– Мы здесь в каком-то смысле занимаемся возрождением традиций. Некоторые исследователи языка весьма этим увлечены.

Джо нахмурился.

– А они не боятся, что жандармы решат, будто вы набираете новых сторонников для Святых?

– Видите ли, я вас прекрасно понимаю, но не могу этого утверждать, ведь тогда может показаться, что я невежественна и не поддерживаю наше Дело. – Она, должно быть, заметила, как Джо отшатнулся, и коснулась его руки: – Да не то Дело, я же просто шучу. Боже правый, у вас всего одна сумка? Помнится, в телеграмме вы сообщали, что потом едете в Шотландию?

– Да, но я не хотел брать в поезд слишком много вещей. Эм… миссис Сиджвик, – сказал Джо, и ему вдруг показалось грубым, что он назвал ее миссис, а не мадам. – Зачем я здесь?

– В первую очередь – чтобы поужинать. Проходите, нужно найти моего мужа. Он хотел с вами познакомиться.

– Понимаю, – ответил Джо, размышляя, поймет ли хоть что-нибудь, но затем решил: если он так ничего и не узнает, выйдет даже смешнее, когда он расскажет об этом Элис.

Внутри дом был столь же необычным, как и снаружи. Каменная винтовая лестница спиралью уходила в темноту. Резные балясины выглядели как маленькие колонны, а одна из них была в виде дуба со стеклянными желудями. Контраст между крайней бедностью снаружи и богатым убранством внутри – напоминанием о том, каким некогда был весь университет, – был разительным. Джо и не знал, что такие места еще существуют.

– Вы здесь преподаете? – потрясенно спросил он.

Элеанор Сиджвик рассмеялась.

– Ах, что вы, нет. Сейчас все старые здания университета отданы под гостиницы, и наше в том числе. Занятия проходят в помещениях факультетов – увы, совершенно непримечательных. Мы арендовали это здание на вечер.

Она проводила его в следующую комнату – просторный зал, где группы гостей в платьях и вечерних костюмах увлеченно беседовали друг с другом, как друзья, которым редко доводится повидаться. Краем уха Джо услышал, как кто-то сказал:

– И, наконец, в-девятых…

– А, вот и Генри, – добавила Элеанор и приподнялась на цыпочки, чтобы ему помахать.

Второй профессор Сиджвик был красивым мужчиной. Обеими руками он обхватил протянутую руку Джо.

– Мистер Турнье, как я рад. Ваш случай поистине уникален.

– Неужели, – отозвался Джо, чувствуя себя странно и от того, что его назвали мистером, и от вида такого количества хорошо одетых людей, говоривших по-английски. Ему так и хотелось сказать им, чтобы прекратили эти глупости. На английском светские беседы не ведут. Английский нужен, чтобы кричать на водителей омнибусов, ну или для пьяных сборищ за сомнительными клубами.

Позвонили к ужину.

– Кажется, мы договаривались на восемь? – сказала миссис Сиджвик.

Явился дворецкий.

– Если мадам желает использовать рабов Колледжа, то мадам придется следовать расписанию Колледжа, – сказал он на французском языке, который показался Джо несколько нарочитым, эдаким намеком на то, что он думает обо всей этой англичанщине. Джо почувствовал облегчение, наконец увидев здесь нормального человека. Ему захотелось уйти вместе с ним. – Полагаю, старинные часы звонят только в одно время. Но я сопровожу гостей, когда они приедут.

– Сопроводите, – сказал Сиджвик.

– Сопровожу, любезный, – твердо сказал дворецкий и ускользнул прочь.

– Справедливо. Нечего и возразить. Пойдемте, пойдемте.

В столовой был накрыт роскошнейший стол, который Джо когда-либо доводилось видеть.

Сиджвик отодвинул для жены стул и усадил Джо между собой и Элеанор. В узкую боковую дверь вошли четыре раба, чтобы прислуживать за столом. Все четверо были блондинами, очень похожими друг на друга. Над блюдами и тарелками возвышались цветы.

Джо оглядел собравшихся и смущенно заметил, что некоторые из них его рассматривают.

– Чувствую себя как новый жираф в зоопарке, – сказал он.

