а) их мотивационные диспозиции;

б) та мера, в какой успешное выполнение этого задания соответствует тем или иным мотивационным диспозициям (т. е. личностная ценность задания);

в) осознаваемая сложность выполнения задания (или способности, демонстрируемые при этом);

г) тот факт, что задание может быть при данных условиях сделано (фактор среды).

Итак, намерение, возникающее под влиянием вышеперечисленных факторов, не идентично одному из них: мотивационным диспозициям, «проступающим» в конкретных ситуациях. Намерение как результат взаимодействия всех детерминантов поведения обусловливает решения индивидуума в ситуации «здесь и сейчас» (в такой ситуации известны или потенциально известны все детерминанты поведения), однако оно обладает гораздо меньшей ценностью для долгосрочного прогнозирования поведения (в долгосрочной перспективе трудно идентифицировать все детерминанты поведения). Поэтому если студент утверждает, что он (или она) собирается хорошо учиться в ближайшее время, то, скорее всего, так и будет; если же заявление о намерении «активно грызть гранит науки» относится к целому учебному году, то к словам студента следует отнестись со здоровым скептицизмом, ибо неизвестно, какие соблазны встретятся на пути молодого человека, будут ли интересными учебные программы и т. д. Интерпретация долговременных стремлений человека требует пристального исследования стабильных мотивационных диспозиций, служащих детерминантами долговременного осуществления некоторых видов человеческой деятельности (например, учения) и обеспечивающих последовательность поведения, несмотря на частую смену других его детерминантов. Таким образом, психология сознательных намерений в ее ранней форме сегодня представляет прежде всего исторический интерес.

Бессознательные намерения

Если мы покинем исследовательскую лабораторию, переместимся в клинику и прислушаемся к говорящим о себе людям, то роль стабильных мотивационных диспозиций как факторов, обусловливающих принятие непосредственных решений или формирование намерений в ситуации «здесь и сейчас», станет нам более понятной, чем раньше. В то же время, слушая человека, мы можем идентифицировать такие мотивы его поведения, которые легче увидеть со стороны. Речь идет о бессознательных мотивах. Фрейд (Freud, 1910/1938) следующим образом комментировал свои собственные мотивы:

Я, не колеблясь, пожертвовал моей растущей популярностью врача и расширяющейся практикой лечения неврозов, в каждом случае душевного страдания отыскивая прямую сексуальную подоплеку… однако молчание научного мира, сопровождающее мои лекции, пустота, образовавшаяся вокруг моей персоны, и распространяемые обо мне сплетни и слухи постепенно заставили меня понять, что утверждения о роли сексуальности в этиологии неврозов отнюдь не могут восприниматься аналогично другим научным допущениям… тем не менее я все больше убеждался в общей объективности сделанных мною наблюдений и выводов, сохранял моральное мужество и верил в свою способность мыслить… Таким образом, шаг за шагом, я понял, что на мою долю выпал жребий подарить миру чрезвычайно важные открытия, и подготовил себя к судьбе некоторых первооткрывателей.

Я так обрисовал себе эту судьбу: …официальная наука не будет замечать меня в течение моей жизни. Через несколько десятилетий после моей смерти кто-то, конечно, наткнется на те же, сегодня несвоевременные, знания, станет знаменитым, и, таким образом, обо мне станет известно как о предвестнике новой эры, которого просто не могли услышать. Между тем я, подобно Робинзону Крузо, устраивался на моем необитаемом острове с максимальной степенью комфорта. Когда я оглядываюсь на эти пронизанные одиночеством годы… мне кажется, что я возвращаюсь в прекрасную и героическую эпоху.

