Никто не знает Сашу (страница 59)
Саша сам не помнил, когда включился в эту гонку. Лайки, репосты, количество зрителей на концертах и подписчиков в социальных сетях. Саша помнит, что до переезда в Москву даже не особо считал, сколько и кто его слушает, Саша просто пел, просто пел, чтобы быть голосом и не быть больше никем, Саша вообще не очень хочет быть собой, он хочет быть своим голосом, но не таким, какой он у Саши, а каким-то другим, идеальным. Но Саша помнит, что раньше он не считал никаких лайков, он просто физически не мог этого делать – он очень боялся замерять свой голос. Его препод по вокалу, к которой Саша пришёл всего на одно занятие, сказала, что Саша поёт на связках, Саша поёт неправильно. И если она его переучит, научит петь правильно, из Сашиного голоса уйдёт всё очарование и, может, он вообще разучится петь. Поэтому Саше не надо ходить к преподу по вокалу на занятии, сказала ему препод по вокалу на первом и единственном занятие по вокалу, которое и занятием даже не было, а было просто встречей, знакомством. И Саша поверил, и не ходил к другим преподам по вокалу, хотя другие преподы по вокалу могли сказать Саше что-то другое. Но Саша поверил, что его голос неправильный, и поёт он неправильно, и дышит неправильно, и отец говорил, что Саша нарушает традицию, и Саше было так уютно в этой неправильности, за стенкой аквариума, что он никуда больше не пошёл, ни к какому преподу, а просто пел, как поётся. И поэтому он уж точно не мог раньше мерить свой голос чем-бы то ни было, лайками или подписчиками или зрителями, Саша очень боялся, что его голос неправильный и гордился этой неправильностью, и потому никак в юности не мог вступить ни в какую гонку. Хотя может, он сейчас так вспоминает свою юность и себя в ней – светлее, чем он был. И ему просто приятно думать, что раньше-то он тщеславным не был, и приятно лежать и смотреть на надпись «ДМБ 2010» – год, когда он только начинал ездить в туры и вступил в эту гонку, в которую он не вступал, гонку из-за которой растерял всё удовольствие от своих концертов.
Поэтому Саша поднимается, собирает свои вещички и ждёт, когда поезд причалит к Москве, где у него состоится несколько судьбоносных диалогов, и вся его жизнь пойдёт по-другому – он ещё не знает – как, но предчувствует что-то важное в наползающей Москве и грядущем Ленинградском вокзале.
Саша смотрел в окно. А поезд медленно обгоняла электричка с людьми в окнах – каждый в своём кадре. Люди, ехали на работу и поднимали взгляд от айфона и рассматривали в упор людей в поезде – в белых полотенцах через плечо, в очереди в туалет. Две жизни обнажились, как параллельные аквариумы. Электричка ехала чуть быстрее. И пассажиры её смотрели на обитателей поезда со столичной иронией. Словно они уплывали в светлое будущее и оставляли обшарпанное плацкартное вчера позади. А потом электричка замедлилась перед станцией, и поезд быстро пролистнул её в обратном порядке – окна, лица, голова вагона – «Москва – Крюково».
И Саша подхватил гитару и рюкзак с верхней полки, бросив короткий взгляд на надпись «ДМБ 2010». Со времени своих гастролей эту надпись – именно эту, он знал точно – Саша видел уже второй или третий раз.
8. Саша и Алина. Последний разговор.
– Привет! Ты чего как рано? Я только в душ сходил, не хотел тебя будить!
– Да, ничего, приехал бы! Ты как?
– Да нормально. Проходи. Чай, кофе?
– Чай… Ты позавчера загулял что ли?
– Да… Да.
– Ты не написал, не позвонил, я беспокоилась.
– Да. Прости.
– И ты курил что ли?
– С сахаром?
– Саш? Ты курил?
– Да, курил. Прости, я просто…
– Саш, тебе нельзя курить вообще. Мы же договаривались.
– Алин.
– Трава тебя убьёт! Подсядешь опять…
– Алин…
– Ты помнишь, что у тебя уже послезавтра концерт в Москве! Последний концерт в туре, самый важный. Ты должен быть в форме, в голосе, малыш!…
– Алин?
– И что там с этим бла-блакарщиком? Ты подрался?..
– Алин.
– Тебе надо беречь руки!
– Алин!
– Что?
– Нам надо поговорить.
Она медленно села. Чашка с Вологдой в руках. Подарок от слушательницы. Первый выездной концерт. Она организовала. Крыши и кресты затоплены. Смотрит в окно.
– Ну давай. Только давай… сразу, ладно.
Саша смотрел на Алину. Она была очень красивая в утреннем свете, на их кухне, и все эти записочки, и их секреты, и вино по вечерам, и Саша ни капельки её не любил.
– Короче. Возможно, у меня (…).
Она подняла к нему широченные глаза. Изумление, почти радостное.
