализировали, – недовольно повторяет он – и вдруг лезет в ящик с броней. И пока жена собирает в сенях его уличные вещи, достаёт оттуда красивую коробочку и протягивает ей:

– На. Тебе купил.

Настя бросает вещи Акима на табурет, берёт коробочку, с изумлением её рассматривает, а потом с неменьшим изумлением смотрит на Саблина: уж не часто она такое от мужа получает; жена даже немного сомневается и трясёт коробочку, пытаясь понять, что там.

– Ну что ты её трясёшь-то? – говорит ей Аким всё ещё недовольно.

– А что тут? – интересуется супруга.

– Ну посмотри, – Аким даже посмеиваться начал.

И тогда она раскрывает коробочку и, всё ещё сомневаясь, спрашивает:

– Серёжки? Мне, что ли?

– Ну а кому ещё-то? – Аким смеётся. – Не курям же.

– И где же ты их взял?

– В болоте выловил… Вот дурная баба. В Преображенской купил, где же ещё, – отвечает он с иронией.

– Дорого же стоят, – говорит Настя, не отрывая глаз от украшений. – Ты сколько денег-то потратил?

Вроде как и упрекает, но Саблин видит, что она очень рада подарку, может, просто ещё не верит, что это ей.

– Да какая разница? Заработал малость, вот и купил, а то у тебя серёжек-то не много. Сколько лет одни и те же носишь, – отвечает Аким и идёт мыться.

Жена же следует за ним, а сама уже старые серёжки из ушей вынимает. Вставляет новые – и сразу к зеркалу. Золото и немаленький камень с насыщенным синим цветом смотрятся ярко. Сразу бросаются в глаза. Конечно, они не могут не нравиться жене. Она от них взгляд оторвать не может, а Саблин, улыбаясь тихонечко, стал умываться.

– Аким, – наконец говорит супруга, всё ещё разглядывая себя.

– Ну?

– А за что ты мне их подарил?

– Вот дура баба, – тихонько говорит прапорщик. – Сказал же: денег заработал, радуйся, чего ты всё спрашиваешь?

– Ну всё-таки? – она обхватывает его сзади, со спины.

В Саблине играет спиртное, и он намерен пошутить с женой немного:

– За выслугу лет и безупречную службу. И за образцово-показательный порядок во вверенной части. Вот за что.

– А может, ты меня любишь ещё? – со вздохом спрашивает жена.

– Ну, есть малость, – отвечает Аким. И хочет взять полотенце.

Но Настя его обнимает, прижимается к его спине лицом, ничего не говорит и стоит так некоторое время, не выпуская мужа из объятий.

«Ох и крепкие же у неё руки».

Потом Настя успокоилась и опять стала смотреть на себя в зеркало: то одной стороной лица повернётся, то другой; и, конечно, она себе нравилась.

– Пойду завтра с утра в лавку, – говорит она, трогая серёжки. – Пусть бабы увидят. Интересно, что скажут.

«Одна браслет носила туда, эта теперь серёжки напоказ понесёт. Любят всё-таки бабы покрасоваться перед другими».

А потом они сели за стол, и Саблин, глядя как жена его сияет и то и дело трогает серёжки в своих ушах, вдруг вспомнил:

– А ты Марию Калмыкову знаешь?

– Ну знаю, она на два года младше, учились с нею вместе, – отвечает жена, ей, видно, интересно, с чего это супруг завёл этот разговор.

– Ты пригласи её в гости, что ли, – предлагает Аким.

– В гости? А зачем? Я с нею и не водилась особо никогда, – не понимает Настя.

– Да был тут у них… – рассказывает супруг, почёсывая лоб. – Живут они бедно… Ей, может, приятно будет, если ты её пригласишь…

– Ну ладно, завтра в лавке если будет, то и приглашу чай попить, – говорит Настя, всё ещё удивляясь просьбе мужа.

Глава 6

Ну, то, что разговор у него с сотником не заладится, это ему было ясно сразу. Даже до того, как Короткевич появился у своего кабинета, Саблин знал, что придётся ему оправдываться. Может, поэтому он был здесь один, кто пришёл на утреннее совещание в кителе и фуражке, все остальные казаки были при полевой форме. В простых гимнастёрках и свободных брюках.

У всех был знак на левых рукавах: «второй полк, шестая сотня».

Но по тому, как ждали Коротковича у кабинета другие командиры взводов и их заместители, было ясно, что никакой тыловой расслабленности в роте нет. Сидели они с бумагами в руках, что-то читали, почти не разговаривали. Нет, не с ним они не разговаривали, а вообще молчали. Той простой, обычной болтовни, которую вечно застилает табачный дым у двери в кабинет какого-нибудь другого сотника, слышно не было.

«Серьёзный всё-таки командир этот Короткович».

Саблин неплохо знал всех собравшихся тут командиров взводов, а они были со своим замами… А вот Сашка, подлец, так в коридоре и не появился, хотя время уже шло к шести. Видно, вчера они с Юркой и Николаем не сразу разошлись после его ухода.

«Пили, дураки. Ну ладно, Юрка пил, ему вообще никуда вставать не нужно. Ладно Коля, он до следующего призыва тоже свободен. Но вот Каштенков… Хоть бы документы какие принёс… Паразит. Сейчас сотник спросит что, а я и не отвечу, буду стоять и, как первоходок-немогузнайка, глаза таращить».

