Нелли откинулась, прикрыла глаза, словно спит. Дышит глубоко, отчего его грудь вздымается. Сглатываю, переводя взгляд в лобовое стекло.

Хочется спросить, всё ли с ней в порядке. Но я стискиваю челюсть, не позволяя себе этого. Нет ничего критичного, если поинтересуюсь. Я охранник, вдруг ей нужна помощь. Но я намеренно молчу. Потому что перехожу границы, и это надо как-то останавливать.

Минут через двадцать из ресторана выходит Литвин, разговаривая по телефону. Миха открывает ему дверь.

Едем домой, Нелли не меняет позы и не открывает глаз. Литвин продолжает говорить по телефону.

– А ты что, сука такая, мне устроила?! – взрывается Литвин.

Сначала мне кажется, что он продолжает телефонный разговор. Но нет, это он Нелли. Я не должен вмешиваться в семейный конфликт. Я здесь никто. Но тело напрягается. Смотрю в зеркало. Нелли не отвечает, словно не слышит Литвина.

– Сколько ты выпила? – также яростно спрашивает он у нее. Ответа нет. Литвин качает головой и сжимает переносицу, словно очень устал. Немного выдыхаю, думая, что конфликт исчерпан.

Но нет, ровно через несколько минут я чувствую резкое движение позади. Перевожу взгляд в зеркало. Литвин хватает Нелли за шею и дергает на себя. На автомате жму на педаль газа. Нелли не реагирует. То есть не сопротивляется, ехидно усмехается в лицо Литвину. А тот в ярости.

– Сколько бокалов я разрешал тебе выпить? – рычит ей в лицо. А меня накрывает агрессией. Нельзя такую женщину так хватать, нельзя с ней так разговаривать. Стискиваю руль, пытаясь не сорваться.

Это, блядь, не мое дело!

Повторяю себе. Но моя установка не работает.

– Я тебе не собака, чтобы выполнять команды, – ухмыляется ему в лицо.

– Что ты, мать твою, устроила? Что, сука, нес твой рот? – встряхивает ее, как куклу.

– Не нравится? – снова расплывается в улыбке, словно провоцирует мужа. – Так не терпи.

– Ты, сучка, намерено всё это? Да?! – уже кричит ей в лицо. И я на инстинктах и адреналине резко виляю машиной в сторону, так, что их качает на заднем сидении.

Это косяк, но я добиваюсь своего, Литвин отпускает Нелли.

– Это что, мать вашу, сейчас было? – переключается на нас.

– Собака резко выскочила на дорогу, – лгу я.

Миха в ах*е, переводит на меня взгляд, прекрасно понимая, что никакой собаки не было. Но молчит.

– Так давил бы ее на хрен! – срывается Литвин. Стискиваю челюсть до хруста зубов.

Литвин успокаивается, тоже откидывается на сиденье, прикрывая глаза. Нелли смотрит в окно, потирая шею. А я ловлю себя на мысли, что мне хочется сломать руки, которые посмели причинить ей вред.

Доезжаем до особняка в полной тишине. Пытаюсь дышать ровно. Отключиться вообще от реальности. Только механические отлаженные действия. Всё. Но моя установка снова не срабатывает.

Потому что, как только машина тормозит во дворе усадьбы, Нелли вылетает из салона и идет не к дому, а в сторону рощи, там нет освещения. На дворе ночь, небо затянуто тучами. Там кромешная тьма.

– Стой! – вылетает за ней Литвин. Но Нелли не реагирует, скидывает туфли и ускоряет шаг. – Как же, сука, ты зае*ала! – рычит Литвин. – Придушу, тварь!

На шум выходит Довлатов.

Литвин срывается за супругой. И я на автомате, не думая, срываюсь за ними. Если он позволил себе душить ее и так разговаривать при охране, что он может сделать с ней наедине?

Тело горит. Действую неосознанно, на инстинктах. Защитить женщину.

– Тормози, Ден! – за мной срывается Довлатов.

Не реагирую. Я сейчас невменяемый. Дергаюсь назад, когда Довлатов меня догоняет и с силой разворачивает к себе. Я теряю Нелли и Литвина из виду. И мне это не нравится. Дергаюсь, пытаясь вырваться.

– Ден, мать твою! – рявкает на меня Довлатов. – Приди в себя!

Скручивает меня силой и затаскивает в комнату охраны. Я могу вырваться и положить его. Хотя бы попытаться, но я подчиняюсь. Хотя всё клокочет внутри.

