Доктор отложил свои записи и улыбнулся. Это был молодой, хорошо сложенный парижанин; видимо, в колониальную больницу его направили временно, набраться опыта перед возвращением во Францию. Джо почувствовал прилив отчаяния. Чем дальше, тем отчетливее он понимал, что знает лишь общеизвестные вещи, но ничего конкретного.

– Да, – сказал доктор. – Меня очень интересует эта форма эпилепсии, и я просил направлять таких пациентов ко мне, потому вы здесь. Такая эпилепсия называется бессудорожной – она не сопровождается конвульсиями, только симптомами, которые обычно связывают с эпилептической аурой: амнезией, парамнезией, видениями. Последние два вам знакомы?

– Что такое парамнезия? – спросил Джо. Тон доктора был таким высокомерным, что Джо хотелось отвечать как можно короче, не задавать лишних вопросов и не тратить время впустую.

– Стирание границ между воображаемым и реальным. Чаще всего это déjà vu – ощущение, будто вы уже видели раньше то, с чем столкнулись впервые. И его противоположность, jamais vu, когда вам кажется совершенно незнакомым то, что вы на самом деле хорошо знаете.

– Да! – быстро сказал Джо, чувствуя, как к глазам подступают слезы благодарности за то, что кто-то облек его чувства в слова. – Да, вот это, второе, – я чувствую это с момента, как тот мужчина подошел ко мне на вокзале! Я думал, что Гар-дю-Руа не в Лондоне, все улицы казались какими-то странными, и газеты… казались странными…

– Все как по учебнику, – мягко сказал доктор. – Точь-в-точь. В чем я могу вас заверить, так это в том, что Лондр вы знаете: у вас очень сильный кларкенуэлский акцент, – он снова улыбнулся. – Посмотрим, что изменится, если вы пару дней проведете здесь, в тишине и покое. Я укажу, что ваша болезнь излечима, – добавил доктор, кивнув на форму, лежавшую перед ним.

– Но что, если это не пройдет? – спросил Джо. Он с трудом подбирал слова. Ему казалось, будто он очень, очень давно не говорил, что было просто смешно, ведь он разговаривал в первой больнице и на вокзале. Но порядок слов казался ему неестественным. Правда, сейчас они говорили по-французски, а мужчина на вокзале – по-английски; может, дело в этом.

– Ну, это мы обсудим, когда…

– Нет, давайте обсудим это сейчас.

– Не нужно агрессии, – резко сказал доктор. Он отклонился на стуле на несколько дюймов, словно боясь, что Джо его ударит.

Джо нахмурился.

– Никакой агрессии. Мне просто очень страшно.

Такая честность, казалось, застала доктора врасплох. Он изобразил смущение.

– Вы ведь понимаете мои опасения. В истории болезни сказано, что в «Колониал Фри» вы говорили по-английски и что у вас на пальто тартановая подкладка. Поезд, в котором вы ехали, прибыл из Глазго, – вопросительный тон постепенно перешел в обвинительный.

– Простите? – растерянно сказал Джо.

– Название «Святые» вам о чем-нибудь говорит?

Джо порылся в памяти, но безрезультатно.

– Это какая-то церковь?

– Нет, это террористическая группировка, которая имеет обыкновение взрывать поезда и случайные регионы Республики.

– О. И они…

– Говорят по-английски, носят тартан и базируются в Эдинбурге, который, по очевидным причинам, не имеет прямого железнодорожного сообщения с Лондром. Они делают пересадку в Глазго.

Джо уставился на подкладку рукава своего пальто.

– Я… не представляю, чтобы мог что-нибудь взорвать. Я бы просто сошел с ума от напряжения. Я и так схожу с ума. Или уже сошел…

Доктор, по-видимому, разделял его мнение и потому смягчился.

– Если память не вернется, то можно предположить, что у вас в голове опухоль, которая давит на участок мозга, и в таком случае мы практически бессильны: в конце концов вероятен смертельный исход.

Доктор произнес эти слова совершенно бесстрастно – в отместку за то, что Джо его напугал.

– А пока мы разместим ваши данные и описание в газетах. Возможно, нам удастся найти ваших родственников.

Джо понимал, что должен поблагодарить доктора, но ему становилось все труднее говорить.

