– А к-к-кого я должен рекомендовать?

– Меня, – невозмутимо сказал граф Варни. – И вот этих четырех господ, – кивнул он на отобранных для миссии лордов. – Опишите нас, как лучших в империи актеров. Не стесняйтесь, я жду от вас цветистых комплиментов.

– Вы – актер?! Да меня уволят после этого!

– А если я не получу от вас рекомендательного письма, то убьют. Выбирать вам.

– К-к-онечно, ваша милость.

– Вот именно: милость. Вы будете жить, и вас даже станут неплохо кормить. До моего возвращения.

– А потом меня отпустят?

– Разумеется. Пострадает только ваша репутация. Но вы им скажете, что я вас заставил. Силой. И вам все поверят.

Управляющий тяжело вздохнул и взялся за перо. С таким не поспоришь. Интересно, как он собирается угождать высокородным леди? Да его же мигом раскусят! Хорошо бы схватили и повесили!

– Не дождетесь, – ухмыльнулся Эдж. – Я живучий. А вас на всякий случай свяжут. Чтобы глупостей не наделали.

Актеров также связали и отвезли в лагерь, где первым делом накормили. А потом граф Варни произнес речь:

– Мы всех вас отпустим, как только все закончится. Но несколько дней вам придется пожить в лесу. Возможно, что кто-то захочет тут остаться. Это настоящая мужская работа, хотя порою это стоит жизни. Выбирать вам.

– Красиво говорит, – ткнул Сирил локтем в бок баронета Гарвира. – Вот из кого получился бы отличный император. А то дядя Эджа косноязычен. К тому же все речи за нашего правителя пишут его секретари.

– Мать Эджа была хоть и не из больно-то знатного рода, зато умна. Всё книжки читала.

– Может, его и заделали в библиотеке? Раз он так связно и грамотно говорит, – хмыкнул Сирил.

– Тихо ты! Про мать ни слова! Эдж крайне трепетно к ней относится. Наружностью наш командир пошел в отца, а вот душа, похоже, тонкая, хоть Эдж это тщательно скрывает. Покойный император был нечета своему брату. Огромен, грозен, и боец отличный.

– Тогда как же его угораздило столь рано отправиться на тот свет?

– Против яда и заговора железо бессильно. И титул тоже.

– Вам есть, что добавить, баронет? – раздался грозный голос графа Варни. – А то я вижу, что вы меня не слушаете.

– Разумеется, есть, раз я тут остаюсь, – и лорд Гарвир встал. – Дисциплина в лагере железная, и без дела никто шататься не будет.

– Вот и проследите за этим.

– Есть, мой командир! – гаркнул баронет.

Актеры оживились.

– Может, мы можем вам чем-нибудь помочь, ваши милости? – и красавец с глазами, похожими на переспелые сливы встал.

Эдж невольно вздохнул: вот это натура! Его бы с собой прихватить, чтобы никто не усомнился. Но руки, увы, изнеженные. Оружие в них не удержать. И вырос парень в домашнем театре, а там не учат воинскому делу. А учат угождать знатным дамам и декламировать стихи. А в замке графу Варни потребуются бойцы.

Неизвестно, как все сложится, возможно, что уходить придется, оставляя за собой трупы магов и охраны.

– Расскажите нам все, что знаете об этих гм-м-м… оргиях, – сказал Эдж. – Как нам себя вести?

– О! Тут все просто! Вам надо понравиться благородным леди, угождать им всячески, и тогда они будут щедры.

– А что им нравится? – напряженно спросил герцог Калвиш. – Нет, как ухаживать за дамами я знаю, и как добиться их расположения тоже. Но тут ведь речь не о куртуазности. Одно дело добиваться женщину и совсем другое стать ее игрушкой. Когда леди требует полного подчинения и сама выбирает с кем и как ей разделить постель. Само по себе унизительно быть товаром, выставленным в витрине, на продажу.

– Я не понимаю о чем вы, ваша милость, – смутился красавец-актер.

– Мы решим это по ходу, Калвиш, – вмешался Эдж. – Похоже, что от этих лапочек мы толку не добьемся. Короче, помалкивай, и делай, как все. Там ведь будут и настоящие актеры. Постарайся их копировать.