Когда Короткович появился в коридоре, он едва обвёл взглядом собравшихся и в ответ на их приветствия строго произнёс:

– Товарищи офицеры, здравия желаю, – а после открыл дверь кабинета ключом и изобразил жест: идите за мной; и добавил: – Прапорщик Саблин, прошу вас зайти первым.

Сотник, как только Аким вошёл, уселся за стол, а вот ему сесть не предложил.

«Отчитывать будет».

А Короткович и спрашивает, внимательно глядя на него:

– Вы ранены, прапорщик?

– Получил травмы в результате встречи с переделанными. В болоте, – и, предвосхищая следующие вопросы командира, добавляет: – Чувствую себя нормально, готов приступить к исполнению своих обязанностей.

Кажется, сотник об этом его деле знает, ну или слышал, во всяком случае больше ничего про болотные события у него не спрашивает. – Вы знаете, что у вас взвод не укомплектован?

– Так точно, мне зам уже доложил.

– Что думаете? Почему люди к вам не идут?

Он не стал говорить сотнику, что люди не очень-то хотят идти в первый взвод. А лишь сообщил ему:

– Буду работать, сегодня переговорю с парой казаков, о встрече уже договорился.

– Хорошо, – и тут Короткович вдруг меняет предмет разговора: – А вы удовлетворены работой своего зама? Замом своим довольны?

– Замом? – Саблин даже растерялся немного. Такого вопроса он услышать никак не ожидал. – Ну, пока причин быть им недовольным… явных причин не было.

«Сашка, конечно, охламон немножко, но человек безусловно храбрый. А так да, лентяй… И повторять ему нужно не раз, чтобы хоть что-то сделал».

– А вот я не вижу его как командира подразделения, – вдруг говорит сотник. – В случае если вы будете выведены из строя, сможет он управлять людьми в бою?

И вот тут Аким так сразу ответить и не смог. Ему пришлось подумать немного, прежде чем он нашёл объективные достоинства своего зама:

– Он человек нетрусливый. И духом никогда не падает.

– Ваш зам – человек безалаберный, к своим обязанностям относящийся с прохладцей, к тому же он не пользуется большим авторитетом у подчинённых, – говорит сотник, словно рубит. Что ни слово, то удар наотмашь.

Всё-таки жёсткий он человек. Хотя, по большому счёту, Саблин не может ему возражать. Саня действительно ко многим вещам – к тем, которые не считает важными, – относится небрежно. Вот и сегодня не пришёл, хотя был Саблину нужен для того, чтобы ввести своего начальника в курс дел.

А Короткович продолжает:

– Я не могу вам навязывать своё мнение, вы в своём взводе командир, но я бы рекомендовал вам подыскать другого заместителя. Дело, конечно, ваше, но замом должен быть человек самый надёжный из известных вам. И если вам, по этическим соображениям, трудно будет его сместить с должности… это я пойму… В общем, если решитесь его сместить, доложите мне. Я сделаю это приказом по сотне, – Аким ничего не успел ему ответить, а сотник уже заканчивал разговор: – И прекращайте пить с подчинёнными. Вы теперь офицер. Всё, пригласите сюда командиров взводов.

Аким в некоторой растерянности выглянул в коридор и сказал дожидающимся там:

– Казаки, заходите.

А потом было совещание, которое длилось почти два часа и к которому Аким был абсолютно не готов. Но Короткович не стал ему за то пенять, а лишь сказал в процессе:

– Командир первого взвода, у вашего зама были вопросы к оружейникам, а какие именно, он в последнем рапорте не указал, подготовьте весь список претензий. По орудию на БТРе и ещё какие-то… по винтовкам, кажется… Завтра в одиннадцать я буду на совещании у полковника и должен знать, что мне у него просить.

– Есть подготовить список, – отвечал Аким.

И больше ничего ему сотник не сказал, чему Саблин был немало удивлён. А в конце совещания, когда взводные и их замы уже поднимались со своих мест, подсотенный Уваров, заместитель Коротковича, человек с наполовину уже седыми волосами, протянул Акиму маленький листик дешёвой, не один раз переработанной, серой бумаги:

– Прапорщик, вот список добровольцев, что просятся к нам в сотню, семь человек; проведите беседы, трое из них люди молодые, их в ваш взвод брать нет смысла, думаю, вам молодняк не нужен, их в другие взвода направим, а вот с опытными казаками поговорите, может, кто вам подойдёт. Там минёры, стрелки… Возможно кого уговорить в штурмовые пойти? У вас ведь штурмовиков некомплект.

– Есть провести беседы, – говорит Саблин, забирает листок бумаги и прячет его в нагрудный карман кителя. Он в общем-то всегда считал, что подсотенный к нему расположен.

А тот и продолжает:

– Всё полученное на взвод оборудование вы пересчитайте сами, расписывался за него ваш зам, но отвечать будете вы, а не он. Так что… проверьте всё. И не тяните с этим делом.

– Есть не тянуть, – отвечает Аким.

Когда после совещания он пошёл с другими командирами взводов в буфет, выпить чая и покурить, его там встретил сотник Луговой. Он было прошёл мимо стола, за которым сидели командиры взводов шестой сотни и обсуждали дела, но потом остановился и вернулся назад.

– Прапорщик! Здравствуйте, дорогой мой!

– Здравия желаю, товарищ сотник, – Аким встал со стула.

– Вы обо мне забыли, что ли? – интересуется Луговой. – Курсы думаете заканчивать? Прослушали их вполуха, а на экзамены не пришли. Сдавать думаете? Вам сертификат нужен или нет?