Никогда прежде обычный светский разговор во время обеда не казался таким увлекательным и полезным. Маша рассказывала, как они с Васей плыли на лодке и собирались уже повернуть домой, когда заметили странную сцену на берегу, на которую не смогли не отреагировать. Подозрительный тип подкрался к сидящему мужчине и нанес ему удар по голове, а потом быстро убежал, не предприняв никаких попыток хотя бы к ограблению. Просто подошел, ударил, убежал. Возможно, ему помешало появление свидетелей на лодке. Все это было очень загадочно. И вскоре Мирошников с удивлением обнаружил, что серьезно обсуждает столь удивительное обстоятельство, почему это злоумышленник не убил его, не обыскал и не взял ничего ценного.

С события на берегу перешли на обстоятельства, из-за которых Мирошников оказался в Малиновке. Маша, охая и ахая, с напряженным вниманием слушала про убийство помещицы Сысоевой. Она подробно расспрашивала про обнаруженные во время осмотров улики, и мило интересовалась тем, какие делаются выводы. Константин сам не заметил, как серьезно и обстоятельство начал обсуждать с девушкой возможные мотивы и поступки преступника. К концу обеда Константину уже казалось, что они с Машей знакомы тысячу лет. И даже молчаливый Василий производил вполне дружелюбное впечатление.

Это ли не чудо произошло? Не для того ли, чтобы случилось это знакомство, так потянуло тогда в Малиновку?

***

Домой Мирошников вернулся окрыленным. Он даже не обратил внимания на витавшие в воздухе вкуснейшие кухонные ароматы и только отмахнулся от Клавдии, которая по привычке принялась выговаривать ему за поздний приход. Константин вошел в свою комнату и бросился на кровать, даже не раздеваясь. Происходило что-то странное, и в этом надо было разобраться. Осмыслить. Систематизировать. Дать оценку. Проделать то, что у него всегда лучше всего получалось.

Константин вскочил с кровати, сел к столу, по многолетней привычке постучал по корпусу компаса, чтобы его стрелочка суматошливо забегала, ища правильное направление, и придвинул к себе стопку бумаги. Надо было описать и понять свое необычное состояние. Лист бумаги и перо всегда помогали ему расставить все по местам. Но на этот раз все было не как обычно. На чистом белом листе не нарисовалось ни одного квадратика или кругляшка, в который было так приятно занести пришедшее на ум обстоятельство. Зато весь лист оказался изрисованным женскими профилями. Не бог весть каким художником оказался Константин Павлович, но рисовал он от души, тщательно выводя кокетливые завитки аккуратной прически и вензеля буквы М.

Утром за завтраком Клавдия отметила у хозяина задумчивый вид, полуулыбку на губах и загадочный блеск в глазах. Он не стал реагировать на провокационное ворчание прислуги, которая хотела вызвать хозяина на слова, что он очень доволен ее работой, свежими пончиками и изумительно сваренным кофе. Подслушанный разговор с полицмейстером ее взволновал, и ей очень хотелось увериться в незыблемости своего положения в доме.

Но Константин Павлович быстро и довольно равнодушно проглотил вкусный завтрак и засобирался на службу. Клавдия попробовала напомнить ему про постельный режим, но Константин только отмахнулся, дескать, заеду к доктору и скажу, что прекрасно себя чувствую.

Наводя порядок в комнате хозяина, служанка увидела на столе листы с ночными художествами Мирошникова. Она долго сидела на стуле, вздыхая и шепча:

– Так-так-так, Клавка, дождалась. Втюрился хозяин. Не могут мужики без ентого сладкого. Ну, посмотрим, авось все и обойдется. Хозяйки еще мне тут не хватало. А как хорошо жили-то! Дружно!

Потом, копируя привычки хозяина, постучала пальцем по корпусу компаса, посмотрела на танец стрелки и снова вздохнула.