– А если никто не придет?

– Есть бесплатная окружная лечебница, так что мы сможем перевести вас туда, – при этих словах доктор поморщился, и Джо постарался не представлять, как выглядит эта окружная лечебница. – Но, как я и сказал, эту неделю вы проведете здесь, так что у вас есть время до следующего вторника.

– Понятно.

В комнату вбежала огромная собака. Она положила голову на колени Джо и с надеждой смотрела на него, пока он не почесал ее за ухом. Джо почувствовал облегчение, убедившись, что собака все-таки существует и ножку стола погрыз не пациент.

– Не бойтесь Наполеона, он очень дружелюбный. Однако, – продолжил доктор, словно о собаке и речи не было, – мне еще не доводилось встречать людей, к которым не возвращалась бы память в течение пары дней, а то и часов. Это крайне распространенное заболевание. Пару месяцев назад у нас был большой приток таких пациентов, и все они полностью восстановились. Конечно, те случаи были менее серьезными, но симптомы в точности совпадали с вашими.

Джо перевел взгляд с собаки на доктора.

– То, что у группы людей в одно и то же время возникли одни и те же симптомы, подразумевает наличие внешнего воздействия. Не так ли?

Доктор выпучил глаза, а затем рассмеялся, по-видимому, найдя удивительным, что Джо знает такие слова, как «подразумевает» и «воздействие».

– Да, верно. Подобная концентрация случаев в самом деле подразумевает, что есть некий внешний фактор. Но географически они никак не связаны. Такие пациенты рассредоточены по всей Республике, от Рима до Дублина. Мы рассматриваем самые разные причины: погода, грунтовые воды, зерновые культуры, загрязнение воздуха. Но вы не волнуйтесь. Мы во всем разберемся.

Джо кивнул.

– Отдохните, сыграйте с кем-нибудь в теннис. Здесь много ветеранов. Они славные ребята, вот только не любят резкие звуки. Увидимся через пару дней.

Джо хотел задать доктору еще несколько вопросов, но на этом разговор прервался: в кабинет вплыла женщина, крепко сжимающая куклу, и указала на Наполеона. Доктор поспешил ее увести. Собака последовала за ними.

Глава 2

Медсестра, стройная белокожая дама, с Джо не церемонилась. Большинство пациентов – образованные люди, так что, будьте добры, последите за своими манерами. Доктор сказал, что у него кларкенуэлский акцент, – видимо, в его системе координат «кларкенуэлский» означал «второсортный». Непрерывно браня Джо, медсестра проводила его в узкую комнату с койкой и письменным столом, окна которой выходили в сад.

Сперва Джо решил, что она просто плохо воспитана, но потом понял: это его присутствие так ее нервирует, – и потому забился в угол и стал думать о всякой ерунде, пока медсестра объясняла, где что находится и во сколько здесь кормят. Джо пришел в замешательство: учитывая его телосложение, он едва ли выглядел угрожающе. Он снова вспомнил слова доктора о тартановой подкладке. С осторожностью, будто сама мысль была взрывоопасной, Джо подумал, не может ли он в самом деле иметь связей с террористами. Но и теперь это казалось нелепым. Он считал матерых террористов озлобленными людьми. И хотя сейчас Джо мало в чем был уверен, он знал наверняка, что на взрывную реакцию способен не больше, чем обыкновенная соль: с ней нужно знать меру, но в целом она нейтральна.

Краешком сознания Джо отметил, что это был химический каламбур. Откуда английскому оборванцу из Кларкенуэлла знать химию?

Но сейчас об этом думать бессмысленно.

– Эм, – набравшись смелости, спросил он, – здесь есть книги? – раз уж нельзя ничего изменить, то бегство в воображаемый мир – не худшая идея.

– Здесь есть библиотека. Она создана в воспитательных целях, – судя по виду медсестры, она явно считала, что немного воспитания пациенту не повредит. – Разумеется, там только французская классика.

Слово «классика» навевало мысли о тяготах жизни в трущобах и о падших женщинах, которые всегда оказывались слишком скучными, чтобы пасть по-настоящему.

– А что-нибудь на английском? – спросил Джо без особой надежды.

