Таня выбирает дальний столик у окна, усаживается поудобнее и смотрит на меня с таким любопытством, словно я ей обещала дать карту сокровищ. Честно сказать, мне даже немного не по себе. Чтобы куда-то деть руки, обхватываю стаканчик с капучино, а у самой перед глазами Вовка, его радостное выражение лица.

– Что у тебя со Стрельцовым? – не выдерживает Танька, заставив меня переключить спектр внимания от одного парня на другого.

– Ничего.

– Ага, я, что на дуру похожа? Парень, с которым ничего, не будет носить кофе к тебе на факультет.

– Аргумент, – киваю я. – Но у нас, правда, ничего.

– Да ну? – выгибает она бровь, и к своему кофе с пончиками даже не притрагивается. Все ждет новостей.

– В общем… – я рассказываю вкратце обо всем, опускаю только моменты, где Дан меня нагло лапал. О таком говорить не особо хочется, больно смущает. Терехина, конечно, то охает, то ахает, но в целом, реакция у нее не такая, на какую я рассчитывала.

– Лучше тебе держаться от Стрельцова подальше, – выдает она. Уж от кого, а от Тани я такого не ожидала. Нет, я и сама понимаю, что Данил – худший вариант из всех, правда обычно моя подруга такие варианты сама любит.

– Он тебе нравится? – кидаю последнее предположение.

Танька на такой вопрос аж закашлилась.

– Боже-упаси, – машет она руками. – Ты знаешь, – Терехина поддается вперед, и шепчет таким шпионским тоном, будто сообщает мне совершенно секретную информацию. – Я слышала, что на первом курсе он мутил с одной девчонкой и та залетела.

– Ого!

– Да! – щелкает Танька пальцами. – Но Дан отказался от ребенка, и она от досады кинулась под машину. Ее чудом спасли.

– Тань, ты какие-то жутики вещаешь, – поражаюсь я. – Ладно, беременность еще можно понять, но под машину-то зачем бросаться. Бред какой-то.

– Вроде как любила она его со школы и не готова была пережить потерю.

– М-да, – только и могу выдать я.

– Это я к чему, что ты у нас вроде нежная фиалка и если этот придурок западет в твое сердечко, будет больно. Такие как он не умеют любить, только трахаться, – изрекает философскую мысль Танька. Я отвожу взгляд, и делаю глоток кофе. Впервые согревающий напиток совсем не греет.

***

Вовка вечером мне присылает смайлик “спокойной ночи”, но я не отвечаю. Хотя не понимаю толком, что со мной: то ли обида в целом, то ли гордость кусает. Он поступил отвратительно. Такое я не готова простить, по крайней мере, не сегодня. Поэтому решаю какое-то время игнорировать Вову, дать себе возможность разгрузится.

В воскресенье у нас первый в моей жизни осенний пикник. Мама делает тосты, печет шарлотку и наливает компот в специальную бутылку. Папа привозит нас на пляж, где до сих пор купаются туристы.

Чайки скользят над водой, издают мелодичные крики и создают ощущение безмятежности, словно останавливая время. Я чувствую, как шум волн успокаивает мои мысли, и мне хочется, чтобы этот момент длился вечно – чтобы солнце запомнилось, как яркий завершающий аккорд этого дня, а вечер остался в сердце, как теплое воспоминание.

Мы сидим на пледе минут сорок, может больше, и родители как обычно начинают предаваться прошлому.

– А ты помнишь, как бесил меня? – смеясь, говорит мама, прильнув к отцу. Папа не обнимает маму, он скупой в этом плане, но зато улыбается. По лицу вижу, сейчас он тоже счастлив.

– Ты думала, я решил посмеяться над тобой, – рассказывает отец. Историю их любви я знаю наизусть, поэтому, когда они уходят дебрями в подробности, предпочитаю прогуляться.

– Вовке отойду позвонить, – обманываю их, ведь звонить мне по факту… теперь некому. А хочется оставить их наедине.

Поднимаюсь, и иду вдоль набережной, разглядывая как волны разбиваются на мелкую гальку, оставляя после себя причудливые узоры из камешек. Я бы может так шла, наслаждаясь приятным вечером, если бы не… мальчишка, который привлек мое внимание. Он выскочил на набережную, рубашка его была расстегнута, так словно кто-то сильно дернул и вырвал пуговицы. Темноволосый мальчуган лет десяти, пугливо оглянулся, и скрылся в переходе между двумя зданиями ресторана.

