Александр Аузан: Экономика всего. Институты и общество: жизнь по правилам и без

«В отличие от среднего класса элиты могут использовать заграничный набор институтов и выбирать из них лучшие: техническое регулирование в Германии, банковскую систему в Швейцарии, суд в Англии, финансовые рынки в США. И пока у элит есть возможность использовать эти международные институты, они будут препятствовать нормальному институциональному строительству внутри страны, чтобы выдавливать из нее доходы, которые потом можно использовать на международных рынках. Но когда элиты оказываются в жесткой зависимости от остальных жителей страны, которые предъявляют спрос на институты, у них не остается иного выбора, кроме как взяться за строительство институтов. Им придется инвестировать в страну, копировать какие-то опыты, искать свои решения. Институты появятся и будут работать, потому что мы, жители страны, предъявим на них спрос».

Александр Аузан

© Аузан А. А., 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательская группа «Азбука-Аттикус», 2025

Азбука Бизнес®

Предисловие автора

Один мудрый историк сказал: «Ведущие экономисты беспокоятся, что институциональная экономика претендует на главное направление в мировой экономической теории. Они заблуждаются. Институциональная экономика мечтает не о господствующем положении в экономической теории, а о превращении в новую социальную философию». Я думаю, идеи институциональных экономистов заслуживают внимания, потому что позволяют делать выводы об устройстве жизни в целом и отношении к ней в частности.

Институциональная экономика – наука о том, почему и как мы сами себе создаем ограничения экономических действий, а потом выбираем из этих ограничений вариант поудобнее. Мы не можем обойтись без этих норм, потому что, увы, не слишком умны и не слишком честны. В итоге возникают силы социального трения, которые можно снизить только разумным устройством правил, то есть институтов. А из-за того, что эти силы трения – трансакционные издержки – всегда положительны, достижение оптимального результата невозможно. Вы всегда имеете выбор между несколькими вариантами, каждый из которых по-своему плох. Вот, собственно, и все, а дальше эта простая мысль применяется к разным областям: собственности, организации управления фирмой, политике, истории, праву… Вы всегда можете сами придумать, где применить эту логическую схему.

Есть у меня подозрение: то, что я изложил выше, для вас, как людей, интересующихся экономикой, не откровение. Вы догадывались, что так все и есть, да только учили-то вас другому. Вас учили выбирать единственно правильный путь, достигать оптимального результата. А в жизни, видимо, все устроено несколько иначе. Это понимание устройства жизни может оказаться вам полезным для вашей работы и размышлений о самых разных предметах нашего бытия.

Сознаюсь, что со времени появления идеи этой книжки прошло почти пятнадцать лет. Видимо, что-то такое получилось, благодаря чему книжка продолжает жить, переиздаваться, читаться. Пусть еще поживет в таком виде. Я вынужден с уважением относиться к тексту, который существует отдельно от автора уже полтора десятилетия. Поэтому я не менял примеров, иллюстраций, пояснений, относящихся ко времени создания книги. Но алгоритмы и закономерности, подтверждаемые этими примерами, продолжают, на мой взгляд, действовать и в нынешней нашей жизни.

Однако за прошедшие пятнадцать лет появились темы, которые не были охвачены. Они возникли потому, что ни жизнь, ни исследования на месте не стоят.

Сначала про жизнь. За эти годы, похоже, родился принципиально новый тип институтов. Такого раньше не было. Это не привычные институты, которые поддерживаются силой государства или силой общественного мнения. Новые институты поддерживаются силой технологий искусственного интеллекта. Я имею в виду цифровые платформы с агрегаторами. Из коронакризиса они вышли доминирующей силой этого мира. Способность технологического инфорсмента автоматически исполнять те правила, которые записаны в пользовательском соглашении, – это конкурентное преимущество таких институтов. Они потеснят привычные институты, поддерживаемые государством или общественным мнением. Хорошо это или плохо? Увидим.

И второе. За эти пятнадцать лет мы довольно много поняли про неформальные институты, то есть про культуру. Мы научились считать, как меняется культура, видеть, где она составляет ограничение экономики, а где возможность развития. За последние годы мы вместе с Российской венчурной компанией даже стали создавать социокультурную карту регионов России, чтобы было понятно, в каких регионах и как стимулировать предпринимательство, инновационную деятельность, в целом какие методы менеджмента, оплаты применять в зависимости от ценностей и поведенческих установок людей. Это довольно операциональная штука – понимание того, как устроена культура. Это понимание я попробовал изложить в книге «Культурные коды экономики», которая вышла в 2021 году. Я иногда даже думаю: соединив это понимание с тем, что мы знаем про экономику, может быть, мы решим те проблемы, которые нам сейчас кажутся безнадежными.

Глава 1
Человек

На первый взгляд, начинать разговор об институциональной экономике с человека странно. Потому что в экономике есть фирмы, есть правительства и иногда где-то на горизонте есть еще люди, да и те обычно скрыты под псевдонимом «домохозяйство». Но я сразу хочу высказать несколько еретический взгляд на экономику: никаких фирм, государств и домохозяйств нет – есть разные комбинации людей. Когда мы слышим: «Этого требуют интересы фирмы» – надо немножко поскрести пальцем и понять, чьи интересы имеются в виду. Это могут быть интересы топ-менеджеров, интересы акционеров, интересы каких-то групп работников, интересы владельца контрольного пакета акций или, наоборот, миноритариев. Но в любом случае никаких абстрактных интересов фирмы нет – есть интересы конкретных людей. То же самое происходит, когда мы говорим: «Домохозяйство получило доход». Да ведь тут начинается самое интересное! В семье идет свой сложный распределительный процесс, решаются очень непростые задачи, в которых участвует множество различных переговорных сил – дети, внуки, старшее поколение.