– Мне это будет трудно. Ну, с лицом я могу что-нибудь сделать, а как быть с осанкой? Я не привык быть слугой, и если глаза еще можно опустить, то спина меня все равно выдаст.

– Нам надо продержаться каких-то три дня.

– И три ночи, – с ухмылкой напомнил Сирил.

– Ну, ночью-то все гораздо проще, – рассмеялся Эдж. – Тем более что все мы истосковались по женскому обществу.

– Надеюсь, что меня не выберут, – буркнул Лю, которого вся эта затея несказанно бесила.

Еще чего придумали! Мало того, ограбить леди, еще и прикинуться при этом актеришками! Говорят их учат всяким штукам, как сделать леди приятное. И у них, у этих актеров, совсем нет гордости.

Но тут Лю злорадно подумал, что хуже всех придется графу Варни. Вот уж кем никто и никогда не помыкал! Зрелище будет забавное.

– Герцог Калвиш, виконт Беранер, благородный сэр Льюис Кемптон и сэр Лейтон Загис, – утром выдвигаемся, – скомандовал Эдж. – Идите, отдыхайте. Готовьтесь. Приведите себя в порядок, вымойтесь, как следует, возьмите у наших гостей их верхнюю одежду. И пусть они вам помогут. Сделают все, как надо. Волосы там, завьют, напудрят, – при слове «напудрят» вышеназванные лорды дружно поморщились. – Оружие не брать.

– Да я без шпаги все равно, что голый, – пожаловался виконт Беранер.

– В замке раздобудем, если что. И сделайте нормальные лица, когда войдем в ворота. Особенно тебя касается, Лю. Готовьтесь, короче. Учите роль, – ехидно добавил граф Варни. – Завтра у нас дебют.

Глава вторая

– Ваш супруг просил передать, что к ужину не придет, миледи. Его светлость сильно задержится.

«Это значит, что и ночью он не придет тоже», – подумала Марисоль. Обычный ритуал, муж послал слугу сказать, чтобы жена не ждала. Ее это давно уже не трогает. А было время, когда Марисоль страдала, плакала, мучилась мыслью: что я сделала не так? Потому что он не пришел.

Герцогиня ужинает одна и в своей постели ночью одинока – какой позор! Ею пренебрегают, значит, его светлость пожалел о своем выборе. За спиной у Марисоль шепчутся: несчастная, бедняжка, как не повезло.

Все оказалось гораздо проще. Брак в высшем обществе это всего лишь сделка. Юных леди разбирают после первого же сезона, едва они выйдут в свет. Тех, кто привлекателен, родовит и хорошо воспитан. Участь остальных не завидна.

Марисоль протанцевала на первом своем балу всего два танца, после чего получила предложение руки и сердца от герцога Террийского и тут же покинула поле боя, где одержала безоговорочную победу. Леди Марисоль все завидовали. Блестящая партия!

Все произошло стремительно. Марисоль, дрожа от страха, в полуобмороке поднималась по широкой мраморной лестнице, чтобы поздороваться с хозяевами, стоящими наверху. Первый в жизни бал!

Юную леди весь день мыли, натирали кремами, поливали духами, причесывали, пудрили, потом одевали. А скорее раздевали, потому что это было ее первое взрослое платье. Открытая шея, плечи и почти до половины – грудь. Марисоль в ужасе смотрела на себя в зеркало.

Ей едва исполнилось семнадцать. Разве можно так поступать с юной девушкой, которая еще вчера читала сказки, болтала о пустяках с подружками, обожала шоколадные конфеты, и понятия не имела, для чего вообще люди женятся? А ее так безжалостно раздели и собираются выставить на всеобщее обозрение! Читай: на продажу!

Но когда у девушки смехотворное приданое, стесняться не приходится. Отец мечтал поскорее пристроить старшую дочь и велел портнихе, чтобы показала товар лицом. Точнее, грудью. Барон так и говорил: пристроить.

– И тогда наши дела наладятся. Я надеюсь, что у зятя будет значительное состояние. Марисоль хороша собой.

И вот она шла, мечтая прикрыться хотя бы руками. Но руки придерживали длинную юбку: Марисоль поднималась по ступенькам, изо всех сил стараясь не споткнуться. Ее щеки пылали от стыда, колени дрожали от волнения.