Фрейд пишет, что он имел сознательное намерение обнаружить сексуальную этиологию неврозов и подчинил этой цели свою повседневную врачебную практику. Однако, объясняя свое упорство перед лицом враждебности других, он говорит о двух стабильных мотивационных диспозициях своей личности: а) стремлении к славе научного первооткрывателя и б) отсутствии страха перед отвержением со стороны коллег (т. е. наличии сильной веры в себя). Подобно большинству людей, Фрейд сформировал четкие представления о своих основных жизненных мотивах. Такие мотивы обладают гораздо большей личностной значимостью, нежели временные намерения, идентифицируемые в лабораторных условиях. На их основе осуществляется толкование этих намерений, структура которого во многом повторяет структуру интерпретации, сделанной Фрейдом в связи с его повседневными, сознательными решениями (см. выше).

Но можем ли мы ему доверять? Наш вывод, что Фрейд имел сильную потребность обрести славу, сам по себе указывает, что он что-то недосказал. Фрейд настаивает, что он хотел одного: быть научно корректным, однако сравнение своего положения с положением Робинзона Крузо и мечта о посмертной славе свидетельствуют, что на самом деле Фрейд стремился к величию. Кроме того, он подозрительно часто заявляет о своем безразличии к мнению других людей. Если бы его действительно не волновала позиция окружающих, то он не стал бы так часто упоминать об их враждебности. И это Фрейд – человек, который научил нас настороженно относиться к словам других людей об их собственных мотивационных состояниях и диспозициях!

Основная научная ценность ранних работ Фрейда заключается в том, что он доказал: те мотивы, которые опосредуют повседневную деятельность человека, нередко скрываются в бессознательном. Особенную изобретательность Фрейд проявил при анализе сновидений. Ему удалось доказать, что даже ряд самых необузданных мыслей, появляющихся в сновидениях, в действительности обусловливается бессознательными желаниями, которые можно вывести на свет с помощью техники психоанализа. Приведем простой пример:

«Вы всегда говорите, что сновидение – это сбывшееся желание,– начала пациентка, интеллигентная женщина.– Ну а сейчас я расскажу вам о сне, содержание которого полностью противоречит вашим словам. В этом сне мое желание не сбывается. Как это согласуется с вашей теорией?» Вот содержание ее сна: «Я хочу устроить званый ужин, но у меня нет ничего, кроме копченого лосося. Я думаю, не сходить ли мне в магазин, но вспоминаю, что сейчас воскресный день, послеобеденное время, когда все магазины закрыты. Тогда я пытаюсь дозвониться до нескольких владельцев ресторанов, но телефон не работает. Соответственно, я вынуждена отказаться от намерения устроить званый ужин» (Freud, 1900/1938).

Фрейд сообщает женщине, что только она сама может найти объяснение своему сну и что для этого ей следует расслабиться и говорить все, что ей приходит в голову. Первые ассоциации пациентки связаны с тем фактом, что ее муж, преуспевающий торговец мясом, становится слишком толстым. Он сказал, что ему нужно будет пройти медицинское лечение от ожирения, рано вставать, придерживаться диеты и «прежде всего больше не принимать приглашений на ужины» (т. е., отмечает Фрейд, муж пациентки увязывает увеличение своего веса и посещение званых ужинов). Затем течение ассоциаций на время прерывается, пациентка делает несколько не относящихся к делу замечаний (согласно интерпретации Фрейда, происходит бессознательное подавление того, что пробивается в сознание). После этого пациентка припоминает, что вчера они с мужем нанесли визит женщине, которую обожает ее муж. «К счастью, она очень худая и долговязая, а мой муж предпочитает полные фигуры». Однако подруга пациентки заговорила о своем желании набрать вес и спросила: «Когда же вы вновь пригласите нас к себе? У вас всегда такие вкусные блюда».

Теперь значение сна стало полностью ясным. Мысли, главенствующие в психической реальности пациентки и обусловливающие содержание рассматриваемого нами сна, могут быть сформулированы следующим образом: «Конечно, ты хочешь, чтобы я пригласила тебя на обед, ты вдоволь наелась и стала более привлекательной для моего мужа! Да я скорее вообще не буду принимать гостей!» Почему восне фигурирует копченый лосось? Копченый лосось – любимое блюдо подруги пациентки. Итак, этот сон представляет собой непосредственное выражение желания женщины не допустить такой ситуации, при которой ее соперница станет более привлекательной, чем раньше. Важно отметить, что пациентка, рассказывая о сновидении, совершенно не осознавала выявленного Фрейдом намерения (ведь она была уверена, что ее сон опровергает фрейдовскую теорию сновидений как исполнения желаний).

