На кухне Василий сказал, что надо всем заварить его особенный чай, но почему-то стал заваривать огромный бонг, а Вероника сказала, да-да, хватит пить. А Олег дрых где-то в комнате, а Жора не приехал, а Юля, то есть, Аня, сидела сбоку и они держались за руку. И Саша вспомнил, как одноклассница Танька на уроках литературы в 11-м классе держала его за член сквозь немодные джинсы в обтяг, а он всё пытался залезть ей рукой под юбку, а Танька была своя в доску, и они делали это на первой парте третьего ряда, но больше ничего не было, просто изучали друг друга наощупь, обсуждали, что они ещё девственники, и у неё был парень, и как-то она даже приходила отксерить что-то к Саше домой, но он не посмел ничего сделать. А на уроках, при учителе – они тайком трогали друг друга под партой, и Танька всё говорила, какой у Саши твёрдый член, и не давала коснуться себя там – ты чё, я закричу – а Дашенька, в которую Саша был влюблён полгода назад и не разговаривал весь 11-й класс – сидела сзади и видела всё, и Саша думал, что он так мстит ей за это, но Дашенька после смотрела на него как на извращенца, и тут Саша заметил, что рассказывает это вслух, и все примолкли, и Танька, то есть Аня, то есть, Юля, убрала руку. А Вероника, наоборот, смотрела с томным пониманием.

А потом склейка, и все уже пили чай, и снова покурили по кругу, и Василий спорил через стол с Аней сколько надо отдать ментам, если примут, 20 или 50, и чем раньше отдать, тем меньше выйдет. А Аня говорила, что 20 это было раньше, а сейчас другие расценки, а Саша вёл через стол ненужный разговор с Вероникой про Кастанеду, и выход из тела, и астральные путешествия, и два диалога шли через стол, как перекрёсток в Индии, и слова сшибались, как машины в «Доказательство смерти». И Тарантино-Василий предложил попперсов, чтобы вообще улететь.

И Юля сказала давай, но сказала так, что лучше и не надо: мол, чё ты, давай, раз уж пошёл во все тяжкие, и решил променять меня, едущую за тобой из города в город, а я тебе столько дала, Саш, ты не помнишь меня, это я, а не Танька сидела с тобой за одной партой, и трогала твой такой твёрдый, это я, а не Дашенька смотрела с парты сзади, это я, Саша, ты не помнишь меня, джинсовка-чёлка-чокер, я была в каждом городе – на каждом концерте, и ты променяешь меня на попперс, ну давай! Точнее, она сказала просто – давай. И Саша покурил и занюхал попперса. И улетел, словно выехал на встречку, как каскадёр Майк, врезался в кухню на полном ходу, лоб в лоб, и это уже даже был и не он, пульс в висках а может Василий с утиным лицом тарантино крутило квартиру картину и смуглая нога, как самое прекрасное и женское, падала и шлёпалась по шоссе…

… целовались в коридоре, и прошли в одну из бесчисленных спален этой питерской квартиры, роняя вещи, джинсовка, и запах духов, «Ультрафиолет», как у Дашеньки в 11-м классе, и футболка с Oasis, и такая гладкая кожа, чокер, острая грудь, ниже, пупок, джинсы, ноги, и так горячо, и она смотрела на него так преданно и по-детски, словно во встречные, вспыхнувшие фары, старше его на тысячу лет, зная всё наперёд, но всё же надеясь, что может этот сделает всё по-другому – и пальцами аккуратно – может, этот увидит в ней то, что она давала всем, выводя на сцену – губами вдоль шеи и ниже – может этот разглядит в ней нечто большее, чем просто пизду, сиськи, жопу, подругу, жену – точки сосков – может этот сможет прикоснуться к, она смотрела так преданно и так не как все до этого, что он подумал, нет, он не может сделать. Тогда он не будет отличаться от других, и понимая, что будет точно таким же, он сделал это, а может это был не он, а я, я сделал это на полном ходу, лоб в лоб, доказательство смерти.

