– Говорили, только не я, сука, эту войну начал! Беркут, скорее всего, этот пиздец нам и устроил, больше никто бы так открыто не посмел! Ищите Артема, Гафар, я не могу все это тащить один! Выловите их младшего брата, подключи своих людей, делайте что хотите, но чтобы он был у меня! Доставить живым, слышишь меня, живым! Будем ловить Витюшу на живца.

– Смотри, чтоб этот живец потом тебя самого не съел. Обезьяна с гранатой опасна, особенно если она бешеная.

– Я завалю любую обезьяну одной рукой, и гранаты мне не пригодятся.

– Ладно, понял. Ищем.

Выключаю телефон. Я знаю прекрасно, что это огромные проблемы, но иначе поступить не могу. Я почти на сто процентов уверен, что это был Беркут, он заказал меня, и мне надо его хоть из-под земли выковырять.

У него нет жены и детей – официальных, по крайней мере, – есть только братья, но мне и этого достаточно. Виктор придет, за братом припрется, если, конечно, он хоть что-то значит для него.

То, каким я его помню с молодости, вселяет огромные сомнения, что у Беркута вообще могут быть нормальные привязанности. Мы когда-то пересекались в спорте и на ринге, но друзьями особо не были. Нам всегда было тесно в одном городе, а сейчас я это чувствую как никогда.

– Ганс, иди сюда!

Если бы не Гоша с Соловьем, наверное, я бы уже рехнулся. Как хорошо, что на них можно свалить добрую часть дел.

– Что?

– Мне надо уехать. Держите тут все под контролем. Повесьте, наконец, камеры в офисе, во всех клубах, поменяйте везде замки! Никакого нала держать при себе мы больше не будем. Ганс, на новый общак открывай счета, на проценты включительно, понял?

– Да, но денег ведь нет больше. Откуда общак формировать, нужно время, пока снова наберется.

– Придумай что-нибудь. Ганс, сделай все красиво.

– Да я не против, но, Савел, у нас работает сотня человек, не говоря уже о тех, кто приходит за конвертом. Им всем нужна зарплата. Мы крутили общак всегда, много денег шло с казино, не говоря уже о черном нале мимо кассы. Без этого бюджета все рухнет, мы не вывезем. Надо продавать часть бизнеса.

– Нет, ничего продавать мы не станем. Я дам свои деньги. Потрясу должников. Все будет.

– Хорошо, понял.

– Все, на связи.

Я срываюсь ночью в больницу. К ней. Просто проверить. Черная Борода обычно не шутит, и слухи в его понимании – это факты в моем.

То, что крысу заказали, естественно, у Фари было много друзей, вот только я не могу дать этой змее сдохнуть до того момента, пока не узнаю детали.

Так получилось, что Воробей единственная, кто знает все, и за Игорем она больше не спрячется.

***

Это вовсе никакой не врач, и пришел он сюда уж точно не лечить меня. Это убийца, киллер? Наемник, или как там их называют. Меня пришли добить, вот только кричать я все равно не могу, чем облегчаю ему задачу.

С губ слезает судорожный вздох, когда я чувствую брызги крови на своем лице, а после этот человек падает как подкошенный рядом у моей кровати, я поднимаю взгляд и вижу Крутого. У него в руках пистолет.

– Вставай, живо!

Все случается так быстро, я не могу понять, что происходит. Все в крови – кажется, Савелий вышиб мозги этому киллеру, все словно в замедленной съемке. Это он стрелял.

– Очнись! Блядь, я сказал, приди в себя, смотри на меня!

Крутой. Такой высокий, сильный, большой. Как он здесь снова, что…

Он подходит и буквально отдирает меня от кровати, сжимая за предплечье до хруста костей.

– Или со мной пойдешь, или сдохнешь здесь! На меня глаза, выбирай!

Коротко киваю – это все, на что я способна в таком состоянии. Я хоть так, хоть так умру. Мне нужно выбраться из этой больницы и найти телефон, я должна позвонить Алисе.

– Иди сюда. Блядь… уебок!

Этот киллер ранен в плечо и тяжело дышит. Крутой ногой выбивает у него оружие, хватает меня за руку, вытаскивает из палаты.

И все будто в фильме, так не бывает, только не со мной. Савелий выводит меня из больницы через черный вход, но у меня совсем нет сил. Я то и дело медлю и спотыкаюсь, после чего Крутой просто подхватывает меня на руки, как куклу, и выносит максимально быстро на улицу.

