– Чепуха, – отмахнулась она. – Динозавры вымирали постепенно, в течение сотен тысяч лет. В геологическом плане это, конечно, мгновенье, но всё же процесс был достаточно длительным. Больше всего это сказалось на безмозглых гигантах, однако Кхи Граш-Кша тоже не удалось остаться в стороне. И климат, и биосфера слишком изменились – по-старому они жить больше не могли, а к новому им никак не удавалось приспособиться. Если бы они были общественными существами, то смогли бы выжить – иерархическая структура общества гораздо легче адаптируется к изменившейся обстановке. Но они ими не были, так что их ожидало медленное вымирание. Когда они это поняли, то решили эмигрировать. Собственно, всё это незначащие подробности – важно лишь то, что Кхи Граш-Кша были аморфным сообществом индивидуумов, свободно группирующимся вокруг признанных духовных лидеров.

– Мне говорили, что в процессе эмиграции большая часть их погибла, – заметил я.

– Они понимали, что так и будет, – кивнула Морена. – Но если бы они остались, погибла бы вся раса, пусть и не сразу. То, что они смогли принять такое трудное решение в интересах всей расы, многое говорит об уровне их Восходящих. Кстати, они своих лидеров называют именно так, Старшие – это у рабов. Да, при переходе многие погибли, и в новом мире, который оказался не вполне благоприятным, погибло ещё больше. Кхи Граш-Кша всё-таки сумели выжить, найдя источник рабов и частично приобщившись к материальной культуре, но для нас сейчас это неважно. Мы сейчас говорим об их падении, а падение всё равно произошло бы, даже если бы новый мир оказался идеально для них подходящим. Вы можете сказать, что послужило причиной?

– Погодите, госпожа, – вдруг осенило меня, – вы хотите сказать, что причиной был приход Силы?

– Совершенно верно, – одобрительно улыбнулась она. – Их Восходящие были могучими сущностями, которые тысячи лет занимались духовным самосовершенствованием. И вдруг появилась даровая сила для всех. Уже не нужно было мучительно совершенствоваться, развивая свою волю – достаточно было освоить несколько простых упражнений для структурирования эссенции. А через какое-то время их Восходящие ушли своим путём, и остались только суррогаты Восходящих, которые только и умели, что пользоваться эссенцией.

– Мне говорили, что новые Восходящие оказались слишком слабыми, и поэтому рабы сумели освободиться.

– Сумели освободиться? – усмехнулась Морена. – Скорее, их выбросили за ненадобностью. Кхи Граш-Кша с радостью отказались от материальной культуры и вернулись к своему старому образу жизни.

– В таком случае это сложно назвать падением, госпожа.

– Это было именно падением. Образ жизни у них остался тем же, что и раньше, но они перестали совершенствоваться. У них больше не стало Восходящих, они превратились просто в мелких паразитов. Они утратили ценность для мира и начали деградировать. Понимаете, Кеннер, жизнь не даётся даром, мир не терпит бесполезности. Тот, кто хочет жить дольше, всегда должен платить. Для общества цена жизни – это постоянное развитие. Общество, которое не развивается, постепенно умирает и уступает дорогу другим. Однако мы опять отвлеклись – впрочем, история Кхи Граш-Кша действительно очень поучительна. Для вас же лично мораль моей истории такова: каждый раз, когда у вас возникнет соблазн воспользоваться эссенцией, вспомните, что ваша жизнь имеет свою цену, и задумайтесь, чем вы эту цену сможете заплатить. Эссенцию мир в уплату не примет, потому что она вам не принадлежит.

– Мы благодарим вас за эту историю, госпожа, – ответил я, и непривычно серьёзная Ленка тоже кивнула. – Мы её не забудем.

Глава 4

Человек умный и склонный к логическим заключениям, глядя на интеллигентное лицо Дениса Бортеня и его длинные чуткие пальцы, предположил бы, что он пианист – и ошибся бы. Человек не только умный, но и наблюдательный заметил бы также неизменный футляр со скрипкой и сделал бы вывод, что это скрипач – и был бы прав, но лишь частично. Хотя Денис действительно закончил консерваторию и играл в небольших камерных оркестрах, по своей основной специальности он был карточным шулером. Семья им гордилась.