***

Следствие застопорилось. Казалось, что допросили всех, осмотрели всё, проверили все возникшие гипотезы, а ни единой зацепочки не нашлось. Пришлось даже отпустить из кутузки заключенных мужиков. Даже Ипата выгнали, поняв, что от него вообще нет толка. Он довел всех до истерики рассказами о том, что пора обрезать кустарники и собирать семена цветов. Без него это никто не сделает, а управляющий работу в саду и цветнике совсем не знает и никого на нее не поставит.

А барыня Серафима Гордеевна всегда свои семена ценила, и потому цветники у нее были всем на зависть. Мысли у садовника на события дня убийства поворачивались туго, из всех печальных дел у него крепко в голове сидело только то, что кому-то не понравилось оформление главной хозяйкиной клумбы. Мирошников, в очередной раз затеяв допрос с ним, в конце концов, плюнул и со словами: «ну, и туп же ты, братец», выгнал его вон.

Огласили завещание. Как и предполагалось, ближники покойной получили небольшие суммы, были завещаны деньги на нужды прихода и назван наследник. Все комнаты дома, кроме личных помещений Серафимы Гордеевной, были открыты, и постепенно жизнь пошла своим чередом в ожидании приезда нового хозяина.

Вот только нераскрытое убийство и покушение на должностное лицо остались висеть тяжким камнем на репутации полицейских и судебных служб. Встречаясь со своими коллегами или находясь в суде, Мирошникову часто приходилось отвечать на иногда насмешливые вопросы, но вскоре и это прекратилось, поскольку новые события заставляли забыть о старых. Дело еще не было закрыто, но о нем все меньше вспоминали.

А у Мирошникова кроме дел по судебной части жизнь была наполнена сердечными отношениями. Машенька казалась ниспосланной небесами.

Они встречались с девушкой очень часто, если не мешали служебные дела Константина Павловича, много гуляли и подолгу сидели на открытой террасе ресторана «Парадиз». Потом Мирошников довозил девушку до домика, который брат и сестра снимали на лето, и передавал ее с рук на руки Василию. Тот присутствовал при встречах Марии с ухажером только в самом начале отношений. Обычно он выходил встречать их, держа в руках очередной томик книги, рассеянно здоровался с кавалером сестры и удалялся. Иногда брата не оказывалось дома, тогда молодые люди еще долго сидели в саду и разговаривали, разговаривали, разговаривали.

В городе уже ни для кого не были секретом отношения завидного жениха, господина судебного следователя, с дачницей из усадьбы Коротково. Маменьки городских девушек на выданье все меньше и меньше надеялись на то, что получится заинтересовать своими дочками молодого человека, семимильными шагами движущегося к алтарю. Это было видно невооруженным взглядом.

Семьи директора городской гимназии и главного режиссера театра еще пытались зазвать его на обеды, но он отговорился сугубой занятостью, даже не догадываясь, какие страдания тем самым наносит молоденьким обитательницам домов.

На квартире Мирошникова тоже обстановка грозила локальным бытовым взрывом. Вернувшись вечером домой, Константин даже внимания не обращал на новые блюда, которые готовила Клавдия по рецептам, добытым у знакомой кухарки из образцового, по ее мнению, дома полицмейстера. Часто эти новинки оставались вообще нераспробованными, поскольку хозяин приходил уже сытым. Ему нужны были только свежие белоснежные воротнички на следующий день и чистая постель. Уютные привычные скандалы остались в прошлом, и Клавдия приходила в отчаяние.

Но никакие сердечные увлечения не могли отвлечь Мирошникова от его служебных обязанностей. Наконец завершился затянувшийся ремонт его кабинета, хозяин обживал его, распихивая в многочисленные шкафы папки и справочники, а потом с удовольствием располагался за новым большим столом и работал с документами.

Очень короткий период затишья в преступном мире прервала серия случаев злодейских нападений на обеспеченных горожан. Как правило, ограбленными оказывались люди, не уделявшие должного внимания своей защите. Преступник попадал в дом или через дверь черного хода, которую часто забывали закрывать после ухода приходящей прислуги, или через окно, открытое на ночь по причине духоты, или через дверь, обеспеченную довольно хлипким замком.

