В этот момент из кухни выскочил молодой повар.

– Сергей Леонидович! Сахар кончился! – завопил он чуть ли не на всю кондитерскую, привлекая внимание клиентов.

Сергей Леонидович бросил на него испепеляющий взгляд, словно парень выдал какую-то важную информацию при посторонних. Впрочем, не какую-то, а действительно важную: в кондитерской, месте, где живут сладости, кончился сахар. Серьезно?

– Егор, поищи в нашей камере хранения, – фальшиво улыбаясь, сказал Сергей Леонидович, и поваренок, осознав свою ошибку, убежал.

Когда Сергей Леонидович взглянул на меня, я вопросительно приподняла бровь, как бы спрашивая, что это сейчас было.

– Он бывает невнимателен, вот и поднимает панику по поводу и без, – все так же фальшиво улыбаясь и нервно хихикая, сказал Сергей Леонидович. – Знаете, Таня, я могу вам предложить одно из наших изделий, чтобы вы оценили. Бесплатно.

– Давайте, – с заинтересованным видом сказала я.

Сергей Леонидович сделал знак Нине (заодно посмотрел на нее предупреждающе, что я заметила). Официантка вернулась к кассе, где находились различные сладости, начала рассматривать их внимательно, подбирая, видимо, лучшее угощение, и, наконец, взяла капкейк с клубничной глазурью. Не такой, как в «Сладком волшебстве», но выглядел аппетитно.

Официантка вручила его мне, я откусила кусочек… Глазурь была прекрасна, но тесто показалось непропеченным, из-за чего капкейк оказался пресным и неприятным на вкус.

– Не пропеклось тесто, но неплохое угощение. На четверку, – честно отозвалась я, из-за чего Нина поджала губы.

Неожиданно подошел один из клиентов, который ранее сидел за столиком и пил кофе, несмотря на то что уже было почти время ужина (наверно, такой же кофеман, как и я).

– Но кофе у них не заказывайте, – сказал мне мужчина, проходя мимо нас, заодно обратился к Сергею Леонидовичу: – Явно сделан в капсулах, еще пресноватый. И совсем не то, что я заказывал.

Мужчина, слегка задрав нос, с невозмутимым видом ушел из кафе.

– А у вас есть цианид? – спросила я у Сергея Леонидовича: хотела проверить его реакцию.

Тот был в недоумении.

– Нет, а зачем он? – спросил владелец кондитерской, искренне удивляясь. Похоже, он даже не знает, что это за вещество и чем оно опасно. Но иногда незнание чего-то преступников не останавливает.

– Не важно. А не заходили ли вы сегодня в «Сладкое волшебство»? – спросила я. – Советую отвечать честно, ибо там висят камеры, и если вы дадите ложные показания, это может плохо для вас обернуться, – добавила я с хитрой улыбкой, специально сблефовав про камеры.

Сергей Леонидович разнервничался – в глазах появился страх; видимо, слово «камеры» напугало.

– Нет… – Голос мужчины слегка дрогнул. – Ни я, ни мои коллеги туда не заходили сегодня.

– Хорошо, тогда вам нечего опасаться. На этом с вами прощаюсь, но это не последний наш разговор, – сказала я и вышла из кондитерской а-ля отстойная забегаловка.

Села я в машину, уже собиралась звонить Володе Кирьянову, чтобы отчитаться, но вдруг увидела, как Сергей Леонидович вышел из своей кондитерской, посмотрел по сторонам и позвонил кому-то.

Любопытно…

Хорошо, что он мою машину не видел – удачно я припарковалась, подальше от входа в кафе.

Я приоткрыла окно машины, чтобы услышать, что Сергей Леонидович скажет.

– Алло, это я. Слушай, ты почему мне не сказал, что у вас камеры установлены? – Он помолчал несколько секунд; увы, я не могла услышать, кто и что говорит на другом конце провода. – Ко мне сейчас деваха-детектив приходила, сказала, что там камеры у вас установлены! Что за хрень у вас происходит? Ты же сказал, Соньку арестовали. Я тебе за что деньги плачу, придурок? Если правда вскроется – пеняй на себя, я спасать твою задницу не буду и все на тебя свалю. – Пауза. – Да, был уговор. Но сейчас тут детективы начали рыскать, хорошо хоть не полиция. Хотя не знаю, что хуже в данном случае.