И только сделав, вспомнил, что где-то в джинсах лежит квадратик фольги, с кругом латекса, так и не раскрытый. А выброшенный тест – уже не лежит. И он впадал в неё, как впадали все, он впадал в неё, и эти часы до полудня в пустой квартире и солнце наискосок, и он впадал в неё, и латте в кофейне на Новослободской, и белоснежные пластыри на щиколотках официантки, словно часть формы, и он впадал в неё, и велосипедная дорога в июне после ливня, запах лип, и он впадал в неё, и свечи в Непале, круговорот монахов вдоль ступы, и он впадал в неё, летний лагерь, волейбольная площадка в пятнах света, и он впадал, и это видео на Ютубе – сравнение планет и звёзд, когда ты такой маленький, а всё большое, и снова маленький, а всё большое и громкое, и вдруг тихое-тихое, тихий час в детском саду, жар, и мамина рука, холодная тряпка на лбу, и снова громкое-громкое-громкое Бетельгейзе Пятно Эридана, и только прыгает оторванная смуглая нога по шоссе, а я такой маленький, и взрыв, но кончил будто в километре от себя, как когда первый раз маструбировал после Випассаны в душе у Алины на хате, и потом пожалел, никакого кайфа, а тест, что был в баре, я выкинул в канал, когда ждали такси, выкинул, не посмотрев, и он отрубился.

Саша продрал глаза. Часы на стене явили четыре. Голова пульсировала. Во рту был привкус металла. Хмурое небо в линиях проводов, мансарда напротив. Квартира Василия. Саша аккуратно приподнялся. Постель пустая, смятая. Лёгкий запах духов. «Ультрафиолет».

Саша медленно спустил ноги на пол, и всерьёз опасаясь инсульта, двинулся к туалету. Всё плавало и ходило. Пришлось приложить усилия, пока он сводил бесконечную струю с горловиной унитаза – ориентировался скорее на бульканье. Сразу после этого он сел, и его вырвало. Смыл. И ещё раз. И ещё раз. И ещё. До горькой желчи во рту. Свет постоянно выключался. В туалете стоял датчик движения, но что-то сбилось в настройках. И чтобы его зажечь, приходилось раз в десять секунд шевелиться, скидывать с себя тьму, как чью-то чёрную ладонь. Саша утёр рот и посмотрел в отверстие унитаза. Отверстие по форме напоминала перевёрнутую геометку. Вот и зачекинился, усмехнулся Саша. Долго сидел, прислонясь вспотевшим затылком к кафелю стены. Темнота. Шевельнулся. Щёлк – свет. Из круглого рта стиралки высовывалось неопрятное тряпьё. Рубашка Василия, носок. Сидеть бы так вечно. Темнота.

На кухне долго пытался понять, как сварить кофе, заново подбирая функции к предметам, тупил над туркой, плитой, спичками. Подолгу зависал в одной минуте, находя себя спустя целых пять. Сейчас бы не на поезд собираться, а залипнуть в интернете, не делать ничего важного. Кухня была медленной, неповоротливой. В голове размывался список вещей, которые надо собрать в Москву. Паспорт, телефон (Алина!), сделать скрин билетов, деньги, гитара, провода, что-то из одежды. Что-то из списка постоянно выпадало за край. Ладно, сначала завтрак и кофе, думал Саша, но думал уже так пятый раз, застряв в кухонной петле минут на тридцать. Поезд в семь с лишним, ещё такси же вызывать, господи. Саша умылся водой, попытался собрать кухню во что-то осмысленное. Бонг с потемневшей водой, чашки, бокалы, пепел, торт, они же вчера ещё торт жрали!

Саша поймал себя на мысли, что минуту смотрит на нарисованный уголок на уголке коробки с молоком – мол, отогните здесь – и не может выйти из ступора от этой тавтологии пространства.

Так! Саша побежал искать телефон. Нашёл с первой попытки, в кармане пальто. Конечно, разряжен в ноль. В темноте прихожей наткнулся на свои кеды. Чёрт, тусил в концертной обуви. Потом вспомнил струйку, нежность, бесконечное впадение, пустоту кармана… Блядь. Алина меня убьёт. Всё равно это надо кончать. Блядь, я же не надел. Чёрт-чёрт.

Россыпь мелких иголок в лицо, жар в живот.