– В мой кабинет! – холодно велит Седой, пока поднимаемся. Беру себя в руки. Точнее, надеваю маску отстраненности. – Это что сейчас было? – с подозрением спрашивает Довлатов, разворачиваясь ко мне, когда мы входим в кабинет. Стискиваю челюсть. – Ты что творишь? Запал уже на нее? – всматривается мне в глаза.

Да, он выкупил меня с потрохами.

Я запал.

– Нет. Просто инстинкты сработали. Не могу смотреть, когда обижают женщину. Отец безбожно бил мать. С тех пор триггерит в такие моменты.

– Точно? – не верит мне Седой.

Правильно делает, что не верит, дело не в моих детских травмах.

– Точно. Всё, я в норме, – расправляю плечи.

– Ладно, поверю в первый раз на слово, – выдыхает Довлатов.

Подходит к импровизированному бару, наливает в два стакана виски. Протягивает мне бокал.

Выпиваю залпом.

– Не вмешивайся больше. Даже чтобы мысли не возникало. Это семейные дела. И Нелли действительно немного не в себе. На нее иногда находят такие вот неадекваты.

– А почему? То есть она всегда была такой?

– Нет, не всегда. Но это не наши дела. Включи голову. Если бы Литвин сейчас заметил твою реакцию… – качает головой, не договаривает.

Да всё я понимаю. И свой неадекват тоже.

– Такого больше не повторится.

– Я очень надеюсь, Ден. Не подставляй больше ни себя, ни меня.

Киваю.

– Всё, иди отдыхай.

Разворачиваюсь, выхожу.

На дворе тишина. Никого нет. Прикуриваю сигарету, поднимаю голову на горящие окна особняка. В голове только одна мысль – пойти проверить, всё ли в порядке с Нелли. Мысль, которую я не могу себе позволить.

Медленно прогуливаюсь вдоль тропинки в сторону рощи. Туфли Нелли так и валяются на дорожке. Поднимаю их.

Что я творю?

Глава 8

Нелли

– Привет, – заглядывает ко мне Лиза. – Ты идешь завтракать? – садится за мой туалетный столик, рассматривая украшения, надевает себе на палец массивное кольцо с черным камнем. – Папочка не в духе, с утра орет на горничную. Я не хочу завтракать с ним одна, – кривит губами Лиза.

Сегодня на ней черная туника с принтом волка и кожаные штаны. Агрессивные черные стрелки на глазах, милые розовые губы и две французские косы по плечам. Такой вот образ, где сочетаются нежность и агрессия. Лизе идет. В ее возрасте тем более. Мне нравится ее самовыражение, в отличие от Олега.

– Да, сейчас пойдем, – отвечаю я, надевая белый длинный кардиган поверх черного шелкового комбинезона.

Мне сегодня холодно. Несмотря на то, что погода за окном отвратительно хорошая. Краситься не хочется, но я наношу на губы помаду, натягивая улыбку. Моя вчерашняя очередная истерика высосала из меня все силы. Это я намеренно, да. Олег прав. Осознаю всё, что творю. Хоть он и считает меня сумасшедшей. Уже и сама не понимаю, здорова ли я. Когда вам изо дня в день твердят, что вы не в себе, невольно начинаешь верить. Пусть так. Я делаю всё, чтобы испортить жизнь своему супругу. Однажды ему надоест, и он либо меня отпустит, либо придушит. И то, и другое – свобода.

А сейчас я в клетке. Как и Лиза. И в ее случае лучше принять волю отца и научиться жить в этой реальности. Тогда всё будет у нее хорошо. Я же дефектная и не могу этого принять. Как мать, как многие другие женщины нашего круга. Моя психика бунтует. Хотя психика матери тоже не справляется, только она не готова это принять и предпочитает обманываться всю жизнь. Жаль. Но это ее выбор.

– Нравится кольцо? – интересуюсь у Лизы.

– Да, – улыбается. – Подходит под мой сегодняшний лук.

– Дарю.

– Да? Класс. Спасибо. Это что за камень?

– Чёрный сапфир и белое золото.

Лиза крутит кольцо, рассматривая. Переводит на меня взгляд и прекращает улыбаться.

– Вы вчера опять поссорились? Я слышала. Он снова тебя ударил? – прищуривает глаза.

