«Это просто мне так жутко повезло.», – мрачно цедила я про себя.

Даже врагу не пожелаешь такого. Я готова к правде, не стесняйся. Все равно хуже уже не будет.

В этот миг я прекрасно понимала, что в этом мире, где все стройные и изящные, как я с прискорбием замечала последние дни, мне даже ловить некого. Вряд ли какой-то мужчина позарится на меня. Ну, кроме разве того развратного лысого аббата.

– Очень красивая, – выдохнул тихо Анатолий.

Его взор жадно прошелся по моему лицу и опустился ниже. Замер на мгновение на моих внушительных округлостях пятого размера, которые на треть открывало шелковое синее платье. Но штабс-капитан тут же опомнился и снова перевел взгляд на мое лицо.

Я моргнула пару раз, явно не ожидая подобного ответа.

Он что, прикалывается?

Как я могу быть красивой с таким телом? И круглым лицом? Единственное, что у меня было красивым – это глаза. Ну и волосы густые. Всё! Но до классической красотки мне как тюленю до балерины.

Потому его слова вызвали у меня возмущение. Но решила озвучить свое недовольство более понятным ему словом.

– Издеваетесь?

– И не думал этого делать, – ответил он, и мне показалось, что он говорит искренне. – Я давно не встречал такой девицы, как вы. Вы невероятно красивы. Разве никто не говорил вам этого?

Я окончательно опешила. Нет, он точно издевался!

– Зачем вы мне лжёте? Вам что-то надо от меня? – настороженно спросила я, не веря ни одному его слову.

Ну не могла девица пятьдесят второго размера, как я, быть красивой! Не могла.

Жиртрест, он и в Африке жиртрест. И не важно, в каком мире.

– Да с чего вы взяли, что я лгу? – удивился Анатолий, приподнимая темную бровь. – Я, знаете ли, бывший военный. И привык говорить правду в лицо или молчать.

– Очень странно. Вы же видите, что мои формы далеки от совершенства. Я совсем не такая, как все окружающие дамы. Они стройные, тонкие, а я…

– Ах, вот вы о чем! – понял он. – Мне просто по нраву, когда у дамы формы, как у вас. Понимаете? Вокруг одни тощие угловатые девицы. Бррр… А ваши прелести просто невозможно прекрасны. Если бы вы только позволили мне…

Позволила что? Он что, намекал на интим? Вот так сразу и без всяких там предисловий и ухаживаний?

– Позволила что?

– Ухаживать за вами, – произнес он.

– Ааа… – выдохнула я и даже забыла, как дышать.

Неужели он говорил искренне?

В следующий миг Муранов улыбнулся так призывно и жарко, что у меня вмиг пересохло во рту.

Он что, пытается флиртовать со мной? Соблазнить? Боже! Неужели он действительно находит меня красивой?

Впрочем, я задумалась, тот лысый аббат тоже весь трясся в предвкушении моего тела.

Уже второй мужчина за неделю в этом мире жаждал меня. Ну, если, конечно, они были искренни со мной. Аббат-то точно, иначе бы от злости не отправил меня на костер за отказ. Но неужели и этот высокий статный военный, от одного вида которого захватывало дух, тоже находил меня красивой и соблазнительной? Его горящий взгляд сейчас был слишком красноречив.

От этих мыслей мне стало жарко. Я тут же смутилась и начала искать носовой платок, чтобы вытереть руки, которые вмиг вспотели от его горящего взгляда.

– Ох! – воскликнула я, невольно выронила платок из рук, и он упал на пол кареты.

Мы оба наклонились за платком и едва не столкнулись головами.

Я выпрямилась, позволив Анатолию поднять мой платок. Он протянул мне его. Я взяла. Но его сильные пальцы быстро обхватили мою ладонь.

Он надолго задержал мою кисть в своей, пристально глядя в глаза.

Неужели он не врал, и я действительно нравлюсь ему как девушка? Но я не могла нравиться в таком пухлом теле! Или могла?

Я совсем запуталась. И только пролепетала в ответ:

– Благодарю.

Оно тут же выпустил мою руку и нахмурился. Прокашлялся и перевел взор на окно.

