– Ничего, я сильный. Да и привыкаю уже, – вздохнул я, и добавил: – Когда я вырасту, то буду жить на берегу моря. Из окон моего дома будет вид на красивейшие закаты. В Адлер поеду, точно, в Адлер.

– Мечтатель.

Никаких попуток нам так и не попалось, пока шли. Дорога как была, так и оставалась пустой, лишь ветер гонял пыль. Впереди действительно виднелась деревня, но мы раньше свернули на укатанную полевую дорогу, дошли до брода. Но перешли речку через пешеходный мостик, что находился рядом с бродом. От речки до лагеря было всего метров триста, дошли быстро. Прошли ворота, детворы вокруг хватало, были и более взрослые ребята и девчата, чем я. Мы направились в сторону административного домика. Нас провожали взглядами, но не останавливали. Некоторые здоровались с воспитательницей, и та им отвечала, вот этих детей я рассматривал более внимательно, встречая такие же взгляды. Точно из детдома детвора.

Директор пионерлагеря оказался на месте, он появление нового воспитанника воспринял спокойно, радости в его голосе не было, правда, и огорчения тоже. Прибыл и прибыл. Получив документы на меня, он попросил воспитательницу остаться, а мне выйти. Мнение о лагере у меня еще составлялось, но в одном я был уверен однозначно, мне тут уже не нравилось.

Усевшись на ступеньки крыльца, положив рядом гитару, достал из кармашка в чехле леденцы и, открыв, бросил один леденец, липнувший к рукам, в рот. Убрать не удалось, маленькие набежали, второклашки, вроде. Леденцов мне было не жалко, раздал все, после чего убрал пустую баночку обратно, пригодится для мелочи. Для тех же иголок и ниток. Меня засыпали вопросами, так что сидеть было не скучно. Пока я отвечал на первый, мне успевали задать еще с десяток, пока отвечал на одиннадцатый, еще с три десятка. Ох, и тарахтелки. Пацаны еще ничего, а вот девчата ну очень любопытные. Узнав, что я из детдома, многие понимающе покивали, тут такие, как я, были. Про гитару спросили, ну, и остальное.

Спас меня директор, что вышел на крыльцо, следом за ним уже вышла Нина Андреевна. О чем они вели беседу, подслушать не удалось, благодаря пионерам и октябрятам, что стояли у крыльца, но судя по красному лицу Нины Андреевны, дошло до споров.

– Постройте отряды, – велел кому-то директор.

Пока вожатые командовали, я последовал за директором и встал рядом. Наконец ровными линейками встретились отряды. Хм, а детей тут хватало. То-то мне показалось, лагерь большой.

– Вниманию отдыхающих! – громким и, надо сказать, хорошо поставленным голосом сказал директор. Вокруг тут же наступила тишина, и дети стали слушать, о чем говорит местное начальство. – У нас появился новый отдыхающий. Это Максим Ларин из Московского детдома. Как вы знаете, многие из него здесь отдыхают. Прошу отнестись к новичку с пониманием, показать расположение, что у нас и где находится. Максима мы записали в шестой отряд. Вожатая, займитесь новичком. На этом все.

– А мне что, слово не дадут?! – возмутился я.

– А есть что сказать? – теперь во взгляде директора появился хоть какой-то интерес.

– А то как же, – сделав шаг вперед, я осмотрел толпу детей, выстроенную в квадраты отрядов, и громко стал рекламировать себя: – Максим Ларин, тринадцать с половиной лет от роду. Без меры обаятелен, девчата, держитесь…

– Ларин! – громким шепотом зашипела Нина Андреевна под хихиканье детей.

– Так я и не про школьниц, это же дети, ничего интересного. Я про вожатых… Так вот. Без меры шалун, но черту не перехожу. Умею играть во все игры. На гитаре тоже, пою и играю. Хорошо дерусь, второй разряд по боксу…

– Ларин, почему я не знаю?! – снова влезла Нина Андреевна.

– А вы не спрашивали, – мгновенно отрезал я. – Могли и понять по сбитым костяшкам на пальцах.

– Что еще я не знаю?

– Полгода греблей занимался, довольно успешно. Потом год восточными боевыми искусствами, в частности, джиу-джитсу и карате. Тайский бокс не особо понравился. Хотя два месяца изучал его. Год занимался спортивной стендовой стрельбой, но разряд не получил, раньше надоело и ушел. Вот в легкой атлетике – мой любимый спорт – бег на дальние дистанции. Не раз первые места занимал. Этот спорт мне очень интересен. Не раз помогал в жизни. Бывает такая ситуация, где спасают только быстрые ноги.