Семья у Дениса была большой и дружной. Его дедушка Кондрат был вором-медвежатником по кличке «Зубило». Кличку эту он получил в молодости, когда вскрыл украденный сейф за пару минут с помощью случайно оказавшихся рядом молотка и зубила. Это, конечно, скорее говорило о качестве сейфа, но всё равно, надо ведь и знать, где стучать. Во всяком случае, воры, притащившие ему сейф, остались под глубоким впечатлением. К старости Зубило отошёл от дел, но в преступном мире был по-прежнему в большом авторитете и часто даже выступал в роли третейского судьи для решения споров преступной братии.

Потомки Кондрата тоже пошли по преступной стезе, хотя ломкой медведей, по примеру патриарха, занимались далеко не все. Для успеха в любой деятельности нужен талант, а на преступном поприще отсутствие успеха означает низкий доход и длительные отсидки. Талант к вскрытию сейфов открылся не у всех потомков, но по-своему талантливы были все из них – скокари, марвихеры, блиномесы, – целое созвездие преступных талантов. Впрочем, ничем, связанным с насилием, они принципиально не занимались – дед Кондрат всегда учил, что грабёж и разбой подходят только для дебилов. Да и невыгодно такими делами заниматься – добыча редко бывает большой, зато сидеть приходится очень долго. И это ещё хорошо, если сидеть – не так уж редко случалось, когда особо надоевших разбойников стража просто кончала как бы при сопротивлении аресту. Но время от времени сидеть всё равно приходилось, конечно. Однако недолго – статьи обычно были нетяжкие, да и семья не жалела денег на хороших адвокатов.

Мама Дениса единственного сыночка обожала и очень не хотела, чтобы он тоже шёл в семейный бизнес. Не то чтобы она была как-то против преступной деятельности, ей просто невыносима была мысль о том, что её дорогому Дениске неизбежно придётся сидеть в тюрьме. Сама она залетела только раз и сумела отделаться условным сроком, но прекрасно понимала, что это просто везение, на которое полагаться не стоит. В общем, мама сделала всё, чтобы Денис выбрал музыкальную карьеру, а он был и не против – скрипку он любил с детства, и никогда не тяготился даже занудными гаммами. С отличием окончив музыкальную школу, он поступил в столичную консерваторию, которую тоже блестяще окончил, радуя успехами преподавателей и очаровывая затейливыми карточными фокусами девочек с соседнего факультета клавира.

После окончания консерватории он играл в нескольких камерных оркестрах – причём обычно примой, – и был довольно известным исполнителем. Денег вполне хватало, но карты, которые он любил не меньше скрипки, всё сильнее тянули к себе, да и обычная жизнь музыканта для Дениса была скучноватой. Итог был вполне закономерным – он стал шулером. Но не заурядным каталой, который обувает лохов в поезде или подпольном катране – Денис работал в основном в аристократических клубах, куда благодаря своей известности имел доступ. Причём работал умно – подыгрывал чаще всего даже не себе, а одному или нескольким партнёрам. Его выигрыши обычно оказывались совершенно незаметными на фоне выигрышей других, и никому даже в голову не приходило присмотреться к нему, чтобы обнаружить, что проигрывает он всегда понемногу, зато выигрывает чаще и намного больше.

Но довольно предысторий. Сейчас Денис как раз входил в трактир, где с ним попросил встречи его двоюродный брат Марей. Он оглядел трактир и недовольно сморщил нос – заведение, конечно, притоном не было, но всё же классом было сильно ниже тех мест, которые он обычно посещал. Не то чтобы Денис был таким уж снобом, просто в дорогом костюме и галстуке-бабочке он выглядел здесь слишком чужеродно. К счастью, долго торчать у входа не понадобилось – он сразу же заметил Марея за столиком в дальнем углу и направился туда.

– Здравствуй, Марик, – поприветствовал его Денис и уселся, предварительно тщательно протерев белоснежным платочком лавку.

– Здарова, Денчик, – ответил тот, бодро наворачивая гуляш с гречкой. – Пожрёшь? Тут нормальная хавка.

Денис незаметно вздохнул – ну а что тут поделаешь? Родственник есть родственник – куда от него денешься? Только и вздыхать.

– Я уже пообедал, – ответил он. – Ближе к делу, кузен.

