Местоимения: Принципы когнитивного и моторного обучения в применении к обучению музыке и выступлениям лучше всего иллюстрировать через воображаемые сценарии и истории; так что использование местоимений неизбежно. Я постаралась с одинаковой частотой использовать местоимения он/его, она/ее и они/их на протяжении книги.

Благодарности

Я бы хотела поблагодарить следующие учреждения, организации и людей, которые поддерживали мои исследования:

• Колледж Дикинсон

• Университет Южной Калифорнии, Торнтонская музыкальная школа

• Вестминстерский хоровой колледж Университета Райдер

• Национальную ассоциацию учителей пения

• Фонд «Голос»

• Содружество имени Вана Лоуренса

• Национальный центр голоса и речи и его Летний институт вокалогии

• Панамериканскую ассоциацию вокалогии

• В издательстве Rowman & Littlefield – Натали Мандзюк, редактора приобретений; Майкла Тана, помощника редактора; Келли Хэйгэн, старшего выпускающего редактора; и Джона Шанабрука, копирайтера.

Мне бы хотелось сказать «спасибо» каждому человеку в моей жизни, который стимулировал синапсы в моем мозге. Но я не могу, так что свою искреннейшую благодарность я выражаю тем, чье влияние создало самые прочные нейронные пути. За это я говорю «спасибо»:

• Моим родителям, Роберту и Джоанне, за то, что называют «свободным воспитанием» и что они понимали, как просто нормальное детство. Это было основой всего, что происходило со мной дальше. Как вообще можно сказать «спасибо» за это так, чтобы выразить всю глубину чувств? Вместо этого я регулярно проливаю слезы благодарности, потому что, к сожалению, нормальное не является ни среднестатистическим, ни широко распространенным.

• Моему брату, который научил меня драться как мальчишка. Это умение мне очень пригодилось.

• Моей учительнице по фортепиано, миссис Брэкстон, за то, что настояла на трех уроках фортепиано в неделю.

• Моей учительнице в средней школе, миссис Брэдшоу, которая научила меня писать.

• Покойной Эстер Ингленд, которая научила меня петь так, чтобы мне хотелось быть услышанной.

• Дону Кэри за «эмоции и смыслы в музыке» задолго до того, как я открыла для себя Леонарда Мейера^[6].

• Инго Титце, который открыл дверь, чтобы совершить прогулку по беспутному кварталу^[7] с наукой.

• Китти Вердолини Абботт, которая открыла мне мой Святой Грааль, теорию моторного обучения, и поделилась черновиками глав про моторное обучение с нашим классом по вокалогии.

• Покойному Полу Кисгену, который с энтузиазмом поддерживал мою веру в когнитивные науки как в третий столп науки о голосе.

• Дону Миллеру, который ставил под сомнение важность когнитивных наук в области науки о голосе. Вот твой ответ.

• Мередит Миллз за то, что заставляла меня безудержно смеяться.

• Крису Арнесону, который отдавал должное моим идеям, но побуждал меня никогда не забывать о практичности. Дай мне знать, как у меня это получилось, ладно?

• Скотту Маккою, который уговаривал меня опубликовать мой текст и затем сделал это сам.

• Дику Сьёрдсма, который разделял мой энтузиазм в отношении человеческого разума, дал мне вести колонку, а затем пристально следил за моей работой. Я стала лучше как писательница благодаря твоей строгости и твоему интересу к моей работе. Ты сделал «Осознанный голос» по‐настоящему «желательной трудностью».

• Линну Максфилду за то, что взял на себя эту колонку, и за его разъясняющий график, пересмотренная версия которого напечатана в этой книге с его разрешения.

• Эрику Хантеру и Мануджу Ядаву за плодотворные дискуссии о природе звука по электронной почте.

• Всем моим студентам, прошлым и настоящим, которые беспрерывно мотивировали меня отвечать на вопрос «Как?».

• Мелиссе Трейнкман за чтение глав об обучении и за то, что ты сама ненасытно жаждешь учиться. Ты именно та аспирантка, которую я надеялась найти, когда наконец‐то заработала честь обучать других.

• Кристин Ротфусс Эрбст, которая открыла мне разницу между разумом магистра и разумом доктора наук (и огромное пространство между ними).

• Мою коллегу по обучению из Торнтонской музыкальной школы Университета Южной Калифорнии Беатрис Илари, которая прочитала главу «Как работает обучение», напомнила мне о том, что в центре всего находятся эмоции, и затем одобрила написанное.

• Моих коллег из Торнтона, УЮК Петера Эрскина, Рода Гилфри, Уильяма Каненгизера, Стивена Пирса и Антуанетту Перри, которые добросовестно работали над Торнтонским комитетом здоровья музыкантов и делились своей мудростью на тему тревожности во время музыкального исполнения.

• Синди Дьюи, потому что она думает, что любой, кто изучает мозг, должен быть очень умным. Ты моя сестра из другой жизни.

• Моим детям, Клэр и Кинану, которые спускают меня с небес на землю. Как говорилось в «Кожаной Лошади»^[8], «Настоящность – это то, что происходит с тобой после того, как ты испытываешь любовь ребенка на протяжении очень долгого времени. И это не случается в один момент. Ты приходишь к этому. На это требуется долгое время, и это обычно не происходит с людьми, которых легко сломить, или у которых много острых углов, или с которыми нужно обходиться осторожно». Спасибо, дети, за то, что сглаживаете мои острые углы и заземляете меня.