– Хорошо сказал, молодец, – усмехнулся директор. – Ты закончил?

– Да вы что, я еще и не начинал себя расхваливать…

– Считай, закончил. Отряды, разойдись. Евгения, займись новичком. Больно он шустрый, – напомнил вожатой директор и, подхватив за локоть немного растерянную Нину Андреевну, повел ее обратно в свой домик.

Меня почти сразу окружили дети, как из моего теперь отряда, так и из других, вопросы сыпались с разных сторон, но меня спасла девушка с пионерским галстуком на шее, по виду ей было лет шестнадцать. По мне, то уже вполне сформировавшаяся, личико чистое, а не как у ее соседки, в сплошных прыщах, вполне можно закрутить. Посмотрим, как сложится, и не свалю ли я отсюда раньше. Меня повели по лагерю к домику, где и жил наш отряд. Пока шли, у меня была возможность осмотреть сам лагерь. Кстати, вполне на уровне, новенькие казармы и другие строения, дорожки асфальтированы, везде разметки. Чисто и аккуратно, все как в сказке. То есть видимость счастья тут вполне на уровне, а как в реальности, посмотрим.

Толпой – вот им делать, что ли, нечего, кроме как меня сопровождать, мы прошли к нужному строению и зашли внутрь. Там мне указали на свободную кровать и выделили белье. Я сложил часть вещей в свою тумбочку и повесил над кроватью гитару. Тут был вбит крепкий гвоздь. Несмотря на то, что одноотрядники явно желали со мной пообщаться, вожатая отвела меня в одну из комнат в нашей казарме, кстати, это был читальный зал, ну, или нечто подобное. Дверь она заперла. Да еще подперла, чтобы сюда никто не смог проникнуть.

– Мне уже раздеваться? – завлекающим голосом спросил я.

Та густо покраснела и немного резко ответила, явно пытаясь меня осадить:

– Не думай тут о себе, наглый мальчишка. Я тебя для другого позвала, хочу знать, что за фрукт оказался в подчиненном мне отряде.

– Очень сладкий фрукт. Поверь, сорвешь, не пожалеешь.

– Может, хватит? – устало спросила та.

– Ну ладно, – уже спокойным голосом сказал я. – Что хотели? Только давайте быстрее, а то мне сейчас там гитару поломают. Вон, уже кто-то тренькать пытается.

– Мне нужно знать, что ты умеешь. В чем я на тебя как на пионера могу положиться.

– Хороший пловец, так что если за кем на пляже нужно присмотреть, например, за малышней, обращаетесь спокойно. Разнять драчунов – тоже без проблем. Боксировать я люблю. Если нужно отбить соперницу от любимого мужчины, тоже без проблем. Это так, мало ли такая услуга пригодится вам лично. Вожу машину, но не очень хорошо, показали, дали покататься, однако практики не хватает. Бегаю хорошо, но это вы уже слышали. Рисую так себе, не дано мне это, но писать умею красивым почерком. Вроде все. Если что не упомянул, скажите.

– Гитара?

– Владею неплохо, голос есть, как мне говорили. Тоже можно использовать, репертуар большой.

– Хорошо. Теперь давай я тебе расскажу распорядок в отряде. Что можно и что нельзя.

Выслушав, иногда согласно кивая, я поднял руку, когда вожатая закончила, и сказал:

– Хотелось бы сразу сообщить. Скорее всего, ночевать в отряде я буду редко.

– Почему?

Встав, я подошел к девице и, ткнув ей пальцем в ложбинку между грудей, достаточно серьезно и жестко сказал:

– Видите ли, Евгения Павловна, я уже состоялся как мужчина, и женщина у меня была. Мне понравилось, и останавливаться я не хочу. Дрочить под одеялом – это не мое, поэтому если не найду партнершу в лагере, поищу в деревне. Там, я уверен, сговорюсь, поэтому и сообщаю, меня ночами может и не быть. Не смотрите на меня так и не краснейте, поймите, это всего лишь физиологический процесс, такой же естественный, как справлять нужду, и даже полезный для здоровья. Хотя в СССР секса нет, у меня он есть, и бросать я это дело не собираюсь. Ни-ко-гда. Я надеюсь, понятно расставил акценты?