«Частный детектив, конечно».

– Короче, нельзя, чтобы они узнали про наши дела. – Опять пауза. – Смотри у меня. Доиграешься. Сообщай обо всем, о любых изменениях.

Сергей Леонидович выключил телефон, посмотрел по сторонам и ушел обратно в кондитерскую, а я набрала Кирьянову.

– Кирь, привет. Поговорила я с владельцем «Шокошедевра». В общем, он и его сотрудники явно что-то скрывают. Сейчас еще услышала, как владелец кондитерской звонил кому-то, кто имеет прямой доступ к кондитерской Сони, скорее всего, даже работает там, раз знает про отсутствие камер и арест Сони. Недобрый знак, Кирь: значит, среди работников «Сладкого волшебства» все-таки есть предатель. А к отравлению «Шокошедевр» вряд ли имеет отношение, потому что владелец кондитерской даже не знает, что такое цианид. Хотя к мелким пакостям, порче Сониного имущества и саботажу он может иметь прямое отношение. Но это еще доказать нужно.

– Вот как. И что теперь намерена делать? – спросил Кирьянов.

– Нужно с пострадавшей семьей поговорить, с Зотовыми. Я тебе уже говорила, что у кого-то из них мог быть мотив отравить торт. Напомни, пожалуйста, их адрес, – попросила я, упрекая себя, что не додумалась записать адрес Зотовых из дела, когда еще в отделении находилась. – Хочу сама лично их «проанализировать», посмотреть на их эмоции.

– Слушай, не думаю, что тебе надо это делать прямо сейчас, – сказал Кирьянов, чем слегка поразил меня. – Время уже к ужину близится, тем более жена гражданина Зотова вряд ли уже оправилась от смерти своего маленького сына. Мой тебе совет: поговори с ними завтра.

А ведь Кирьянов прав. Время действительно позднее для расспросов, и Зотовы наверняка до сих пор в панике и на эмоциях, что глава семьи в больнице, а мальчик мертв. А у свидетелей должна быть холодная голова: они будут эмоционально подготовлены, вспомнят все необходимое во время беседы со мной. В нашем деле важны малейшие детали.

Только одна была у меня тревожная мысль: Соня останется в камере. Понимала я, что это редкое явление, когда преступления раскрываются быстро (скажем, за пару-тройку часов), но я хотела вытащить подругу, невинного человека, из тюрьмы как можно скорее.

Как же все не вовремя случилось…

– Ладно, – тем не менее я согласилась с Кирьяновым. – Как там Соня?

– Ну, тихо ведет себя. Не скандалит. Спокойная такая. Только плачет изредка.

– Еще бы. Ее могут посадить, и что ей? Радоваться после этого? – резко ответила я.

Прекрасно знала, что Киря не виноват в этом всем, он просто выполняет свою работу, поэтому и посадил Соню, но все равно было гадливо от ощущения несправедливости.

– Тань, ну, пока все против нее. Мы не можем отпустить ее.

– Даже с подпиской о невыезде?

– Даже так.

Блеск. Замечательно просто.

– Ладно. Ну ты все равно, пожалуйста, скинь мне адресок Зотовых. До звонка, Кирь. Доброй ночи, – сказала я.

– Доброй… – начал Кирьянов, но я уже отключила телефон.

Да уж, будет добрая ночь. У меня. И у Сони.

Ненавидела я такие моменты, когда у меня есть дело, особенно которое я сама решила взять на себя, но не могу его сделать из-за каких-то препятствий. Либо свидетелей нет, либо они не готовы разговаривать, или же вмешались еще какие-то обстоятельства, которые мешают мне двигаться вперед. В такие минуты на сердце становилось неспокойно, возникало неприятное чувство, как будто кто-то сжимал его в тисках, и я полностью ощущала свою беспомощность.

Когда пришло время ужина, я еле впихнула в себя еду, осознавая, что с голодным желудком мой мозг не способен нормально функционировать. А без ясного ума преступление тоже не раскрыть. Даже уснуть мне удалось с трудом – мысли о Соне не покидали меня.

Как она там? Не мучают ли ее сокамерники?

Надеюсь, что нет.