Глава 14

Я сняла шляпку, которая начала душить меня. Точнее, от всех этих речей и взглядов Анатолия мое дыхание стало сбивчивым, а предательские мурашки бегали по всему телу. Мне стало жарко.

Отложив шляпку, я чуть поправила свои волосы, собранные в простую прическу. Сегодня на постоялом дворе трактирщица одолжила мне пару гребней и шпильки. И мне удалось заколоть свои чистые волосы на макушке в небольшой пучок, а позади оставить длинные распущенные пряди. Благо, хоть волосы у меня были густыми и здоровыми и имели довольно приятный естественный цвет оттенка шоколада.

Я боялась даже взглянуть на Анатолия и упорно смотрела в окно. Однако чувствовала, что он опять буравит меня настойчивым взглядом.

Это искрящее напряжение между нами разрушила Элиза, которая вдруг проснулась и заявила:

– Мамочка, я хочу горшок!

Я округлила глаза, тут же придя в себя. Завораживающее притяжение от близости Муранова тут же испарилось.

Накануне мы с девочкой долго говорили об этикете. О туалете и подобных вещах. Я объяснила ей, что отныне, если она хочет стать настоящей маленькой барышней, то должна справлять нужду в горшок или в клозет – так тут все называли выгребную яму. А Элизе, как я поняла, очень хотелось стать этой самой барышней, потому все мои слова она мгновенно уяснила и запомнила.

Извинившись перед капитаном, я попросила остановить карету. Он понятливо кивнул и два раза стукнул костяшками пальцев по крыше кареты. Экипаж вмиг остановился, и мы с девочкой отошли до ближайших кустов. Благо мы ехали уже по лесной просеке.

Когда мы вернулись, Анатолий ждал у кареты. Сам галантно открыл дверцу и подал руку сначала Элизе, потом мне. Мою же ладонь он задержал немного дольше в своей сильной руке. Я быстро взглянула на него, ощущая, как между нами опять пробежал этот возбуждающий заряд, и снова стушевалась.

Я быстро плюхнулась на сидение, не понимая, как ехать еще две недели в компании этого мужчины, если я уже была до крайности взволнована и возбуждена его близостью. Когда Анатолий сел напротив, я почувствовала себя глупой гусыней, которая так легко смущается от первого встретившегося мужчины.

Со мною никогда такого не было.

Решив немного разрядить обстановку, я завела разговор на нейтральную тему:

– Анатолий, хотела узнать… А батюшкино наследство велико?

Он как-то странно посмотрел на меня и прекрасно понял, о чем я говорю.

– Не хочу вас напрасно обнадёживать, Мария, но вряд ли вы получите много после смерти многоуважаемого Ивана Матвеевича, – ответил он именно на тот вопрос, который я сама постеснялась озвучить. – Ваш легкомысленный поступок навлёк на семью позор. Ваш отец все эти шесть лет был очень сердит с тех пор, как выгнал вас из дома. Но всё же Иван Матвеевич очень переживал за вас. Вы же были его любимой дочерью, как я понял. И осознаю, что вы были слишком юны, оттого и поддались чарам того развратного поручика. Как его звали?

– Эээ, Анатолий, это уже не важно, – ответила я уклончиво, начиная уже догадываться, что произошло с Марией шесть лет назад.

– Вы правы. Я же не знаю всех подробностей: тогда я служил в армии. Все знаю со слов Ивана Матвеевича. Но последние четыре года, что я служу у него, ваш батюшка постоянно твердит, что этот поручик никогда бы не женился на вас. А вы отдались ему, собираясь бежать с ним.

– Да, шесть лет назад я была так глупа, – сказала я, думая, как еще выудить из Муранова нужную информацию о прошлом Марии. – Но я была так сильно влюблена в него.

– А он воспользовался вами, понимаю, – кивнул он. – Ваш батюшка оказался прав: он так и не женился на вас. Вы же дочь купца, а он дворянин.

– Сейчас я об этом так жалею. О своем необдуманном поступке.

– Мы часто делаем ошибки в жизни, Мария. Но зато у вас замечательная дочь.

– И не говорите, Анатолий. Я каждый день благодарю Господа, что у меня есть Элиза, – согласилась я с ним.

Я поняла, отчего вчера Муранов говорил, что все «сходится». Похоже, имел в виду, что поручик шесть лет назад обесчестил меня, отец выгнал меня из дома, а потом я родила Элизу, которой пять лет. Да, действительно, все сходилось.