Не знаю зачем, но решаю пойти следом за ним. Прохожу мимо столика с компанией людей, оставляю позади огромную колонку, откуда играет попсовая музыка. И когда оказываюсь на задней части набережной, где и людей-то толком нет, вижу какую-то возню в закутке, где мусорки. Подхожу на цыпочках, а там тот мальчишка. Только не один он, напротив его двое высоких худощавых парней.

– Гони деньги, – рычит один, который в черной кепке, козырьком назад.

– У меня нет, – поджимает малец губы.

– Твой старик бутылку взял, значит, деньги гони. – Напирает козырек.

– Папа…

– Или может отлупить тебя как твой отец? – смеется козырек, другой поглядывает по сторонам. И вдруг замечает меня. Наши взгляд пересекаются, и я понимаю, что, наверное, не стоило приходить сюда. Хотя пройти мимо тоже не правильно, но так страшно…

Интуитивно сглатываю, но почему-то не отступаю. Жалко мальчика, кажется, уйди я, никто ему не поможет и они изобьет его. И он еще так поглядывает на меня, будто молит остаться.

– Эй, киска, проваливай, – рычит кепка, мысленно я ему дала такую кличку.

Идей как быть не особо: можно уйти и позвать на помощь, но есть вероятность, что когда я вернусь с кем-то, будет слишком поздно. Поэтому совершаю дурость, поднимаю телефон, махая им перед лицами хулиганов, и после двух глубоких вдохов, произношу:

– Тут видно, как вы угрожаете мальчику. Поэтому уходите, а если нет, то… – помедлив, прикидываю самый оптимальный вариант ответа, и добавляю. – Выйду в онлайн с этим. Я вообще-то известный блогер и у вас ребята будут проблемы.

Они между собой переглядываюсь. Есть ощущение, что даже обмениваются безмолвным диалогом. И молчаливый, он до этого просто словом не обмолвился, вдруг поднимает руки вверх, отступая от мальчишки.

– Ладно, твоя взяла. Мы уходим.

Кепка хмыкает, поворачивается ко мне спиной, молчун за ним. И тут надо бы наоборот напрячься, но я по дурости теряю бдительность – опускаю взгляд, не сдержав победной улыбки. Это было мое поражение. Молчун подбегает, хватает мой телефон, вернее пытается выхватить, я ясное дело крепко его держу.

– Отдай немедленно! – орет он.

– Нет! Руки убери! – визжу я, пытаясь увернуться.

– Сучка, я тебя знаешь что… – он кричит какие-то ужасные нецензурные вещи, которые я стараюсь не слушать, и лишь больше уклоняюсь.

Не выдержав, молчун резко толкает меня. Падаю на землю, счесав ладонь, но самое обидное не это, а это, что того мальчишки уже и след простыл. Бросил меня, и плевать на все. Зря вмешалась. Ну жилось же нормально! Где твои мозги, Ксюша?

И прежде, чем я успеваю поднять жест капитуляции, в надежде, что наша потасовка закончится, молчун замахивается в мою сторону. Зажмуриваюсь, вжав голову в плечи. Удар по лицу, наверняка будет не из приятный. Вот только проходит секунда, другая, удара нет. Зато слышу возню и…

– Не бей! – жалостливо воет молчун, точно его голос.

Распахиваю глаза, а там… Стрельцов. И не просто стоит, бьет молчуна. А кепка… тот лежит, скрючившись на асфальте.

Глава 11 – Ксюша

На мой крик, а я реально испугалась, сбегаются прохожие зеваки, следом дежурный полицейский. Он как раз по случайному стечению обстоятельств прогуливался мимо. Парней разнимают, и пока мы все сидим на бордюре, ждем патрульную машину, я успеваю заметить сбитые костяшки Стрельцов.

– Где ты научился так сурово драться? – решаюсь спросить. Сказать по правде, в моей жизни это первая драка, где я была в какой-то степени не только свидетелем, но и косвенным участником.

Школьные годы у меня проходили довольно спокойно, класс у нас дружный, никаких боев без правил никогда не было. Да и Вовка за меня ни дрался, мне кажется, он вообще не умеет махать кулаками. Я в целом почему-то была убеждена, что этот навык нынче не актуален. Оказывается, ошибалась.