– Ну, – сказала миссис Сиджвик, но муж оборвал ее, и она с веселым видом уставилась на свой салат.

– Мы бы хотели поговорить о вашей эпилепсии.

– Конечно, – сказал Джо, не понимая, какое отношение это имеет к собравшимся. Некоторые из них, завидев рабов Колледжа, стали обсуждать породу собственных слуг.

– Расскажите, что вы помните о приступе, который случился с вами два года назад.

– Если вы, конечно, не против, – вставила мадам Сиджвик, обращаясь скорее к мужу, чем к самому Джо.

Сиджвик кивнул:

– Да, разумеется, прошу прощения.

– Откуда вы об этом знаете?

– О вас писали в газетах. Вы бы предпочли не?..

– Нет, все хорошо, – сказал Джо. – Меня нашли в Лондре, на Гар-дю-Руа. Я не помню, как там оказался. В тот момент я не помнил ничего, кроме своего имени. Через пару часов я обнаружил, что знаю некоторые общеизвестные вещи: например, понял, что умею читать, говорю по-английски и по-французски, отчасти знаю географию Лондра. Но никаких деталей. Я до сих пор не помню ничего до того дня. Доктор говорит, что это был припадок. Занимательно, но, полагаю, не настолько, – добавил Джо, кивая на стол.

– Нет-нет-нет, как раз настолько. Вы говорите, ваше сознание было затуманено. Нам известно, что… прошу прощения… что вы были в психиатрической лечебнице. И утверждали, будто женаты на женщине, которая в действительности не была вашей женой.

– Откуда вы знаете?

– Мы запросили ваши данные, – прямо сказал Сиджвик. – Вы ведь раб, так что это довольно просто, и даже не пришлось выслушивать эту чепуху насчет неприкосновенности медицинских данных. Мы хотели вас купить, но ваш срок службы закончился, и было поздно, – последнее он произнес с некоторым раздражением. Джо напрягся. Если Сиджвик до сих пор хотел его заполучить, по-настоящему хотел, то ничего, кроме социальных условностей, не мешало ему надеть на рукав Джо синюю повязку, отобрать документы и заявить, что нашел его гуляющим без присмотра возле табачной лавки.

– Генри, ты его нервируешь, – сказала миссис Сиджвик.

– Я – что?

– Не обращайте на него внимания, – сказала она Джо. – Вы помните, какое имя называли доктору?

Джо с трудом вспомнил, о чем они только что говорили.

– Да, я… Но это было ложное воспоминание. В лечебнице сказали, что эпилептическая парамнезия – частое явление, – сказал он, глядя в пространство. Он хотел, чтобы это поскорее закончилось. Чем раньше Сиджвик потеряет к нему интерес, тем лучше. – Почему вас это интересует? При чем здесь все это?

– Это действительно довольно частое явление. Более того, это случалось с каждым из присутствующих, – сказал Сиджвик. – Каждый из них переживал в точности то, о чем вы говорили, но обычно это заканчивалось гораздо быстрее. Через час, два. Та же потерянность, та же убежденность, что их семьи – это не их семьи. Но на следующий день они приходили в себя. На данный момент мы установили, что мужчины и женщины подвержены этому в равной степени. Это не связано с неврозами, присущими одному из полов, и тому подобной чепухой. А ведь кое-кто даже пытался объяснить тем же феноменом изменения в поведении собак.

– Д-да, хорошо, – Джо стало легче от осознания, что не он один подвержен этому безумию, но ненамного. – Я чего-то не понимаю? Вы ведь Психическое общество, а не Психиатрическое.

Миссис Сиджвик улыбнулась.

– Некоторые из этих историй перекликаются между собой.

– Что? – медленно выговорил Джо. Он чувствовал себя так, словно миссис Сиджвик швырнула в него булыжником и, вместо того чтобы отскочить, камень влетел прямо ему в грудь и с грохотом приземлился внутри. – Как перекликаются?

Элеанор наклонилась к нему.