– Что?!
– Это Малая. Рита эта. Она же хотела со мной связаться, я думал, что вернуться хочет и всё-такое. Короче. У неё (…). Она не знает, от кого точно, но может быть, что я был после. У неё вообще… много было.
– Саша…
– И я не успел ещё провериться, прости, я узнал только после прилёта из Перми, прочитал, испугался… Обкурился сразу, я ещё не спал опять. Проспал. Побежал сдавать анализы, а у меня телефон сел, короче, не нашёл без карты… В аптеку не успел – надо было на бла-бла-кар.
– Так.
– В Питере – просто. Ну… переклинило меня, короче. Я испугался. Напился и… курил, да… Но я сегодня сдам! Там как раз полгода назад было всё. И сейчас точно будет. Тебе пока бесполезно – может быть ложноотрицательный… Но тоже можно. Прости. Я не знал. Клянусь.
Алина рассматривала крыши и кресты Вологды.
– Ох.
– Прости.
– Да ты не виноват. Я с тобой. Щас, погодь.
– Ага.
– Погодь немного.
– Ага.
– Подышу, Саш.
– Ага.
Она дышит.
– А сколько раз у вас было без?..
– Ну… раза два-три. И ещё, Алин…
– Подожди! А ты понимаешь, что она могла наврать? Чтобы тебя… ну удержать как-то. Ты с ней связывался?
– Нет… Я думал про это, что она могла соврать, но она написала так, ну натурально, понимаешь. Да и что ей это даст? Написала бы, что беременна уж тогда. Я думаю, всё реально и опасность есть… блин, мне так стыдно, Алин, прости, я не знал, я…
– Саш, у меня задержка.
Саша поднял взгляд от спасительной точки на полу.
– Сколько?
– Немного ещё, несколько дней.
– Ох, блядь…
Саша медленно осел на кухне, спиной к раковине, так что слабая вонь из мусорного ведра стала чуточку слышнее.
– Саш. Ты проверься. Сегодня сдай всё. Я… Я не боюсь! Во-первых, не факт. Во-вторых, это не приговор. И даже, если я тоже – ничего страшного. Есть терапия, там же прожить можно сколько угодно. И от старости скорей умрёшь. А сколько ты травы куришь с сигами – от рака лёгких. И, Саш, ребёнка можно родить здорового. Если терапия. Мне ещё рано проверяться, да, но я проверюсь сегодня в любом случае. Если уже – будем знать. И ты проверься. Мы это переживём. Я тебя не брошу. Даже если… Я тебя люблю, Саша. Я хочу быть с тобой, хочу ребёнка с тобой, мы со всем справимся. Это не хорошая весть, но это не страшная весть какая-то.
Она уже держала его за руку, сидела перед ним на корточках. Так что и ей была слышна эта сладковатая вонь из ведра. Ну раз и ей, подумал я, раз ей важен не (…), а Саша, то можно сказать:
– Алин, я не хочу быть с тобой.
Он посмотрел ей прямо в лицо. Расширенные зрачки, приоткрытые половинки губ, такая красивая.
– Я не люблю тебя. Я хочу быть с Ксюшей и до сих пор люблю её. Эта всё меня отрезвило. И всё что было у нас, это просто было самообман какой-то. Нет, мне было очень хорошо с тобой. Ты мне очень помогла. Ты мне многое дала, правда.
Она смотрела на него
– Правда, ты хорошая, очень хорошая.
Она смотрела на него
– И ты обязательно себе найдёшь кого-то… лучше, чем я
Она смотрела на него
– Не зацикливайся ты так на мне!.. И люди находят себе партнёров даже с этим…
Шмяк! Она залепила ему звончайшую пощёчину, так что он затылком стукнулся о дверцу под раковиной.
– С-с-сука! – сказала она.
Вскочила, глаза-молнии:
– Ты охуел, Саша?
– Алин, прости…
Она металась по кухне. Мне хотелось убить себя.
– Ты заразил меня! заделал мне ребёнка! и теперь хочешь так слиться?!
– Алин, прости, дело вообще не в этом. Это бы и так кончилось всё.
Она остановилось, уставилась в него, скулы, волосы, какая красивая:
– Ты напиздил, да? Ты не болен?
Я выдохнул, снова сел.
– Алин, я не вру, Рита мне написала. Я. Не. Зна. Ю! Я сегодня – сейчас! – пойду делать тест. Но я не хочу быть с тобой. Безотносительно.
– Ясно. Ясно.
Она села на стул. Выдохнула. И я выдохнул. Успокоилась вроде.
– А что нам делать с?…– она провела ладонью по нижней части живота, но я, идиот, сделал вид, что не понял:
– С чем?
– С ребёнком, блядь!
– Ну не факт же ещё, что он есть.
Она бросила в меня взгляд:
– А если факт?
– Ну… есть же всякие процедуры. – я хотел умереть.