Стрельцов переводит на меня удивленно взгляд, словно сама постановка вопроса его шокирует.

– Ну… – тут же дополняю. – Можно было бы один раз ударить, а ты его так… в общем, это было неожиданно в стиле… Стэйтема или Тома Харди, – пытаюсь шутить я. Хотя, наверное, шутки выходят странными.

– До десяти лет я жил в деревне с бабушкой, – вдруг начинает делиться Дан. Мне даже хочется присвистнуть, ведь как такой парень может жить в деревне? У него с ног до головы сплошная надпись “бренд”. – И там старшаки иногда нас прессовали. Однажды я пришел домой с фонарем и отец, он тогда приезжал наездами, взял меня за руку, завел за двор и сказал, что будет учить драться. Так я собственно и начал попадать в неприятности. Спасибо, папочка, – на последней реплике он ухмыляется, видимо вспоминает что-то смешное.

– Твой папа молодец, – искренне поддерживаю я.

– Позже мама ему твердила, что он идиот. Ведь только идиоты учат сыновей драться, а не ищут им более мирное общество. – Дан снова хихикает, в этот раз его улыбка еще теплее и дружелюбнее. Сразу видно, что у них в семье хорошие отношения, иначе он бы вел себя по-другому.

– А ты? – зачем-то уточняю я.

– Что я?

– Ну… ты бы своему сыну какой совет дал? Драться или… нашел бы ему мирное общество?

– Сыну? – Дан озадачивается, словно само наличие детей в жизни звучит дико. Я сразу вспоминаю Таньку и ее сплетни про неродившегося ребенка, а может он родился, кто его знает. И мне становится не по себе. Понятно, что парни не особо в двадцать лет горят желанием заводить семью, но если ты сделал дело, должен нести ответственность, а не прыгать в кусты.

– Не важно, – я отворачиваюсь. Поднимаюсь с бордюра, отряхиваясь и уже хочу отойти, как Дан начинает говорить.

– Я бы научил его драться. Мужчина должен уметь постоять за себя, свою честь и своих близких, – бросаю на него взгляд через плечо и замираю, до того Стрельцов кажется другим. Более серьезным что ли, взрослым, мужественным. Из него словно вытряхнули дурачество и даже глаза, которые мне до этого казались пустышками, приобретают огонек.

“Ну нет, Ксюша! Не ведись, это он, скорее всего, включил режим “обаяние”. Надо быть начеку”, – напоминаю себе.

– Понятно, – говорю я. И все-таки отхожу, правда, в этот раз из-за входящего вызова. А потом и вовсе вижу в проходе своих: отец идет первым, мама семенит за ним. От взгляда отца мне становится не по себе: раздраженный и холодный. Блин, я совсем не подумала, что могу получить нагоняй.

Папа останавливается рядом со мной.

– Что происходит, Ксения?

– Ксюшенька, – мама приобнимает меня за плечи. – Все хорошо? Мы слышали крики.

– А… да, – мне совсем не хочется, чтобы они переживали, только как быть – не знаю.

– Стрельцов! – отец произносит фамилию Дана так, будто говорит про какого-то преступника. Заведомое обвинение, несмотря на презумпцию о невиновности. Мне всегда казалось, что уж мой папа не такой: не будет обвинять человека без видимых доказательств. – Почему вы вместе с моей дочерью тут?

– Я… – он открывает рот, видимо решив рассказать правду, но тут я влезаю.

– Этот парень просто проходил мимо, пап, – может и надо было сказать, что Дан за меня заступился. Вот только собирать нас с ним в единый пазл совсем не охота. – Как ты, мама и остальные. Ой, это полицейская машина. Мне придется дать показания, пап.

– Какие… показания? – дрожащим голосом спрашивает мама.

– Моей глупости.

***

В участок я еду с родителями, у меня берут показания, а что происходит с остальными – неизвестно. Отец, к моему удивлению, даже не ругается. Вернее ругается, но не на меня, а на органы полиции.

И даже когда мы выходим на улицу, он продолжает причитать.

– Что за время такое? Среди белого дня на детей могут напасть! Куда смотрит полиция?

– Дорогой, – мама пытается его успокоить. – Может, давайте в ту кофейню зайдем, я вдруг мороженое захотела.