Сестра воззрилась на него.

– Где вы, по-вашему, находитесь?

Не дав ему ответить, она прошла к открытой двери и исчезла в коридоре, презрительно фыркнув.

Он сунул руки в карманы и выложил их содержимое на стол.

Среди вещей нашлось несколько новеньких, только отчеканенных франков, на которых Наполеон IV выглядел его ровесником. Еще Джо обнаружил сигареты. Это были самокрутки, но табак пах приятно. Из кучки, вынутой из того же кармана, он извлек жестяную банку с эмалевой крышкой и крошечным изображением корабля. Сначала Джо решил, что это табакерка, но потом открыл ее и увидел внутри спички. Во внутреннем кармане оказалось два билета на поезд. Два места от Глазго до Гар-дю-Руа. При проверке билетов контролер оторвал «Глаз».

Его сердце замерло и сжалось. Два билета.

Джо повернулся к двери, чтобы догнать медсестру, но потом понял, что не знает, кого ему просить отыскать. Он в смятении отложил билеты и, решив последовать совету доктора и немного отдохнуть, пошел вниз – осмотреться. Джо старательно убеждал себя, что мужчина, который ему помог, заметил бы, будь он не один, или что он случайно подобрал чужой билет, – и все же никак не мог избавиться от ощущения, словно разминулся с тем, кто его искал. Чем больше Джо думал об этом, тем сильнее уверялся, что прав.

Он снова попытался восстановить в памяти поезд, вагон, вспомнить, была ли с ним брюнетка, которой шел зеленый цвет, но не мог.

– Мэделин, ну же, ее зовут Мэделин, – сказал Джо вслух, пытаясь обмануть свой разум и хоть одним глазком заглянуть за завесу беспамятства.

Но тщетно.

Он надеялся, что она его ищет.

Остаток дня Джо в смятении блуждал по открытым комнатам на первом этаже и по саду, засаженному вишневыми деревьями. То, что последний его так впечатлил, наводило на мысль, что ему нечасто приходилось бывать в садах, но это была лишь догадка. Потом Джо пытался читать книгу, но безуспешно: сдавленность в груди то и дело давала о себе знать, и он не мог сосредоточиться. Так что он взялся за газеты. В них освещались самые обыкновенные события. Император прибыл из Парижа и проведет сезон в Букингемском дворце; в парке Сен-Жак всю неделю идут публичные празднования с фейерверками. По окончании длительных работ по возведению подземной сети обогрева виноградников цены на плантации в Корнуолле взлетели до небес, как и цены на рабов, поскольку многие из них были истрачены на строительство и обслуживание системы подачи горячего воздуха. Рынок невольников в Труро, обычно процветающий, сейчас практически опустел. В разделе вечерних объявлений Джо обнаружил свое имя. Джозеф Турнье, потерявший память пациент Сальпетриера, ищет родственников.

Ничего не менялось. Всю ночь он сидел без сна, старательно прислушиваясь к собственной памяти. Чем больше Джо прислушивался, тем сильнее ощущал звенящую пустоту. Но это крошечное воспоминание о Мэделин было настоящим. При мысли о ней Джо видел ее лицо и потому вспоминал ее изо всех сил. Джо сообщил ее имя доктору. Тот обещал передать его полиции, но недобро посмотрел на Джо, когда он сказал, что так и не вспомнил, где живет. Вторник – последний день его пребывания здесь – неумолимо приближался.

В субботу утром к нему наконец пришли, но такого Джо не ожидал: перед ним предстал одетый с иголочки господин в лиловом галстуке. Когда доктор привел визитера в комнату посещений, Джо замер, гадая, что он мог сделать этому господину, но тот выдохнул с облегчением и улыбнулся.

– Это ты! О, Джо. Ты меня узнаешь?

Французский. Парижский выговор.

– Нет, – тихо сказал Джо. Его желудок завязался в узел. Что у него может быть общего с таким человеком? Боже, а вдруг доктор прав и он в самом деле имеет отношение к Святым? Незнакомец был одет так хорошо, что вполне мог оказаться комиссаром полиции или представителем правительства – одним из тех, кто вежливо представляется, показывает красный жетон, а потом увозит тебя «до выяснения обстоятельств».