Ненамеренное забывание знакомого имени

Используя множество примеров, Фрейд убедительно доказал, что сознательные намерения не всегда приводят к желаемым результатам. В книге «Психопатология обыденной жизни» (Freud, 1901/1938) Фрейд главным образом развенчивает очень расхожее убеждение, будто осознаваемые намерения позволяют контролировать все наши мысли, чувства и действия. Приведем пример из жизни самого Фрейда. Однажды, проезжая по Югославии, Фрейд разговорился с незнакомцем. Он заговорил об Италии, и Фрейд спросил, не видел ли его новый знакомый знаменитых фресок купола кафедрального собора в Орвието (Страшный суд), фресок, созданных… Тут Фрейд запнулся. Он не мог вспомнить хорошо известное ему имя художника – Синьорелли. Однако на ум Фрейду пришли имена двух других – Боттичелли и Болтраффио (последний был известен в гораздо меньшей степени, чем Синьорелли). Другими словами, забывание не было обусловлено недостатком знания. И не связано с намерением. Какое же тогда бессознательное намерение могло столкнуться с сознательным и помешать Фрейду вспомнить имя? Для того чтобы ответить на этот вопрос, Фрейд, как обычно, применил свою технику свободных ассоциаций.

Сначала он вспомнил, что непосредственно перед обсуждением фресок собора в Орвието беседовал с незнакомцем об обычаях турков, живущих в Боснии и Герцеговине (в этот момент они следовали в Герцеговину). Фрейд сообщил собеседнику, что турки удивительно смиренно относятся к смерти. Друг Фрейда, врач, в свое время живший в Боснии, рассказал ему, что, узнав о неминуемости смерти близкого человека, турок, как правило, отвечал: «Господин, что я могу сказать? Я знаю, что если его можно было бы спасти, то вы сделали бы это». Затем Фрейд вспомнил, что на ум ему приходила еще одна история из коллекции друга-врача. Она относилась к сексуальности турок. При всем их смирении перед лицом смерти они приходят в страшное отчаяние при мысли об импотенции. Один турок сказал другу Фрейда: «Вы знаете, герр профессор, если я не смогу делать это, то мне незачем будет жить» (Freud, 1901/1938). Фрейд предпочел не пересказывать собеседнику вторую историю, потому что «не хотел затрагивать столь деликатную тему в разговоре с незнакомцем». Тогда Фрейд осознал, что вышеупомянутые истории о смерти и сексуальности были связаны с другими мыслями, относящимися к данным проблемам и серьезно его волновавшими, но бессознательными на момент беседы с незнакомцем. Мучившие Фрейда мысли относились к происшедшему в Трафое самоубийству человека, обратившегося к нему за помощью. Фрейд предположил, что тревога, обуревавшая его в связи с врачебной неудачей, и обусловила формирование цепи ассоциаций, которую мы сейчас проанализируем.

Рисунок 1.3 иллюстрирует то, как Фрейд объяснил свое забывание имени Синьорелли. «Ключом» к содержимому бессознательного в данном случае является следующий факт: первая часть имени художника Signor в итальянском языке и слово Неrr (герр) в немецком, на котором говорил Фрейд, означают одно и то же – «господин». Слово Herr (Signor) актуализировало «сцепленные» с тревогой мысли о смерти и сексуальности, ведь эти мысли ассоциировались с Герцеговиной, страной, где живут турки, и с двумя историями, первая из которых связана со смертью пациента, а вторая, не рассказанная Фрейдом, с сексуальностью турок.

Рис.1.3. Ассоциативные цепи, приведшие к забыванию знакомого имени Фрейдом