• О, Блейк Уилсон. Как писал Салман Рушди, «Наша жизнь – это не то, чего мы заслуживаем; она, давайте согласимся, болезненно несовершенна. Песни превращают ее во что‐то другое. Песни показывают нам мир, который стоит нашего томления, они показывают нам, какими мы могли бы быть, если бы были достойны мира». И ты, meine Seele, mein Herz, ты и правда mein guter Geist, mein bess’res Ich^[9].

Введение
Новое очарование

Человеческий мозг – суперзвезда нового тысячелетия. Этот невзрачный морщинистый комок нервной ткани извлекли из его потайной комнатки на чердаке человеческого черепа и превратили в поп-культурный феномен – сюжет, напоминающий «Золушку».

Эта история началась в последние десятилетия девятнадцатого века, когда физиологические объяснения человеческого поведения начали превалировать над философскими. Лидеры зарождающейся тогда сферы экспериментальной психологии чувствовали необходимость спасти психологию от философии, женить ее на развивающейся биологии и узаконить ее потомство (психологические феномены) путем тщательного исследования в полноценной научной лаборатории, а не на сомнительной кушетке психоаналитика. Эти психологи-экспериментаторы, особенно американской школы, вскоре очистили мозг от разума и изгнали его и его побочные продукты, эмоции и самоанализ, из серьезных научных исследований. Так эфемерный разум был выдворен во внешние сферы психологии, пока материальный мозг, обращенный в рабство авторитетом науки, отбывал свое нудное наказание в течение эры холодной войны бихевиоризма.

Но на заре 1960‐х мозг был освобожден новыми когнитивными науками. И так начался пигмалионский переход. К 1990‐м мозг воссоединился со своим пропавшим разумом и, одетый в кислотные цвета нейровизуализации, дебютировал как звезда бала в честь новой эры, названной его именем, – провозглашенного президентом Десятилетия мозга.

Технологии визуализации, такие как фМРТ, ПЭТ и МЭГ, теперь могут визуализировать мозг в реальном времени, пока он обрабатывает атрибуты человеческого поведения (например, понимание языка), возвышенные произведения человеческой культуры (такие как музыка) и бедствия, которые эксплуатируют наши нейрональные механизмы (азартные игры и зависимость от порнографии). Превращение ранее невидимой для нас активности мозга в зафиксированные изображения, одновременно волнующее и пугающее, манифестирует мантру новой эры науки о разуме: разум – это то, что делает мозг. ^[10]

С самого момента их появления броские картинки «мозгорадуги», сделанные с помощью фМРТ, оказались слишком беспорядочными для того, чтобы быть заключенными в академическую тюрьму. Сила убеждения того, что два психолога окрестили «нейроболтовней» и ее «двоюродным братом, мозгопорно», создала новую сферу нейромаркетинга, которая эксплуатирует очарование и авторитетность этих картинок, чтобы продавать всё – от газировки и машин до политических кандидатов. ^[11] И как лукавая юная старлетка может превратиться из хорошо продающейся красотки в высококлассную актрису, так и мозг при должной ловкости рук становится предметом для коллекции портретов длиною в целую книгу. ^[12]

Однако популярность мозга не сводится только к фотосессиям. Быстрое прочтение заголовков в Интернете в любой случайный день расскажет вам о новых странствиях любимца СМИ: «Ученые нашли «Точку Бога» в человеческом мозге» или «Кормление грудью делает мозг младенцев больше». Да, есть даже «Атака на подростковый мозг!!».^[13]

Суперзвезда-мозг мелькает в темах исследований так же легко, как поп-звезда меняет кавалеров, и, как настоящая дива, он затмевает всё, с чем встречается в одном предложении, даже темы такие привлекательные, как музыка. Партнерство мозга с музыкой создало поле исследований, названное когнитивной нейронаукой о музыке, которое, как понятно из названия, состоит из когнитивной психологии и нейронауки и посвящено научному исследованию нейробиологии музыки. В этой плеяде музыка ценится в первую очередь за ее способность предложить «уникальную возможность лучше понять организацию человеческого мозга».^[14] Оставаясь верным себе, мозг крадет всё внимание.

Мозг на музыке

Два столпа исследования в когнитивных нейронауках – это (1) музыка и эмоции и (2) восприятие и познание музыкальных структур. Текущее состояние этого исследования хорошо описывается заголовком популярной книги на эту тему («Это твой мозг о музыке»), и двусмысленность ее названия^[15] говорит о том, каким образом элементы музыкальных экспериментов преподносят испытуемым: извне внутрь. Исследования чаще всего проводят однобоко: используют записанные музыкальные звуки (созданные заранее невидимыми нам авторами) и вводят их через ухо в человеческий мозг, который и является конечной целью. ^[16] Не считая нескольких выдающихся исключений, исследователи обычно используют собранную информацию, чтобы сделать выводы о том, как прослушивание музыки влияет на мозг, а не о том, как мозг может влиять на процесс создания музыки – и уж конечно не о том, как мы можем улучшить этот процесс.

В этой книге я изменила приоритеты, решив для начала сделать шаг назад от сенсационной шумихи вокруг мозга к более взвешенному рассмотрению того, что нам известно о мозге на данный момент. Я сфокусировалась на познании, на том, как человек учится, так что ведущим меня вопросом был вопрос «Как?». Как текущее состояние науки о мозге может сделать нас лучшими музыкантами? Как вы увидите, этот вопрос совсем не рассмотрен когнитивной нейронаукой о музыке, возможно, потому что нейроученые считают эволюционный вопрос «Почему?» более привлекательным применительно к процессу создания музыки:

Еще увлекательнее, чем как люди создают музыку (и, наверное, чем еще более великие тайны), вопрос о том, почему люди это делают, почему другие ее слушают и как ритм может иметь такое глубокое влияние на тело и мозг. ^[17]