Тело тут же пробирает дрожь. Я боюсь его рук, я боюсь теперь Его.

На дворе ночь, я босая, в одной только больничной сорочке, а еще эта кровь. Чужая. Не моя. Она везде, такая липкая. Меня пришли убить. Меня заказали.

А теперь я в машине Савелия, и он резко бьет по газам. Я сижу рядом, и мне страшно даже пошевелиться. А вдруг это было сделано специально? И куда теперь он меня везет, что со мной будет? Я уже ничего не понимаю.

Казалось, страшнее быть не может, но я ошибалась. Вот теперь я реально словно хожу по лезвию, и один неверный шаг порежет меня на куски.

– Алло, Даня, где Гафар, почему он не берет трубку? Так найди! – Вижу, как Крутой сжимает руль сильными ладонями. И он даже не смотрит на меня. Я чувствую эти вибрации ненависти в мою сторону. Он пылает, и я горю. – Блядь, я рехнусь тут скоро с вами! Что-что, наемник у нас в больнице! Ах, ты не в курсе, а я в курсе! Это охранник Моники, так вот не лезьте! Вы меня поняли? Я сам узнаю, кто заказчик! Не НАДО мне помогать! Пусть Черная Борода мне наберет! Все, отбой! – рычит Крутой и отключает телефон, а я сильнее вжимаюсь в сиденье. На улице темно, мороз снова ударил. Игорь старался мне помочь, но невозможно спрятаться от льва. Он все равно меня выследил, напал и забрал себе.

Осторожно поглядываю на Савелия, на его напряженные плечи, строгий профиль. Раньше, когда мы ездили вместе, он часто целовал мою ладонь и мне нравилось. Теперь же он скорее мне пальцы отгрызет, чем коснется губами.

Сердце колотится в груди, Крутой гонит как сумасшедший по дороге, держа незажженную сигарету в зубах. Он выстрелил в того наемника. Из-за меня. Тот человек остался в больнице. Это тоже проблемы. Теперь я и в этом виновата.

Слезы наполняют глаза, сжимаюсь вся, когда Савелий поворачивается ко мне:

– Значит, так, сопля, расклад такой: я знаю, ты меня прекрасно слышишь. Да, это по твою душу палач приходил, и да, твоей смерти теперь ждут все, включая меня. Я хочу, чтобы ты сказала мне, на кого работаешь, и я очень надеюсь, что в твоей прекрасной светловолосой головушке еще осталась эта информация и мне не придется выбивать ее силой. Думай, принимай решение. Я даю тебе сутки, чтобы прийти в себя и вспомнить имя заказчика, потому что иначе…

Крутой замолчал, но мне и так все было понятно. Никто со мной больше не церемонился, никто меня не защищал. Как же прав был тогда Игорь, когда предупреждал меня, а я только смеялась. Какой же глупой и беспечной тогда была.

Валера тоже хотел помочь, но за мной пришли раньше.

Опускаю голову: не хочу, чтобы Савелий видел мои слезы. Я попалась и понятия не имею, что мне теперь делать.

Волчий билет – это ад. Я не то что нецелованная, все намного хуже. Теперь каждый мечтает перегрызть мне горло, включая вожака, и это на самом деле страшно, когда ты стал изгоем среди тех, кто принимал тебя как своего.

День, он дает мне сутки? А что они изменят? Я не имею права так подставлять Алису. Я ни за что в жизни не пожелаю ей того, что происходит теперь со мной.

Глава 9

Я думаю, Крутой поедет в клуб или в тот кабак, в котором насиловал меня. Память подкидывает страшные картинки, но он везет меня вообще в другую сторону.

Когда подъезжаем, я почти не чувствую ног от холода. Снег пошел, мороз еще сильнее ударил, а у меня даже носков нет, хотя почему я вообще думаю о носках? Странная штука разум, ведь носки мне уже точно не помогут.

– На выход.

Савелий приехал в какой-то поселок у черты города. Двухэтажные особняки в два ряда длинной улицы, мы остановились у самого крайнего дома.

Территорию окружает двухметровый кирпичный забор, массивные металлические ворота, а за ними дом. Большой, видно, что давно достроенный, но кое-где еще лежат мешки. Песок, щебенка, цемент.