Поэтому в экономике мы никуда не уйдем от вопроса о человеке. Это обычно называется «положением о методологическом индивидуализме», но название это крайне неудачное, потому что речь идет совершенно не о том, индивидуалист человек или не индивидуалист. Речь идет о том, существует ли в общественном мире что-нибудь, что не складывалось бы из различных интересов людей?

Нет. Тогда надо понимать: а какой он, этот человек?

Человек против Homo Economicus

Отец всей политической экономии Адам Смит считается автором идеи человека как Homo economicus, и эта модель уже многие десятилетия гуляет по всем экономическим учебникам. Я хочу выступить в защиту великого прародителя. Надо помнить о том, что Адам Смит не мог преподавать на кафедре политической экономии, потому что в его время такой науки попросту не было. Он преподавал на кафедре философии. Если в курсе политической экономии он рассказывал про человека эгоистического, то в курсе нравственной философии у него были положения о человеке альтруистическом, и это не два разных человека, а один и тот же.

Но ученики и последователи Смита уже не преподавали на кафедре философии, и потому в науке образовалась весьма странная, ущербная конструкция – Homo economicus, которая лежит в основе всех расчетов классической экономики, касающихся поведения. В огромной степени на формирование этой конструкции повлияла французская просветительская философия XVIII века, которая сказала, что сознание человеческое беспредельно, разум – всесилен, сам человек прекрасен, и, если его освободить, все кругом процветет. И вот в результате адюльтера великого философа и экономиста Смита с французским Просвещением получился Homo economicus – всеведущая эгоистичная сволочь, которая обладает сверхъестественными способностями по рационализации и максимизации своей полезности.

Эта конструкция живет в очень многих экономических работах XX и XXI веков. Однако человек, который преследует исключительно эгоистические цели и делает это без каких-либо ограничений, потому что он всеведущ, как боги, и всеблаг, как ангелы, – это существо нереальное. Новая институциональная экономическая теория корректирует эти представления, вводя два положения, которые важны для всех дальнейших построений и рассуждений: положение об ограниченной рациональности человека и положение о его склонности к оппортунистическому поведению.

Человек против рациональности

Просветительское представление о том, что человек обладает неограниченными рациональными способностями, опровергается жизненным опытом каждого из нас. Однако в собственной жизни мы явно недоучитываем, что наша, равно как и чужая, рациональность является ограниченной. Экономист и психолог Герберт Саймон получил Нобелевскую премию за решение вопроса о том, как именно проявляется ограниченная рациональность, и как при этом человек, не имея бесконечных способностей к добыванию информации и ее переработке, решает множество жизненных вопросов.

Давайте представим себе, как человек, согласно стандартному учебнику экономики, должен проводить утро. После того как он встал, он должен решить минимальную оптимизационную задачку, чтобы позавтракать, а именно заложить все возможные виды йогуртов, творога, яиц, ветчины и всего прочего, что едят на завтрак, с учетом различия производства, географии, цен. После того как он все это обсчитает, он сможет принять оптимальное решение: купить яйца (а не авокадо) в Москве (а не в Сингапуре), в конкретном магазине и по конкретной цене. Есть подозрение, что если человек не привлечет для подобных расчетов парочку правил или, другими словами, институтов, он в этот день не то что не позавтракает, но даже не поужинает. Так каким же образом он решает эту задачку?

Герберт Саймон утверждал, что решение принимается следующим образом: когда человек выбирает себе супруга, он не закладывает в компьютер миллиарды особей противоположного пола. Он делает несколько случайных испытаний, устанавливает шаблон, уровень притязаний, и первая персона, которая соответствует этому уровню, становится его супругой или супругом (ну а потом, разумеется, брак заключается на небесах и все такое прочее). Ровно так же – методом случайных испытаний и установления уровня притязаний – решается задачка, чем позавтракать или, например, какой купить костюм. Поэтому из положения об ограниченной рациональности людей вовсе не следует, что они глупые. Оно лишь означает, что люди не обладают способностями к обработке всей полноты информации, но при этом имеют простой алгоритм, чтобы решить множество самых разных вопросов.

Человек против благих намерений

Но люди ведь еще и не ангелы. Они нередко пытаются обойти те условия и правила жизни, которые им предлагаются. Автор идеи о склонности людей к оппортунистическому поведению, нобелевский лауреат 2009 года Оливер Уильямсон, определил его как поведение с применением средств хитрости и коварства или поведение, не обремененное нормами морали. Опять же, в специальных доказательствах это вряд ли нуждается, но новаторство Уильямсона состоит в том, что с помощью его идей мы можем объяснить, как люди обходят те или иные ограничения. Один из самых ярких примеров работы этого механизма – модель рынка «лимонов», за которую экономист Джордж Акерлоф получил Нобелевскую премию в 2002 году.