К сожалению, однажды Лиза стала невольной свидетельницей рукоприкладства ее отца. Ничего ужасающего, если можно вообще так расценить. Олег дал мне пощечину в ответ на мои многочисленные пощечины, от которых я отбила ладонь.

– Нет, тот раз это было… В общем, твой отец не поднимал больше на меня руку, не думай об этом. Я не жертва насилия.

Я жертва обстоятельств, которые от меня не зависят. Но Лизе пока не понять. Да и не нужно это знать девочке в шестнадцать лет. Я надеюсь, судьба и воля отца будут к ней благосклонны. И лучше Лизе сразу обрести броню и стать расчетливой, алчной сукой, так будет проще. Но, к сожалению, я пока не вижу в ней таких задатков.

– Нель, – мнется Лиза, кусая губы, она всегда так делает, когда волнуется. Перевожу на нее взгляд. – А очень плохо, если девушка влюбилась в мужчину старше нее на двадцать лет?

– Ммм, – задумываюсь, рассматривая ее и пытаясь понять, в кого она могла втрескаться. – Не знаю, Лиза, не в возрасте дело.

– А в чем? – рассматривает себя в зеркало, капризно надувая губы.

– Если инициатива идет от мужчины, то надо понять его мотивы. Что он хочет от малолетней девушки? Попахивает противозаконными наклонностями.

– Да не исходит от него никакой инициативы! – фыркает она. – Он вообще не в курсе.

– Тогда это нормально. Все маленькие девочки в твоем возрасте бунтуют и пытаются повзрослеть таким способом. Это временная блажь, если хочешь. Пройдет, когда встретишь подходящего парня своего возраста. А восхищаться взрослым мужчиной никто не запрещает. Ну и кто он?

– Да откуда я знаю. Это не я влюбилась, а Дашка, – сваливает все на свою подругу.

Усмехаюсь. Молодость. Завидую ее возрасту, наивности и непосредственности. Когда в голове еще нет понимания обреченности и того, что выбора нет.

Одновременно оглядывается на дверь, когда в нее стучат.

– Да! – разрешаю войти.

– Нелли Константиновна, – заглядывает к нам горничная. – Олег Сергеевич очень настойчиво просит вас с Лизой спуститься к завтраку, – сообщает она. Что в переводе означает, что Литвин нервничает.

– Мы идем, – отсылаю горничную.

Олег ждет за столом, не начиная завтракать без нас.

Раньше меня восхищал эти его педантизм и церемонии. Сейчас все больше раздражают. Садимся с Лизой за стол молча.

– Доброе утро, – холодно произносит Олег. Как всегда, идеален, в белоснежной рубашке. Уверена, воротник его рубашки хрустит от свежести.

Мы не виделись сегодня, ибо спим в разных спальнях. Это была моя инициатива. Олега сей факт тоже бесит, что меня не может не радовать.

– Ага, – кивает Лиза. Я молча принимаю от горничной чай и сырники со свежими ягодами.

– Не «ага», а «доброе утро, папа» – поправляет ее Олег. – Брось этот лексикон. Язык быдла! Ты девушка, моя дочь. Я плачу за твое образование не для того, чтобы ты забыла нормальный язык, – отчитывает девочку.

– Не начинай, – закатывает глаза Лиза. – Я нормально разговариваю с людьми вне дома.

– А я, по-твоему, не человек и не достоин уважения? – злится. Не в духе сегодня. И нет, он не на Лизу злится. Дочь Олег по-своему любит. Нельзя обвинить его в том, что он плохой отец. Строгий, требовательный – да.

– Она дома. И должна чувствовать здесь себя комфортно, без церемоний, – вмешиваюсь я.

– Она должна меня уважать! – отрезает Олег. Хочется сказать, что подобным способом он не добьется уважения. Лиза в таком возрасте, что с ней надо дружить, чтобы понять, но я сжимаю губы. Не могу вмешиваться в их отношения и принижать Олега в присутствии дочери. Я еще парадоксально забочусь о чувствах Олега. Он о моих давно уже нет. С момента, как перестала жить по его правилам и заглядывать ему в рот.

Дальше Олег не успокаивается, продолжая отчитывать дочь за недочеты в учебе. Я чувствую себя виноватой перед Лизой. Ибо злится Олег на меня, а срывается сейчас на ребенке.

Завтрак заканчивается. Я спешу покинуть столовую вместе с Лизой. Важных дел у меня, к сожалению, нет. Но и сидеть в этом доме я не могу. Несмотря на огромную территорию, этот дом меня давно душит.