Адам Нэвилл: Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья

AdamNevill

HASTY FOR THE DARK: SELECTED HORRORS

WYRD AND OTHER DERELICTIONS

Печатается с разрешения литературных агентств

M. Heath и Andrew Nurnberg.

Stories © Adam L. G. Nevill

Wyrd and Other Derelictions © Adam L. G. Nevill

© Андрей Локтионов, перевод, 2025

© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Девять рассказов, входящие в сборник «Спешащие во тьму», – это умные и разнообразные истории, которые говорят о сверхъестественном как в повседневных, так и в очень необычных ситуациях.

Gingernuts of Horror

Эти рассказы мрачные, иногда крайне жестокие, но в то же время изысканные и многозначные.

This Is Horror

«Урд и другие безлюдья» – это изобретательная, свежая концепция… Я рекомендую этот сборник всем любителям хоррора, которым по нраву сложный и продуманный мир, изображенный убедительно и детально.

Cemetery Dance

Спешащие во тьму

Посвящается читателям, которым ежегодно приходится терпеть мои ужасы, но чей вклад

в мою мотивацию и боевой дух бесценен.

Спасибо вам всем за то, что вы так спешите в созданную мной тьму.

– Что же тебя так беспокоит и не дает тебе спать?

– Ветры, – прошептала она из темноты. Целыми часами она лежала и смотрела, как за незашторенными окнами раскачиваются ветви деревьев. – Сегодня они разгулялись, разговорились и не дают мне заснуть. Все время так громко зовут тебя!

И этот странный произнесенный шепотом ответ на мгновенье ужаснул ее, но затем его истинное значение померкло, оставив во мраке спутанного сознания, откуда она почти не выходила.

Алджернон Блэквуд. Человек, которого любили деревья

Предисловие автора

Вы держите в руках второй сборник моих рассказов. Они были написаны в период с 2009 по 2015 год и опубликованы в период с 2010-го по 2017-й. Моя изначальная цель состояла в том, чтобы собрать в двух томах истории, которые я счел достойными. Таким образом, эта книга завершает первый двадцатиоднолетний период моего творчества в области страшных и странных рассказов, последние из которых относятся к 2015 году. Я рассчитываю, что в будущем их будет больше, но пока это последние, которые я извлек из тьмы на свет.

Истории расположены в хронологическом порядке, но, полагаю, между теми, которые попали сюда, и теми, которые вошли в сборник «Уснут не все», есть легкие отличия. Сюжеты в этом сборнике, я бы сказал, имеют чуть более умозрительный характер, чем раньше; в них чудовищное и сверхъестественное выражается в более абстрактной и загадочной форме.

Еще здесь представлены четыре трибьют-рассказа. Ими я сознательно отдал дань уважения другим мастерам хоррора. В «Уснут не все» есть лишь одна история в подобном ключе: «Куда приходят ангелы».

Когда создавались эти рассказы, я был уже более зрелым писателем. Не думаю, что эти истории сильнее или слабее ранних, но они отличаются, хотя бы в нюансах. Однако, скорее всего, лучшими судьями обоих томов станут читатели.

В «Спешащих во тьму» девять историй, а не одиннадцать, как в «Уснут не все». Но рассказ «Призови имя» тянет на повесть, и чутье подсказывает мне, что объем этого сборника остается комфортным. Большее количество страниц и рассказов рискует размыться в сознании. Эту гипотезу я вывел из собственного читательского опыта.

Также этот том выпущен с выгодной позиции автора и издателя, меня, получившего более обширный опыт в независимой издательской деятельности. Когда я бросился в водоворот независимого книгоиздания, у меня были о нем минимальные представления. Но когда я приступил к созданию второго сборника, высокие оценки первого наполнили благоприятным ветром мои паруса. Читатели встретили «Уснут не все» с таким энтузиазмом, что «Спешащих во тьму» я посвящаю вам. Издательство Ritual Limited существует лишь благодаря вашему интересу и поддержке.

Название сборника предполагает, что я, возможно, виновен в потворстве самому себе, поскольку оно взято из моего недавнего романа «Под неусыпным надзором». Это часть цитаты, принадлежащей одному из его героев, М. Л. Хаззарду, исследователю странных практик и лидеру культа. Оглядываясь на свою жизнь, наполненную ментальными проекциями в сферы, невидимые невооруженным глазом, гнусный Хаззард пришел к выводу, что «никому не стоит спешить во тьму». Ни живой, но и не совсем мертвый, доктор Хаззард становится доказательством собственного тезиса в пределах своего жуткого чистилища. Но сидим ли мы дома в безопасности или путешествуем, с помощью этих историй мы можем опосредованно испытать страдания тех, кто искал тьму или цеплялся за то, что они считали светом…

Manes exite patern^[1]

Адам Нэвилл

Девон, май 2017 г.

На всех линиях лондонского метро

«На всех линиях лондонского метро поезда ходят в нормальном режиме».

Слишком много нас здесь, внизу.

– Простите меня. Простите, – проскрипел слева старческий голос. Ко мне повернулось лицо с желтыми зубами.

«Нет. Не сейчас. Пожалуйста. Разве не видите, что я тороплюсь?»

Улыбка, которую я возвращаю женщине, слишком натянута и превращается в гримасу. Похоже, я слишком сильно скалю зубы, как и она.

– Не подскажете, как добраться до линии Пикадилли? – спрашивает старуха. У нее ломкие от химической завивки волосы, напоминающие панцирь из мертвых кораллов, который в любой момент может отломиться. Лицо испещрено глубокими порезами морщин, словно она пробила им оконное стекло. Хотя сомневаюсь, что в этой голове есть хоть капля крови. Ни грамма косметики. Она по-настоящему себя запустила. Лондонский образ жизни плохо сказывается на женщинах. Все это метание по «подземке» с долгими часами толчеи и стрессом между поездками. Тщетное стремление к профессиональному росту при нынешнем кризисе. Мечта найти правильного мужчину и создать семью. Потребность в одобрении со стороны сверстниц, в статусе, гламуре, самореализации. Они сводят их с ума, а затем превращают в мумий. Когда волосы становятся вот такими жесткими, с пучками седины и странными оранжевыми вкраплениями, торчащими как деревья на игрушечной железной дороге, считай, все кончено. А потом люди просто превращаются здесь, внизу, в медлительных надоедал, спрашивающих дорогу.

От обезвоживания я слишком туго соображаю, не могу придумать, что ей ответить, не говоря уже о том, чтобы складывать слова в предложения. Внутри у меня все пересохло. Суставы как деревянные, мышцы ноют. Нужно больше спать. Я уже забыл, о чем меня спрашивали. Мысль о бутылке воды, которую я куплю со скидкой на станции «Виктория», гонит дальше, к концу платформы.

Страница из бесплатной газеты, подлетев, прилипает к голени. Я дергаю ногой, но мне не удается ее сбросить. Приходится поворачиваться, и она сама сползает по ботинку.

Женщина разговаривает с другим мужчиной.

– Простите, простите меня.

Тот сидит, наклонившись вперед, на скамейке в задней части платформы. Он не шевелится. Возможно, спит. Внезапно, я вспоминаю ее вопрос.

– По Центральной линии на восток, – кричу я женщине. – До Холборн. Там пересядете.

На ее лице я вижу непонимание. Она хочет мне что-то сказать. Ее вопрос – всего лишь уловка. Разве может лицо быть таким серым? Она возвращается на свое место рядом с интеркомом, к которому пассажирам рекомендуют обращаться за помощью. Нажимает зеленую кнопку. Никто не отвечает. Не думаю, что справочная работает. Смутно помню, как сам нажимал ту зеленую кнопку, давным-давно, но никто не ответил.

– Простите. Простите меня, – говорит она в микрофон.

Стоя на платформе Центральной линии восточного направления, станции «Оксфорд Серкус», я вижу, как вдали уже начала собираться очередь желающих попасть на линию Виктория южного направления. Должно быть, задержка на ней колоссальная, раз все они ждут на этой платформе. Я готов просто упасть на колени и разрыдаться.

Подходя к очереди, сталкиваюсь со стеной поникших плеч. Все эти люди стоят на месте? Или медленно движутся вперед, шаг за шагом, в направлении дальней платформы, обещанной грязным указателем, висящим у них над головой? Сложно сказать. И как долго они здесь ждут?

Придется проехать по линии Бейкерлу до станции «Эмбанкмент», а затем пересесть на Круговую линию и так добраться до Виктории. В противном случае такими темпами я безнадежно опоздаю на работу. Снова.

Жмусь к краю лестницы, иначе никак. Ни одно из бледных лиц в этой давке даже не поворачивается ко мне. Они привержены своему тщетному стремлению попасть наверх. Над толпой висит запах старой одежды, оставленной в душном помещении, и чего-то еще. Сладковатый запах портящегося мяса.

Поднявшись по лестнице, я ныряю в туннель, уходящий налево, и направляюсь к следующей лестнице, ведущей к линии Бейкерлу. Иду вдоль арочного свода, бесцветного, как длинный пустой бассейн, изогнутого над россыпью фигур, которые, кажется, замерли под мерцающими лампами дневного света. Они шевелятся, но не движутся вперед, словно заблудились. Возможно, растерялись. Нет времени выяснять это. Хрен с ними. Мне нужно попасть на поезд.

Я приседаю, уклоняясь от проводов, свисающих с алюминиевой сетки. Это правда опасно? Протираю циферблат своих часов и смотрю на время. Пятнадцать минут десятого.

– Вот дерьмо. Черт.

Я должен быть за своим столом через пятнадцать минут. Но этому не бывать. У меня впереди как минимум двадцатиминутная поездка в метро, а затем пятнадцатиминутный путь пешком от станции до офиса. Такими темпами я в лучшем случае доберусь к десяти. От отчаяния внутри все сжимается настолько сильно, что мне светит расстройство желудка или изжога. Я чувствую слабость. Когда я ел в последний раз?

В туннеле, вмещающем вторую лестницу, жарко и душно. Чувствую запах пота и чего-то похожего на смрад старых штор, сгнивших от сырости в гараже, который я обследовал как-то в детстве. У подножия лестницы на пути у меня возникает какая-то маленькая женщина, и я со вздохом останавливаюсь. Она пытается поднять чемодан с колесиками на следующую ступеньку. От него исходит ужасная вонь. Обычно в таких случаях я помогаю, но сейчас спешу и не могу терять ни секунды.

На деревянных ногах поднимаюсь на второй пролет лестницы и вхожу в соединительный туннель, который ведет к платформам Бейкерлу.

Свет в туннеле такой тусклый, что я натыкаюсь на кого-то идущего в противоположную сторону. Ни он, ни я не извиняемся, и оба спешим дальше. Но я все еще чувствую ребрами толчок его костлявого локтя, как и он моего.

Временно сбитый с толку столкновением и плохим освещением, наступаю на что-то хрустящее. Всмотревшись в илистую темноту у себя под ногами, вижу скрюченную, прижавшуюся к стене фигуру. Я наступил ей на ногу. Вижу сандалию и стелющийся по полу подол чего-то, похожего на халат. Но на что бы я ни наступил всем своим весом, оно издало звук ломающихся пополам хлебных палочек. Смотрю вниз. Морщусь.

– Извините.

Голова, плотно завернутая в грязный платок, смотрит на меня или, наоборот, никак не реагирует? В тусклом свете я вспоминаю, как однажды в школе покрыл воздушный шарик обойным клеем и полосками газеты, а затем раскрасил. Через несколько дней я проткнул и вынул шарик, а высохшую, пустую голову выкинул, не захотев брать ее домой. С радостью затолкал в мусорное ведро, пахнущее апельсиновыми корками и карандашной стружкой.

У человека на полу тоже нет четко обозначенных глаз. Они кажутся бумажными и плоскими в резко очерченных глазницах. Но под одеждой что-то шевелится. Кажется, сидящая на грязной плитке фигура протягивает ко мне руку, но та падает и клацает, будто сжимает игральные кости.