Герцог Террийский стоял рядом с хозяевами. Важная персона, понятно, что они не хотели упустить момент и обратились к герцогу с какой-то просьбой. Разговор был оживленный, но увидев Марисоль, герцог резко замолчал. Она подняла глаза, и поймала его заинтересованный взгляд. Который скользнул по лицу и остановился на декольте. Боже, какой стыд!

– Это ваша дочь, барон? – услышала она низкий голос, в котором ясно звучали повелительные нотки. У этого человека была власть, кроме того, что имелись огромные деньги. – Представьте нас друг другу.

Его светлость занимал пост министра каких-то там дел и был еще не стар. Хотя гораздо старше, чем Марисоль. И, увы, еще не женат.

Увы, потому что когда Марисоль прошла в бальный зал, попросил ее отца немного задержаться. Как она потом поняла, решалась ее судьба. После этого разговора, который не продлился пяти минут, и были те два танца. Марисоль велели отказать юному лорду, который подошел к ней первым, и указали на герцога Террийского:

– Вот твой партнер.

Юноша тут же исчез, а Марисоль почувствовала на своей талии уверенную мужскую руку.

– Ваш отец дал согласие. Приличия будут соблюдены, вы не можете уехать сразу. Но вы отныне моя невеста.

«Как?! Уже?».

У нее самой никто согласия не спросил. Герцогу она сразу приглянулась. Юна, чиста, очаровательна и скромна. Истинная леди. Приданого почти нет, но зато родовита.

– Она красива и хорошо воспитана, ваша светлость, – сказал отец, когда герцог лично проводил Марисоль к ее карете. Скорее всего, хотел получше рассмотреть невесту. Как она держится вне бального зала, как обходится с прислугой, насколько грациозно садится в экипаж. В общем, все. Увиденное его светлость вполне устроило. – Марисоль будет вам отличной женой.

– Главное, чтобы она поскорее стала матерью, – флегматично сказал будущий муж.

Их брак в высшем свете считали удачным. Марисоль была для герцога Террийского прекрасной витриной.

Что же касается наследника, для чего его светлость, собственно, и женился, то в первый год их брака герцог навещал жену довольно часто.

Сначала приходил его слуга и сообщал:

– Сегодня ночью его светлость нанесет вам визит, миледи. Готовьтесь.

Марисоль не понимала, зачем ей-то это говорят? Потому что в дело сразу вступали бесчисленные слуги. И как в тот день, перед первым балом, ее начинали мыть, мазать, причесывать, пудрить, одевать… То есть, раздевать. Чтобы муж ее захотел.

Он шел к жене в спальню в сопровождении пяти или шести слуг. Столько же горничных было и в самой спальне.

Сначала встречались две шеренги: горничные и лакеи. У его светлости спрашивали, не нужно ли ему чего? В смысле, может, на ее светлости надо чего-то поправить. Или сменить духи. Принести какие-то особые напитки. Или, напротив, чего-нибудь унести. После чего его светлость раздевали.

Марисоль весь день чувствовала себя куклой. Она и лежала, как кукла, боялась даже глаза закрыть. А вдруг его светлости это не нравится?

Герцог Террийский ложился рядом и просил Марисоль раздеться, обращаясь исключительно на вы. Она покорно выполняла его просьбу. Потом Марисоль поняла, почему такой богатый и влиятельный человек женился именно на ней. У нее было красивое тело. А герцог не хотел испытывать проблем с зачатием наследника.

У него и так хватало дел, важных, государственных. А это было семейное дело: продолжение рода. Марисоль лежала под мужчиной, выполнявшим свою работу старательно и методично, и старалась не кричать.

Ей было больно, стыдно, неловко, а порою мерзко. Особенно в тот момент, когда муж испытывал непонятный экстаз. Словно бился в судорогах. Казалось, он сам себя за это презирает. За то, что юная жена видит его, герцога и министра таким: потерявшим над собой контроль. Пусть на какие-то мгновения, но в эти мгновения он полностью уязвим.

Муж еще какое-то время лежал рядом, словно из вежливости, а потом благодарил Марисоль за доставленное удовольствие и вставал. Тут же появлялись слуги. Марисоль была уверена, что они подслушивают под дверью. А то и подсматривают.