– Чево? – нахмурился тот.

Марей интеллектом определённо не блистал. Впрочем, каких-то неудобств по жизни это ему совершенно не создавало – Марей был очень неплохим домушником, а главное – удачливым. Чтобы успешно обносить чужие квартиры, нужна как раз удача, а интеллект и вовсе ни к чему.

– Зачем звал, братуха? – подстроился под кузена Денис.

– Тут, в общем, какое дело, братка, – Марик поскрёб затылок. – Дали нам хорошую наколку на богатую хату – брюлики, рыжьё, кое-какие бабки тоже. Терпила с бабой и дочкой свалили на дачу, прислуга приходящая, в общем, приходи и бери. Вот мы с кентом хату и подломили, а там пусто, вот такая хрень, понимаешь.

– Наколка левая? – лениво предположил Денис. История его пока что не заинтересовала.

– С наколкой всё ништяк было, – решительно опроверг Марик. – Ну, мы предъяву всё равно кинули, конечно. Там дело в другом было. Мы там кое-какое серебришко в сумки покидали, ещё какую-то мелочёвку, чтобы, значит, не пустыми уходить. Уже на выход двинулись, и тут дошло, значит, до нас, в чём подлянка-то была.

– В чём? – без интереса спросил Денис, просто чтобы поддержать разговор.

Марей со стуком выложил на стол никелированный ключ сложной формы с выбитым на головке номером. Денис взял ключ и повертел его в руке. С другой стороны на головке был отчеканен герб, который был ему знаком – впрочем, с его профессией знакомство с основными гербами было обязательным. Денис положил ключ обратно и непонимающе посмотрел на Марика.

– В хранилище они всё скинули, – пояснил недалёкому братцу Марей. – И брюлики, и бабки, и рыжьё. Как на дачу собрались, так всё туда и отнесли. А ключик-то дома забыли, лошары.

– Я так и не понял, Марик, меня-то ты зачем позвал? – недовольно сказал Денис. – Давай быстрей к делу переходи, некогда мне тут сидеть и болтовнёй заниматься.

– Забрать надо всё оттуда, – пояснил Марей. – Они на даче, никто ещё не знает, что хату обнесли. Подсобишь, Денчик? Там только зайти и забрать.

– Сам-то что не заберёшь, раз так просто?

– Ты на мою рожу посмотри, – хмуро предложил Марик.

И впрямь, с такой бандитской рожей его не только в хранилище не пустили бы, а, скорее всего, сразу и повязали бы. Собственно, у Марика и кличка-то была «Ряха», которая ему поразительно хорошо подходила. Кличка Марею остро не нравилась, так что родственники её никогда не употребляли, разве что между собой.

– С рожей тебе не подфартило, братуха, – согласился Денис.

Ряха помрачнел. Пусть он и сам про это заговорил, но слышать такое всё равно было неприятно.

– Ну ладно, а мой-то интерес там какой? – безразлично осведомился Денис.

– Долянку дадим, – уверенно пообещал брат. – Не обидим, отвечаю.

Денис только усмехнулся насчёт «не обидим». В семье дурачков не было, да Марик и сам знал, что это не пройдёт, но почему бы не попробовать?

– Половину отдадите, – объявил Денис.

– Денчик, ты что, с дуба рухнул? – забеспокоился Марик. – Это же просто из ящика забрать, за такое и десять процентов много. Но ты мне брат, тебе пятнадцать дадим.

– Зачем мне это? – лениво возразил тот. – Там ещё непонятно, что за брюлики. Оно мне нужно – из-за пары дешёвых колечек в блудняк влезать? У тебя что, не найдётся кента с нормальной рожей?

Ответ на последний вопрос он прекрасно знал и сам – среди кентов Ряхи нормальных рож отродясь не водилось.

– Какая пара дешёвых колечек? – вконец разволновался Марей. – Терпила – дворянин, хата из восьми комнат. Да там ведро брюликов!

– Так уж и ведро, – скептически хмыкнул Денис.

– Он в хранилище пару дешёвых колечек понёс, что ли? – убеждал его Ряха. – Братуха, ты сам-то прикинь – ясно же, что мелочёвку туда никто не понесёт. Двадцать процентов твои будут.