– Более чем, – оттолкнув мою руку, пыхтя, ответила красная как вареный рак вожатая, не зная, что мне сказать, она буркнула первое, что пришло на ум, – узнаю, что не ночевал в отряде, сообщу Евгению Олеговичу, нашему директору.

– Да мне без разницы.

Девушка привела себя в порядок, дождалась, когда краснота пройдет, и выпустила меня в общую комнату. Судя по хихиканью вокруг, ее вид никого не обманул. Заметив, что моей гитары на стене нет, я грозно обвел всех присутствующих взглядом и прямо спросил:

– Кто взял мою гитару без спроса?

– Старшие мальца прислали за ней, – ответил один из парней.

Ему было по виду как мне, да и большинству столько же. В соседнем помещении была уже комната девчат, тоже моих сверстниц, но почти все они были здесь, за малым исключением.

– Кто такие? – напрягся я, – похоже, сейчас будут разборки.

– Десятого отряда, там десятый класс. Взрослые уж, курят.

– Показывай, где они, – требовательно велел я ему.

– Ты куда это собрался? – заступила мне дорогу вожатая.

Прижавшись к ней, я взасос поцеловал ее, так же, как меня целовала Жаклин, и у меня крышу срывало. Оставив ошеломленную девушку стоять в коридоре, – похоже, репутацию я ей изрядно подмочил, – вышел из нашего строения, и быстрым шагом направился по дорожке к другому строению, через три от нас. Бежавший рядом сверстник быстро пояснял, кто там главенствует и верховодит.

– Не волнуйся. Не впервой с такими шакалами общаться. Сейчас зайду и вежливо попрошу его вернуть мою гитару. Мою вежливость в детдоме все знают.

Паренек не побоялся зайти за мной следом в комнату парней. Не останавливаясь, я направился к лохматому крепкому парню, который лежал в трусах и майке и тренькал на моей гитаре. Второй рядом сидел на соседней кровати и осматривал кармашки на чехле. Он повернулся, когда я подходил, кто-то из присутствующих в комнате возгласом предупредил его. Быстро сделав два шага, я оттолкнулся от пола, немного взлетев, и, вложив в удар кроме притяжения еще и свой вес, нанес ему в лицо удар правым кулаком. Мой коронный, как тренер по боксу говорил. Все, этот не соперник, в ауте, сполз на пол без сознания. Так же молча, ногой, причем стопой, приложив и свой вес, влепил в лицо второму, начавшему вставать с перекошенным от ярости лицом. Мотнув головой, причем был отчетливо слышен хруст челюсти, он откинулся на подушку. Я аккуратно забрал из его рук гитару, положив на соседнюю койку, и запрыгнув на кровать, стал с силой опускать стопу правой ноги на его лицо. Уже превратил его в кашу, когда меня оттащили в сторону другие присутствующие в комнате хозяева. Раздав несколько ударов, я освободил пространство вокруг себя. Мне тоже пару раз прилетело, ухо правое начало ныть. Зло осмотрел, кто меня окружает, и угрюмо сказал:

– Еще одна падла грабли к моим вещам протянет, я приду и как сейчас это сделал, вежливо попрошу вернуть, а труп в речке притоплю. Надеюсь, я понятно пояснил? Вопросы будут?

– Ты дурной, ты чего с Пашкой сделал?! – возмущенно спросил один из парней, с татуировками на руках. – Вернемся в детдом, мы тебе там покажем.

– Белые тапочки заказывайте, гопота приблатненная, – сплюнув, ответил я.

Подняв с пола чехол, я вернул все на место. Прошелся по карманам вырубленного под возмущенный ропот зрителей, мало ли что пропустил, нашел пачку денег и тоже прибрал. Будет арендной платой за гитару. Убрав внутрь свою драгоценность, застегнул и, закинув ее на плечо, направился к выходу. На меня смотрели угрюмо, но не тронули. В комнате было с десяток крепких парней, ну и пара дрищей, но мне никто не заступил дорогу и я, ухватив за локоть своего проводника, вышел наружу.

– Ну ты дал… – изумлено пробормотал тот, тряхнув головой, после чего неожиданно протянул мне руку. – Юра.

– Макс, – пожал я ему ладонь.

– Ты действительно боксер?