Становится дурно. Это что, для меня? Так ведь бандиты от свидетелей избавляются? Я же видела, как Савелий выстрелил в того наемника. У него даже рука не дрогнула, боже.

– В дом пошла. Живо, – командует, открывает дверь ключом, и я шагаю молча по этому хрустящему снегу.

Босая, стопы горят огнем. Странно, снег ведь холодный, но ощущение такое, что я по гвоздям просто ступаю.

Внутри дома красиво, дорого, просторно, но пыльно. Кажется, тут никто не живет либо хозяин здесь давно не появлялся.

Я останавливаюсь посреди коридора и просто жду. Не знаю, что делать, но понимаю точно: одно неверное движение – и меня ждет та же участь, что наемника из палаты.

Сглатываю, обхватываю себя руками. Моя сорочка больничная в крови, и я вся тоже в ней, господи.

Сглатываю, вижу через стеклянную дверь, что Савелий курит на крыльце, жадно затягиваясь сигаретой. Зачем он привез меня сюда: добивать, мучить, пытать?

Фантазия подкидывает жуткие картинки, но я собираю все свои силы, чтобы не выдать страха и слабости. Зачем? Это его только раззадорит. Больную овечку льву только интересней добивать.

Что мне делать? Я не могу признаться в том, что это все дело рук Мамая. Алиса. Тогда она попадет под удар, а я лучше сдохну, чем позволю этим волкам сделать ей так же больно, как они сделали мне.

Только сейчас понимаю, что большей дурой, чем я, быть просто невозможно. Я все время была уверена, что на шаг впереди и смогу выйти чистой из воды, тогда как оказалось, что в меня играли взрослые дяди. Я пешка, и я ни черта не контролировала ситуацию. Давид Алексеевич дергал меня за ниточки, а я велась, делала все, что он скажет, как глупая кукла.

И чем дольше я тянула, тем сильнее закручивалась спираль из моей лжи, а потом это все просто превратилось в лавину, и я не смогла ее остановить. Я обгорела. Мой огненный лев вырвал мои крылья с мясом.

***

Не зря я поехал проверить, потому что зайди я минутой позже – проверять было бы уже некого.

Моника. Конечно, ей больше всех надо, вот только она поспешила и пошла мимо моего слова, а я нажил себе еще больших проблем.

Воробей. Она смотрела на меня огромными глазами. Белые губы распахнуты, контрастом на них брызги крови этого черта, но я не могу винить жену Фари.

Я бы тоже так поступил, и это было бы правильно, вот только сначала мне нужны данные заказчика. Без этого крысу я не дам топить, не позволю.

Затягиваюсь сигаретой. Я приволок змею в дом, в котором не жил последние десять лет. Это было место для семьи, я выстроил эту махину, когда еще надеялся на что-то.

Думал, супруга годная, детей вагон родит, комнат им нагородил. Ага, разбежался, блядь. Денег тогда еще особо не было, мы с Фари все в бизнес вкладывали, начинали просто с нуля. Готов ли кто-то был ждать? Нет, конечно. Жена хвостом вильнула, такая же сука, как и все.

Я месяц один здесь помаялся и закрыл, в квартире поселился поближе к центру, а дом так и остался стоять необжитый. На черный день, который, мать его, все же наступил.

И бабло для нового оборота мне снова свое теперь придется вкладывать, и все практически с нуля. Из-за нее.

Этой твари голубоглазой, которую сам же приволок к себе, не то ее тупо грохнут до утра в больничке. Никакой Игорь не поможет, по правде, ей уже не поможет ничто.

Боже, я даже смотреть на нее спокойно могу. Мне хочется ее удавить, да нельзя. Ее и так шатает, Воробей едва шагала. Босая, вся в крови, перебинтована.

Сука, я до нее на бабу никогда руку не поднимал, а тут просто башню снесло. Сам не знаю, как не удавил ее тогда. Это было чистое везение.

Ее, конечно, а еще Валерка. Если бы не он, то, пока меня выворачивало у входа, Воробья бы на куски пацаны разорвали и были бы правы. После того, что она сделала, ей уже вырыта могила.

Телефон гудит. Погосов. Ну кто бы сомневался, что он не спит.

– Доброй ночи, доктор Игорь!

– Савелий Романович, у меня тут в палате мужик с огнестрелом лежит. Что за хуйня?! – шипит, слышу гнев в голосе, а ведь Игоря еще постарайся вывести из себя.