– В смысле?
– Ну, ты понимаешь…
– В смысле?! Мне скоро тридцать, блядь.
– Алин, давай не бу…
– Какие, блядь, процедуры, ты имеешь виду?
– Алин, ну что ты…
Она говорила, нависая надо мной, сжимая затопленную Вологду в руке, я смотрел в сторону.
– Я хочу, чтобы ты сказал, блядь. Я хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза, сука, и сказал: «Я хочу, чтобы ты сделала аборт, Алина»
Я посмотрел ей в глаза, и сказал (сука!)
– Я хочу, чтобы ты сделала аборт, Алина.
Она метнула в меня кружку, я еле увернулся. Осколки разлетелись по кухне, а кофе попало в ухо, как вода, когда ныряешь в Волгу.
9. Тоня, подруга Ксюши, пост в Инсте
Про токсичные отношения
Котаны, давно хочу поговорить про сложную тему. Манипуляции в отношениях. Конечно, все мы неосознанно совершаем это. Быть полностью осознанными в отношениях могут только настоящие гуру. Но существуют отношения, которые целиком выстроены на манипуляциях
У меня есть подруга. Назовём её X. Успешная режиссёрка и просто огненная женщина. И долгое время она была в абьюзивных отношениях с М.
М. не был из тех, кто избивает свою жену. М. не требовал денег. М. даже особо не пил. М. осуществлял эмоциональный абьюз. А эмоциональное насилие в каком-то смысле ещё опаснее. Его невозможно доказать.
М. был манипулятором в отношениях с женщинами. Скромный, молчаливый и милый, М. влюблял в себя. Он старался понравиться девушке, и таким образом получить над ней власть. Я даже помню, как М. флиртовал с девушками, будучи в отношения с X., строил глазки, говорил комплименты и всячески старался показаться хорошим. Многие девушки, недолюбленные в родных семьях, выросшие без отцов, или в семьях отцов-алкоголиков, несущие на себе неосознанную постсоветскую травму, покупались на это. А М. этим пользовался.
Кто-нибудь скажет – такие мужчины, как М. не осознают, что делают. Камон. Получают выгоду от отношений, манипулируют и не осознают? Ага. Но даже если они делают это неосознанно, это не освобождает их от ответственности. Если я чувствую, что моё поведение в отношениях деструктивно – я иду к психотерапевту. Проблемки – иди к психотерапевту.
У М. была менеджерка. Которая пыталась организовать его концерты. Денег с этих концертов не было. И тогда М. стал манипулировать своей менеджеркой – он флиртовал с ней и в итоге влюбил её в себя. У них не было секса, но если М. было что-то надо от менеджерки, он усиливал флирт. И вовремя искусно отвергал её. М. как бы подсаживал её на себя. Как на наркотик. Cама X. рассказывала мне, что как-то М. ей признался, что его менеджерка в него влюблена. И он этим пользовался. То есть, М. всё прекрасно осознавал. (Продолжение в карусели)
А ещё М. был абьюзером. Он трепал X. все нервы, он обесценивал её переживания, он, запрещал встречаться с друзьями. Узнаёте его? Ага! Типичный токсичный мужик. Не надо так.
Почему Х. его не бросала? У X. было такое гилтиплэже.
Как известно, все наши проблемы идут из семьи. Об этом вам расскажет каждый второй коуч, старина Фрейд и строй психотерапевтов в придачу. И ситуация Х. – классический пример. И это совсем не её вина.
Дело в том, что X. в семье не было отца. Точнее, он был, когда X. была совсем малышкой. А потом ушёл. Строгая мама-корректор, неудачник папа-писатель с сопутствующим алкоголизмом (маст-хав русских мужчин, настройка по дефолту). Конечно, X. влюблялась в таких же мужчин, чтобы получить от них то, что получила в детстве. Нет, не любовь. А отвержение. Мы сами часто не знаем, что хотим проживать сценарии тех травм, что получили в детстве. Моя подруга сама искала этой боли. Чтобы переживать травматичный опыт снова и снова. Повторюсь – вины Х. тут не было! Она считала, что это и есть «любовь». А М. чувствовал это и пользовался X.
Но этому веселью должен был прийти конец.
X. как-то призналась мне, что её цепляла в М. искренность. А потом она повзрослела. И поняла, что это – не «искренность». Это абьюз. Эмоциональные качели, на которые вас подсаживает мужчина. Влюбляет – отвергает. Влюбляет – отвергает. И время с этих качелей спрыгнуть. Пускай на них качаются поклонницы М. (тем более их не очень много;). А хорошие девочки пусть идут за счастьем. Запомните – никто не смеет указывать вам, как жить! Запомните раз и навсегда.
X. сейчас счастлива в новых отношениях. А я – счастлива за неё.
А вас кто-нибудь подсаживал на такие эмоциональные качели? Пишите в комментарии свои истории, обсудим.