Не заметила, как провалилась в сон…

Я находилась в зале суда; правда, не могла вспомнить, как я в него зашла. Соня сидела на скамье подсудимых; хотя она смотрела в пол, лицо ее было заплаканное; похоже, она не хотела, чтобы все видели ее слезы.

И вдруг судья объявил:

– Суд приговорил Кривошеину Софью Алексеевну к пяти годам лишения свободы…

Дальше я судью не слушала. Это на каком основании?! Я же только начала расследование! Почему приговор уже вынесли?!

Я хотела кричать и обратиться к Кирьянову, но не увидела его в зале, что было странно.

Я посмотрела на Соню, она рыдала от отчаяния. Я хотела к ней побежать, но люди стояли стеной, не давая мне пройти.

Стоп, а почему я среди присяжных?

И вдруг я проснулась. Посмотрела на часы на своем смартфоне. 07:50. Раньше будильника на десять минут проснулась.

Я выдохнула, счастливая, что это был всего лишь гадкий сон, возникший в результате моих переживаний: Соня пока в изоляторе, никакого суда над ней не было.

Желание как можно быстрее освободить ее вмиг заполнило меня. Быстро умывшись, позавтракав и выпив большую кружку кофе, я поехала на квартиру Зотовых, где произошла трагедия.

Обыкновенная многоэтажка в недорогом районе, квартира расположена на пятом этаже. Я нажала на кнопку звонка, и меньше чем через минуту дверь открылась. На пороге стоял юноша лет двадцати пяти, он оглядел меня с ног до головы, и его лицо вытянулось.

– Вы кто? – спросил он, прислонившись к дверному косяку.

– Татьяна Иванова. Частный детектив, – произнесла я, показывая удостоверение.

Молодой человек немного смягчился.

– Я по поводу трагедии, что произошла вчера, – добавила я, и юноша вновь напрягся. – Не волнуйтесь, я работаю с подполковником Владимиром Кирьяновым, он ввел меня в курс дела. Но я должна задать вам и другим членам вашей семьи вопросы.

– Проходите, – сказал он, отступая, и я вошла в квартиру.

Пока я разувалась, спросила его:

– Вы Юрий Зотов, верно?

– Верно, – ответил он.

– Как ваш отец? Врачи что-нибудь говорят? – спросила я.

– Он в больнице до сих пор, – мрачно ответил Юрий. – Организм прочистили, отраву не обнаружили, к счастью… но после смерти Кирьки он сам не свой. Ни с кем разговаривать не хочет. Да и врачи не рекомендуют. – Юрий покачал головой. – Да, отпраздновали день рождения, называется.

– Соболезную, – тихо сказала я.

Может, это для него пустые слова из уст постороннего человека, но все же они необходимы.

– Юр, кто там? – донесся из другой комнаты голос молодой девушки.

Это была, видимо, его жена Диана. Увидев меня, она нахмурилась и даже недовольно и вопросительно посмотрела на мужа.

– Знакомься, это частный детектив. По поводу вчерашнего, – представил меня Юрий, и выражение на лице Дианы немного смягчилось.

– Татьяна Иванова. Зовите просто Таня, – сказала я, слабо улыбаясь.

Мне было немного смешно, ведь в ее глазах я сразу же увидела подозрение, словно она решила, что к ее мужу пришла какая-то «старая знакомая» из детства.

– Детектив? Но мы же вчера с полицией разговаривали, – сказала Диана с непониманием.

– Мне бы все же хотелось задать вам несколько вопросов. Вдруг вчера из-за трагедии вы могли что-то забыть, – добавила я уверенно.

Девушка по-прежнему смотрела на меня с недоверием.

– Ваше дело в полиции передали мне, поэтому можете сообщить мне любую информацию, которая поможет в раскрытии преступления, – объяснила я.

– Не будем в прихожей стоять, пойдемте в гостиную, – предложил Юрий.

Квартира оказалась небольшой, и я была удивлена, как в ней могли уместиться пять человек, особенно с ребенком (впрочем, молодые Зотовы могли жить в другом месте). Мебель, видимо, еще советских времен: шкафы со стеклянными дверцами, в которых стояла фарфоровая старинная посуда, люстра со сферообразными лампами, старый, слегка потертый диван. Единственным современным предметом был большой плоский телевизор в гостиной, в которой собрались Зотовы и я.