– Мы обратились к вам, потому что пытались их соотнести. Мы попросили разных людей написать нам о своем опыте. Получив письма, мы обнаружили, что в них фигурирует одно и то же имя. Конечно, нам написали всего несколько человек. Но тогда мы стали посещать психиатрические лечебницы в поисках случаев проявления этого синдрома и наткнулись на ваш. Имя, которое вы назвали, – женщина, на которой вы якобы были женаты, – Мэделин Шейл. Верно?

Джо не ответил: он не помнил, чтобы называл доктору фамилию. Должно быть, она задержалась в его памяти совсем ненадолго, как тот мужчина с вокзала, который отвез его в больницу. Это была крошечная деталь, но Джо пришел в отчаяние. Одному богу известно, что еще он с тех пор забыл, сам того не заметив.

– Затем нам написал некий Альберт де Виньи и сообщил, что целое утро был свято уверен, будто на самом деле его зовут Альберт Шейл и что у него есть сестра по имени Мэделин, которая исчезла вместе со своим сыном, и ее никто не искал. С ним это случилось примерно за пять недель до того, как то же самое произошло с вами. Это вон тот господин. Если это та же Мэделин, то он, выходит, ваш шурин. Вы его узнаете?

Джо посмотрел на него.

– Нет, – тихо сказал он. Ее сын. Значит, и его сын тоже?

– Вот и он вас не узнал. Но имя одно и то же. Женщина того же возраста, из тех же мест – то, что вы с ним сообщили одинаковые сведения, кажется слишком невероятным совпадением.

– Это… ну, может быть, мы оба прочли о чем-то в одной и той же газете.

– Нет. Этой женщины не существует. Мы проверили газеты и метрические книги, мы говорили с родителями Альберта. Ее нет.

Джо уставился в свой бокал с вином.

– Вы хотите сказать, что все это – правда?

– Да-да, – сказала Элеонор так, словно это не имело значения. – Что нас особенно интересует в вашем случае, так это то, что с вами это произошло значительно позже, чем с основной массой пациентов, и длилось значительно дольше. Ко всем остальным память вернулась в течение нескольких часов. Но вы так ничего и не вспомнили. Совсем ничего?

– Нет.

Сиджвик поправил очки.

– Дело в том, понимаете ли… это означает, что причиной всему – некое событие, которое произошло два года назад, примерно в конце октября. Именно тогда была зафиксирована первая волна таких случаев – причем практически в один день. С тех пор были и другие волны, но уже не столь значительные, как первая.

– С чем это может быть связано?

Джо увидел, как они оба заерзали: им предстояло сказать все как есть, не прячась за научным языком. Теперь он понимал, почему члены общества настаивали на использовании английского. Научным языком был французский. А английский позволял понять, имеет ли идея смысл, если высказать ее без красивых оборотов.

– Мы не знаем, – миссис Сиджвик помолчала. – Ничего подобного ранее зафиксировано не было.

– Ваш случай уникален, – сказал ее муж. Он говорил нарочито громко, так, словно выступал перед студентами. – Для вас что-то было иначе, чем для остальных. Либо вы сами оказались более восприимчивы к случившемуся, либо обстоятельства были иными.

Джо почувствовал себя пьяным, хотя выпил всего глоток вина. Он постоянно косился на мужчину в другом конце стола, Альберта. В этот раз они с Альбертом посмотрели друг на друга одновременно. Джо увидел в его взгляде лишь то же безразличие, которое, по-видимому, отражалось и у него самого на лице. Этот человек был ему совершенно незнаком.

– Вы что-нибудь помните? – спросил Сиджвик. – Хоть что-то из тех якобы ложных воспоминаний?

– Нет… извините, – Джо поколебался. Мужчина из его видений был ему слишком дорог, чтобы делиться им, как старой библиотечной книгой. Кроме того, он не хотел давать Сиджвику повод думать, будто разговор с ним может представлять какой-то интерес. – Послушайте, извините меня, но я не понимаю, что вы хотите сказать.

Миссис Сиджвик положила руку ему на плечо. Когда Джо вздрогнул, по ее лицу пробежала тень тревоги.

– Мы хотим сказать, что эти пропавшие люди пропали куда-то.

У Джо в груди стала подниматься та же острая паника, из-за которой он каждый раз просыпался в четыре часа утра.

– Куда? – беспомощно спросил он.