Иногда такие ограбления выглядели нарочито дерзкими. Так однажды преступник забрался в дом зубного врача, который работал с клиентом в своем кабинете, а его слуга отправился в лавку за продуктами. Обнаружил ограбление слуга, вернувшийся с покупками. Сам доктор в своем кабинете ничего не слышал.

Почти сразу Мирошников объединил часть таких случаев в одно производство, тому были веские причины. Ни в одном случае ущерб от действий преступника не казался слишком великим. Вор забирал какую-то мелочь, но так, чтобы сразу стал виден предмет ограбления. Во всех случаях преступник беспорядка не наводил, не оставлял следов поспешных беспорядочных действий, как часто бывает, когда вор ищет ценные вещи. Только однажды похищенное оказалось достаточно дорогой картиной, в остальных случаях ущерб был незначительным.

Даже казалось, что у преступника просто стояла цель совершить идеальное преступление, обставить ограбление чисто и эстетично. Виделось что-то в этом демонстративное, дескать, смотрите, как я могу, попробуйте меня поймать! И таких случаев набралось больше десятка за очень короткое время.

Но самое удивительное было не это. Во всех случаях дерзкий грабитель оставлял свой именной знак. На месте унесенной вещи всегда находили небрежно вырезанный кусочек женского рукоделия – искусно связанное изображение грозди рябины. Сразу вспомнилась пропавшая накидка с постели покойной Серафимы Гордеевны. Садырин специально съездил в Малиновку и поговорил с Лидой, которая узнала изделие своей бывшей хозяйки.

Это было очень дерзко.

У преступника получалось удивить, иных следов он не оставлял. Только очень редкие свидетели говорили, что рядом с местом ограбления замечали высокую мужскую фигуру, но и то информаторы не были уверены в своих словах. Мирошников вообще относился к этим заявлениям с изрядной долей скептицизма.

Отчаянный преступник каждым своим преступлением напоминал о своем существовании и о нераскрытом убийстве в Малиновке.

Полицмейстер Горбунов не на шутку озадачился, самолично выезжал на каждое такое дело, судья Дорохов требовал результатов, общественность демонстрировала озадаченность и активно занималась пересудами, городская газета ежедневно плевалась гневными памфлетами в адрес полицейских служб. Каждый номер выходил с огромными заголовками: «Куда смотрит полиция», «Когда прекратится этот позор», «Кто защитит законопослушных горожан», «Рябиновый преступник дурачит полицию».

Полиция показывала чудеса оперативности, осведомители искали сведения по своим тайным каналам, которые полиция знать не знала, но информации было ноль. Даже держатель криминальных тайн, глава ночного города Иван Сыч, с которым пришлось встретиться Горбунову и Садырину, и тот разводил руками и не понимал, кто этот странный преступник. Дошло до того, что Сыч озлился и взялся за свой личный розыск.

***

Незаметно прошло лето. Мирошников, сильно озадаченный серией ограблений, не сразу понял, о чем идет речь, когда Машенька сказала, что они с братцем уезжают, поскольку тому надо срочно показаться доктору. Василий и вправду плохо выглядел. Он все больше кашлял, его глаза постоянно горели лихорадочным блеском, очень часто он вообще не выходил из своей комнаты. Маша сильно переживала за брата и даже несколько раз отказывалась от встреч, поскольку брат скверно себя чувствовал.

Медлить было нельзя. Потерять Машу казалось невозможным. Константин чувствовал, что надо делать решительный шаг.

Отложив дела, он с утра отправился в ювелирную лавку. И именно с нее началась цепь каких-то неурядиц и задержек, завершившихся совсем неожиданно.

Когда следователь вошел в лавку, тотчас же появился сам ювелир, господин Хаим Ицкович. Отодвинув в сторону приказчика, он потащил Мирошникова в дальний угол помещения, таинственно нашептывая:

– Я таки знаю, зачем вы здесь, господин главный по преступлениям.

– Э-э-э, – Константин даже не сразу нашелся, что ответить на такое странное именование его рода деятельности, – называйте меня лучше Константин Павлович.

Довольно посмеиваясь, ювелир замахал руками: