– Ты сама предложила посмотреть «Сумерки».

– Я разве похожа на ту, кто будет их смотреть? – Харли морщится и высовывает язык. – А вот «Гордость и предубеждение»…

– Ты решила протащить мой зад через все круги ванильного ада? – усмехаюсь я.

Интересно, это шутка или нет? И придется ли мне пялиться два часа на Мэттью Макфэдьена?

– Кстати, ванильный – мой любимый вкус. Как насчет последнего «Форсажа»? – спрашивает Харлин.

– Интересное у тебя понятие о ванильности. Теперь ванильный и мой любимый вкус, – почти цитирую я слова из чертовых «Пятидесяти оттенков серого». – Значит, «Форсаж»?

– А есть другие предложения?

– Как я уже сказал, кто платит, тот того и танцует, так что выбирай сама. – В моей голове всплывают только одни образы из порнофильмов.

– На самом деле, когда дело доходит до решения, какой фильм смотреть, я теряюсь. – Девушка наконец-то проходит и садится на диван, и я не могу оторваться от ее стройных ножек. И все же моя футболка ей чертовски идет.

– Можно посмотреть спорт, – брякаю я глупость.

– Спорт? – удивляется она и смотрит на меня, как на идиота.

– Да? – неуверенно говорю я. – Ты не любишь спорт? – Пытаюсь прощупать почву. Неужели Харлин и впрямь не знает, кто я? – Баскетбол? – она морщится. – Волейбол?

– Если только пляжный, и то потому, что на мне потрясно смотрится бикини, – отвечает она.

– Даже не сомневаюсь, – ухмыляюсь я. – Тогда соккер^[23]?

– Какие-то двадцать два идиота в шортах бегают по полю и пинают черно-белый мяч.

– Гольф? – не унимаюсь я.

– Игра для пенсионеров со стажем.

– Бинго?

– Для пенсионеров, кого за дверью ждет старуха с косой. И это не спорт.

Я ухмыляюсь. У этой малышки есть свое видение всего?

– Американский футбол?

– Дерьмо собачье, – отрезает она и звучит это как серпом по яйцам. – Наитупейший вид спорта в Америке. Какие-то агрессивные и тупые качки, переполненные тестостероном, выходят на поле, чтобы упираться своим членом в задницу друг друга, пытаясь дождаться мяча, а после самоутвердиться за счет своей силы и вести себя, как бешеная телка на распродаже, толкая другого и бросаясь в приступе бешенства. Если хочется снять стресс, то лучше пойти на бокс. В этом и то больше смысла.

Я едва сдерживаю порыв, чтобы не сказать, что перед ней сидит тот самый агрессивный идиот и тупой качок.

– Разве девушкам не нравятся качки и агрессивные парни? – Сажусь я рядом с Харли на диван и заглядываю через плечо в экран телефона.

– Может быть, кому-то и нравится. – Пролистывает она страницу с фильмами.

– А тебе? – почти шепчу ей на ухо и замечаю, как по ее шее пробегают мурашки.

Мне нравится осознавать, что я действую на Харли так же, как и она на меня.

– Мне кажется, мой ответ про американский футбол вполне отвечает на второй твой вопрос.

– Значит, не нравятся?

– По крайней мере, если бы я однажды решила посмотреть спортивный канал, то предпочла бы большой теннис.

Теперь морщусь я.

– Теннис? Что в нем интересного?

– Ну хотя бы короткие женские юбки и стоны. Разве парням такое не нравится? – Возвращает она мне мой же вопрос.

– А смысл этих стонов?

– Ну не знаю, – пожимает она плечами, а после смотрит на меня, – думаю, у меня б получилось стать теннисисткой.

– Потому что на тебе бы потрясно смотрелась юбка и ты стонешь, как суперзвезда из порно? – предполагаю ее ответ.

– Бинго, ковбой! Ну что, «Форсаж»? – Харли включает видео, и на экране появляется эмблема киностудии.

Мы устраиваемся на диване с ногами, молча приступая к просмотру фильма, и уже через какие-то полчаса Харлин засыпает на моем плече. Смотреть на эту сладкую стерву равносильно засунуть свой член между дверью и проемом. Девушка напоминает милого ангела, но стоит ей улыбнуться, как на свет покажутся два острых клыка, а за ними зубы голодной пираньи, и если ты остался еще жив, то тебя встретят челюсти акулы.

Харлин Квин – кара небес за непослушание. Грязный Санта дарит мальчикам таких девочек в назидание.

Харлин, будто ощутив мое пристальное внимание, начинает двигаться. Я не дышу, боясь разбудить. Мне чертовски не хочется, чтобы она уходила. Девушка еще ближе прижимается ко мне, обнимая меня, словно подушку, и трется щекой о грудь. Вероятно, Харли и впрямь считает меня подушкой или своим плюшевым медведем. Но когда ее нога скользит по моей и низ футболки задирается выше, мой пульс учащается, а член вновь реагирует.

Святые яйца!

Я пытаюсь расслабиться, но девушка стонет во сне и еще ближе льнет ко мне. Если и дальше так продолжится, то совсем скоро Харлин сама заберется на мой член. И боги! Надеюсь, она все же надела трусики? Или она без них? Я горю желанием дернуть ткань футболке выше, но сейчас я стараюсь быть гребаным джентльменом.

Девушка вновь стонет и скользит ногой вверх, едва не задевая мой стояк. Я делаю глубокий вдох, будто это поможет мне ускользнуть от нежелательного прикосновения. И точно чувствуя мои движения и напряжение, Харлин приоткрывает глаза.

– О-о-о, – вздыхает она, – прости…

Я повинуюсь своему желанию и опускаю руку на ее талию, удерживая девушку возле себя, не позволяя отстраниться, если она намеревалась это сделать.

– Я уснула, – шепчет она, поднимая голову с моей груди. Наши взгляды встречаются, и мой член затвердевает еще больше. И если Харли поднимет ногу на дюйм выше, то ощутит мой стояк во всей своей красе.

– Я не против, даже если ты используешь меня, как подушку, – тихо произношу я.

– Ты не самая мягкая подушка, Ченнинг, – говорит она, и я ухмыляюсь. – Прости… Я очень вымоталась с дороги. Думаю, мне стоит пойти в свою комнату.

– Останься, – выпаливаю я. «Ченнинг, ты роешь себе могилу». – Просто останься. Диван большой. Я не трону тебя и не прикоснусь, ты можешь быть спокойна на этот счет и не волноваться, – шепчу я почти в губы девушки.

Харлин улыбается и неожиданно кладет свою голову обратно мне на грудь.

– Я и не волновалась, – речь ее становится слегка спутанной. – И если бы ты ко мне прикоснулся, то я была бы не против… – Почти сходит на шепот ее голос, и девушка расслабляется в моих объятиях.

Вероятно, Харли все это время находилась в полусне. Иначе я б уже видел сияние ее оскала в ночи. Девушка совсем расслабляется, и я ощущаю, что Харлин проваливается в глубокий сон.

Дотягиваюсь до пледа, стаскивая его с тумбочки, и укрываю нас. Расслабившись, я сам закрываю глаза. Сегодня был трудный день не только у Харлин, но и у меня. Завтра будет новый, и, надеюсь, он будет еще лучше, чем завершение этого дня.

Глава 4

Харлин Квин Олдридж

Обычно я встаю либо до девяти утра, либо после двух часов дня, поскольку в девять только возвращаюсь домой. Сейчас же я просыпаюсь не по причине высыпания или постороннего шума, а от движения позади меня, а главное – осознания, что в мой зад упирается что-то, и это что-то – мужской член. Член Ченнинга.

Не знаю, как я уснула на диване с мужчиной, почему не проснулась и не ушла. Хотя постойте. Мы смотрели фильм, я уснула, после все же просыпалась и говорила с Ченнингом, только не помню о чем. И как так вышло, что мы оказались именно в такой позе, и Ченнинг упирается мне в зад? При этом одна его рука обнимает меня, другая – лежит на моей заднице, и наши ноги переплетены. Одного упирающегося члена мне в зад Ченнинг посчитал недостаточным и решил обвить меня всеми своими частями тела? Признаться, я еще никогда не спала так с мужчиной. Нет, я занималась сексом, вот только никогда не оставалась у парней до утра. И в этом что-то было. Какая-то защищенность, что ли. Ченнинг частично накрывал мое тело своим, слегка придавливая к дивану, при этом я ощущала неполный его вес, но это возбуждало.

Я пытаюсь двинуться, но понимаю: я основательно влипла и вряд ли смогу выбраться из-под этой туши.

– Ты уже проснулась? – Звучит над моим ухом, и горячее дыхание опаляет мою кожу.

– И ты, по всей видимости, тоже, по крайней мере, одна из твоих частей так уж точно, – отвечаю я.

– Ничего не могу с этим поделать, крошка Квини, – произносит Ченнинг и, о боги, зарывается носом в мои растрепавшиеся светлые волосы, вдыхая мой аромат. Обычно я пользуюсь своим любимым лавандовым мылом марки «Ярдлей»^[24], но в путешествии только тем, что есть в отеле и съемной квартире.

– Крошка Квини? – переспрашиваю его с неким возмущением в голосе. – Ты серьезно? Решил, раз ты упираешься мне в зад своим стволом и лапаешь рукой мою задницу, то можешь называть меня крошкой? Возомнил себя бессмертным?

– А я смотрю, ты сама доброта с утра, – усмехается Ченнинг, наконец-то убирая с моей задницы руку, как и чуть отстраняясь бедрами, но не переставая обнимать меня другой рукой.

– А ты слишком приветлив с утра с незнакомыми девушками, – бурчу я.

– А мамочка тебе разве не рассказывала, что с мужчинами такое происходит по утрам? – словно издевается Ченнинг.

– Уж поверь, и не такое рассказывала.

О сексе я узнала точно не из книжек и телевизора, а из закулисья своей жизни. Отец – звезда рок-сцены, мать – фанатка этой сцены. Так что нетрудно догадаться, кто именно мне подал пример в детстве. Если отец не гнушался случайными и беспорядочными связями, то вот мать вела более приличный образ жизни. Однако не считала должным это скрывать от меня. Постоянно говорила о защите и важности не терять голову, потому что не готова стать бабушкой в тридцать с хвостиком. Так что о сексе я знала все из первых уст. Довольно тяжело оставаться ребенком, если разница в возрасте с твоей матерью всего пятнадцать лет, а с отцом – семнадцать. Так что я не только знала, но и видела все, что не стоило бы видеть двенадцатилетней девочке. И когда я собиралась лишиться невинности, то уже точно знала, какой именно необходим член для первого раза. А вот уже после стоило заглядываться на более «презентабельных» мужчин.

– Тогда тебе известно, что это не из-за твоей потрясной задницы, – усмехается он, – а всего-то свойства мужского организма.

– Я бы, может, и поверила тебе, если бы дважды не спалила твой стояк, – произношу я и выкручиваюсь из объятий Ченнинга. Поправляю его футболку на себе и смотрю на мужчину. Надо же, даже не удосужился раздеться или же испугался: обнаружь я его голым, лишу всех причиндалов.

– Ну что я могу сказать, – Ченнинг заводит обе руки за голову, устраиваясь на диване поудобнее, – Харлин Квин, я официально объявляю, что твоя задница – достояние Америки!

– Ты меня еще голой не видел, – кидаю я и встаю с дивана. – Какие планы на сегодня?

– А у тебя?

– Точно купить что-нибудь из одежды, – я дергаю ткань его футболки, – поесть, посмотреть Ванкувер, после выспаться и поехать дальше, надеясь, что к концу путешествия моя задница так и останется достоянием Штатов.

– Куда ты направляешься?

Я невольно облизываю губы. В мои планы точно не входило с кем-то знакомиться в своем путешествии, а если уж так случилось, то еще не решила, чем хочу, чтобы оно закончилось.

– Давай так, – смотрю я на Ченнинга, – у нас есть сутки, чтобы провести круто день.

– А ты не хочешь остаться чуть дольше? – буквально обезоруживает меня мужчина.

– Эм, – закусываю я губу, – у меня комната оплачена только до завтра, а платить за это убожество я точно не хочу.

– По крайней мере, одна комната точно оплачена. – Ченнинг указывает на диван или же свой выпирающий из-под пледа член.

– Я подумаю.

– Ну давай же, крошка Квини, останься еще на несколько дней. – Ченнинг садится на диване и смотрит на меня таким взглядом, и я не могу понять: это мольбы, отчаяние или страх, что я уеду, так и не трахнутая им?

– Хорошо, – соглашаюсь я.