Минуту спустя он пил кофе у окна, с телефоном на зарядке, дрыгал ногой, ожидая, когда проклятое яблоко сменится заставкой. Прямо внизу, напротив Саша увидел аптеку, обжёгся кофе. Телефон загрузился. Сообщения. Посыпались сверху. Алина. Так, понятно, ничего страшного, вроде не паниковала. Ага. Ага. Ей написали, что мы тусили. А что ещё ей сказали? И кто был вчера? Василий. Он видел. Но Василий поймёт, неглуп. Олег. Он был в говно, но он то ещё трепло. Надеюсь, когда мы сосались с Аней (?) в такси, он уже был в ноль и не запомнил. Но так себе надежда. Вероника эта… Чёрт. Клеилась весь вечер, воняла своим собачьим айкосом. Ох. А она всё видела. И уже проблевалась к тому моменту. Ладно. Я сам хотел закончить всё это. Надо просто раньше сказать Алине, чтобы не было предательства. Так, прости, что не написал, загуляли! У меня всё в порядке. Ты как?

Саша глотнул кофе с крошками зёрен, телефон вздрогнул, Саша облился.

Всё нормально! Ты чего пропал?! Я беспокоилась! У меня для тебя новость. Приедешь, расскажу.

Ох. Новости это я прям не люблю. Но если бы меня спалили, не писала бы так. А где все-то? Саша набрал Василию. Тот сбросил.

СМС – привет, не могу! Я тебя закрыл, ссори! Буду через полчаса, отвезу на вокзал!

Ок! А где все-то?

Так под утро разъехались. Ты обрубился, а потом Олег встал, начал дебоширить, я всех погнал.

А. И все уехали с утра?

Ну да! А кто все – Вероника, да Олег

А.

Погодь. А как же эта.

Кто?

Ну девочка была со мной. Юля.

Юля?

Ой, Аня.

Так Юля или Аня?))

Не помню))

Ты там совсем обкурился?) Не, ну были какие-то бабы, ещё ж потом Жора приехал с этими двумя.

Кем?

Как их.

(набирает)

Настеньками. А больше никого не было. Или было, но я уже слабо помню))) Но утром уезжали все, я точно помню.

И Ани не было?

Нет!) И Юли – тоже))

Саша почесал лоб. А может?.. Спит в другой комнате? Их же здесь штук семь, не меньше, бывшая коммуналка.

Быстро обошёл квартиру. Пусто. Гитары, пластинки, старая мебель, бардак, афиши на стенах. Пусто.

СМС.

Да ты не переживай, я приеду скоро тебя выпущу. А ты не взял что ли контакта этой Ани-Юли? прост смутно что-то помню в баре, но подумал, это твоя знакомая.

Не-а, не взял. Может ушла утром?

Так я ж хату запер и ключей не оставил. А утром помню, как всех в такси сажал. Там как раз в две машины умещались, ещё спорили с кем кто едет.

и?

И Ани не было)))

Ясно) Приснилось видать))

Саша снял штаны и внимательно осмотрел член. Вялый, головка обнажена, сморщена. Белый сгусток смазки. Точно было. Ох. Саша собрал вещи, побросал в рюкзак всё необходимое. Выпил несколько стаканов воды. Нашёл на кухне аспирина, выпил две таблетки. Внимательно осмотрел тело в ванной. Ни царапин, ни засосов. Отмыл член в раковине, взмахивая рукой для датчика, отгоняя тьму как назойливого слепня.

Зашёл в комнату, где спал. Нет, подумал он. Не приснилось. В спальне отчётливо пахло «Ультрафиолетом». Саша оглядел комнату.

На тёмном стуле еле заметная кружевная полоска, сливается с деревом. Словно оторванная секция питерских перил. Чокер.

Саша сунул его в карман за секунду до того, как в замке повернулся ключ.

7. Из Петербурга в Москву

Саша лежал на полке в плацкартном вагоне. Поезд подъезжал к Москве. Пассажиры начали собираться. За окном мелькала лента Подмосковья – деревянные домики, коттеджи, заводы, бесконечная кирпичная стена в граффити. Бетонные комиксы. Прямо над Сашей на полке для багажа было выкорябанно ключом «ДМБ 2010». Саша закрыл глаза и подумал, что его тело совершенно не подходит для туров. Его организм не предназначен для этого.

Ну, во-первых, Саша длинный. Не самый длинный, не дылда, но его 181 сантиметр как раз идеально не вписывается во все нормы транспорта. Его постоянно все задевают за ноги в плацкартных вагонах. Чуть-чуть – но задевают. Ему не хватает буквально нескольких сантиметров, чтобы ехать с этим пресловутом дорожным уютом. В самолётах колени его упираются в спинку, и кажется, были бы его бёдра чуть короче, буквально на 5 сантиметров, он бы летал с большим комфортом.