Я даже облегченно выдохнула. Теперь хоть что-то узнала про свою прежнюю жизнь.

– Однако у вашего батюшки золотое сердце. Он все же решил простить вас, потому и разыскивал. Но вы должны понимать: вряд ли вам достанется его наследство. Всё состояние, скорее всего, отойдёт вашей младшей сестрице или вашей мачехе.

– Ясно, – вздохнула я.

Правильно, папочка Абрикосов. Опозорившая тебя дочь должна жить в нищете и каяться всю жизнь. Как это по-мужски. Но опять же, он зачем-то разыскивал меня? Ах да, Анатолий сказал, что хотел простить.

Прекрасно. Может, отец разрешит мне остаться жить в своем доме? Наверняка у него добротный большой особняк и слуги есть.

Тогда мне и не нужно это наследство. Зачем? Если есть где жить и что есть, то я вполне спокойно и нормально заживу с Элизой в папином особняке, даже если он отойдет моей младшей сестрёнке. Такой вариант тоже неплох.

Уфф… я даже обрадовалась.

Оказывается, у меня была семья, которая искала меня и ждала обратно. Вон даже какого красавца капитана за мной прислали. А Элиза говорила: никого нет. И вот теперь такой приятный сюрприз.

Ну, помечтала полдня о наследстве и будет. Как была без денег в этом мире, так и останусь. Что уж.

– Ну, ничего, – улыбнулась я Муранову. – И без наследства проживу. Хотя бы батюшку увижу.

– У вас доброе сердце, Мария, это я сразу заметил, – произнес Анатолий и улыбнулся мне одними кончиками губ. – Но не переживайте так. Я смогу вас утешить.

– Неужели?

Это словно «утешить» как-то неоднозначно прозвучало в его устах.

– Ваш батюшка переменился последнее время в отношении к вам. Простил все же, как мне кажется. Он говорил мне, что оставит вам кое-что. И просил меня подготовить некоторые бумаги. Я сам видел их. Так вот, Мария, он собирается отписать вам в собственность небольшую старую фабрику.

– Фабрику? – тут же встрепенулась я.

Глава 15

– Фабрику? – тут же встрепенулась я.

– Вы тоже его дочь, хоть и непутевая, но дочь, – добавил, мрачнея, Анатолий. – Это, конечно же, слова вашего батюшки, Мария, не мои.

– Ясно, – с энтузиазмом закивала я. – А что за фабрика? Батюшка действительно хочет подарить ее мне?

– Да. Я мельком видел у поверенного завещание, которое приказал составить многоуважаемый Иван Матвеевич. Все состояние, как я и сказал, делится поровну между младшей вашей сестрой и мачехой, а вам достается фабрика. Но вы только не делитесь ни с кем о том, что я сейчас вам рассказал. Батюшка ваш запретил мне это разглашать. Я поведал вам только чтобы немного успокоить вас.

– Благодарю, Анатолий, вы очень добры, конечно, я буду молчать, – ответила я, довольно кивая.

В моей голове тут же закрутилось множество мыслей. Фабрика вообще-то тоже немаленькое наследство. Если она работает и приносит доход, то… я даже радостно выдохнула. Ладно, зря я плохо думала о папочке.

– Мария, однако мой долг вас уведомить о том, что эта сахарная фабрика уже лет двадцать не работает. Там изношены все механизмы и конвейеры, оттого она и простаивает. Да и само здание все обветшало. Понимаете?

– Что вы хотите сказать?

– Если ее запускать, то туда надобно вкладывать денежные средства, и немалые. В ремонт, в новое оборудование, да и рабочих нанимать. А у вас совсем нет денег. И батюшка вряд ли оставит вам наличные средства: у него все вложено в производство.

– Понятно, – кивнула я, думая о том, можно ли в этом мире взять кредит.

Словно прочитав мои мысли, Муранов продолжал:

– Если брать взаймы у ростовщиков, вы никогда не запустите фабрику в нормальный оборот. И будете работать в убыток не один десяток лет. У них такие жуткие проценты.

– Вы к чему все это говорите, сударь? Хотите расстроить меня или что? – уже нервно возмутилась я.