Например, ты направляешься к турникету «Серкас-Серкас», зная, что швейцару надо дать два доллара, иначе он тебя не пропустит. Но когда ты подходишь, все идет наперекосяк: ты не можешь рассчитать расстояние до турникета и врезаешься в него, отлетаешь назад и хватаешься за пожилую женщину, чтобы не упасть. Какой-то сердитый член клуба «Ротари» толкает тебя в бок, и ты думаешь: «Что происходит? В чем дело?» Потом ты слышишь собственное бормотание: «Чтоб вашего Папу трахнули собаки, я не виноват. Смотрите, куда претесь! Какие еще деньги? Да вы знаете, как меня зовут? Бринкс!^[8] Я родился… Я родился? Разгружайте овец. Женщин и детей – в бронированные машины. Приказ капитана». Ах, дьявольский эфир – наркотик для всего организма. Головной мозг в ужасе отшатывается, потеряв связь с мозгом спинным. Руки бестолково дергаются, деньги из кармана не достать. Глотка издает уродливый смех и шипение. С губ не сходит улыбка.

Эфир – идеальный наркотик для Лас-Вегаса. В этом городе любят пьянчуг – свежую добычу. Поэтому нас без разговоров пропускают через турникет внутрь заведения.

Если бы войну выиграли нацисты, весь арийский мир сидел бы по субботам в «Серкас-Серкас». Это – Шестой рейх. На первом этаже, как в любом другом казино, полно игорных столов. Однако здание в форме циркового шатра имеет высоту примерно в пять этажей, и в этом пространстве творится что-то невообразимое – окружная ярмарка пополам с польским балаганом. Прямо над столами сорок братьев Каразито выполняют «смертельные воздушные полеты» на трапециях в компании с четырьмя росомахами в намордниках и шестеркой сестер-нимфеток из Сан-Диего. Скажем, ты сидишь в главном зале и играешь в блек-джек. Ставки повышаются, и тут ты вдруг смотришь вверх и видишь прямо над головой, как за полуголой четырнадцатилетней девчонкой гонится в воздухе рычащий самец росомахи, с которым неожиданно вступают в смертельный бой два крашенных серебрянкой пшека. Они спрыгивают с балкона на противоположной стороне и на лету хватают росомаху за шею. Поляки держат зверя и летят вниз прямо на столы, где играют в кости, но, не долетев, подскакивают на страховочной сетке, где отпускают друг друга и разбегаются по трем разным углам под крышей. Когда они снова летят вниз, их перехватывает в воздухе тройка «корейских кошечек»^[9] и доставляет, вцепившись в трапеции, на один из балконов.

Безумный хоровод не прекращается ни на минуту, но никто, похоже, не обращает на него внимания. В зале на первом этаже круглые сутки идет игра, цирк никогда не закрывается. Тем временем на всех балконах верхних этажей всеми способами охотятся на лохов. Развлечений хоть отбавляй – отстрели нашлепки на сосках десятифутовой сиськи и выиграй козочку из сахарной ваты. Встань перед волшебной машиной, и всего за 99 центов твое изображение высотой шестьдесят метров появится на экране над центром Лас-Вегаса. Заплати еще столько же, и ты можешь оставить голосовое сообщение. «Говори, что хочешь, приятель. Не волнуйся – тебя услышат. Не забывай, что твой рост шестьдесят метров». Господи, я представил, что лежу в кровати в отеле «Минт» и лениво смотрю в окно, как вдруг в ночном небе появляется какой-то злобный пьяный фашист ростом шестьдесят метров и орет на весь мир: «Вудсток юбер аллес!» Надо будет задернуть на ночь гардины. От такого прихода наркоша может запрыгать по номеру, как теннисный шарик. Хватит с меня собственных галлюцинаций. Со временем ты привыкаешь видеть сцены вроде своей покойной бабушки, карабкающейся по твоей ноге с ножом в зубах. Большинство любителей кислоты умеют справляться с подобными вещами. Однако никто не в состоянии предугадать трип, когда какой-нибудь урод явится в «Серкас-Серкас», имея в кармане доллар и девяносто восемь центов, и вдруг появится в небе над Лас-Вегасом размером в двенадцать раз больше Бога, вопя все, что взбредет в голову. Нет, такой город не годится для психоделических наркотиков. Здесь слишком вычурна сама реальность.

Хороший мескалин начинает действовать постепенно. Первый час ты ждешь, в середине второго часа начинаешь проклинать урода, который тебя надул, потому что ничего не происходит, и вдруг – дзынь! Адская сила, странный накал и вибрация. Полный улет, если ты в таком месте, как «Серкас-Серкас».

– Вынужден признать, – сказал адвокат, когда мы сели за столик в баре «Карусель» на втором этаже, – что это место начало на меня плохо действовать. Кажется, меня пробирает страх.

– Глупости. Мы приехали искать Американскую мечту. И теперь, когда поиск в самом разгаре, ты вдруг решил спрыгнуть. – Я сжал его бицепс. – Разве ты не понял, что мы нащупали главный нерв?

– Я знаю. Именно это меня и пугает.

Эфир уже выветрился, кислота давно перестала действовать, зато мескалин работал в полную силу. Мы сидели за круглым столиком из золотистой формики, вращавшийся, как спутник на орбите, вокруг стойки бармена.

– Посмотри вон туда. Две бабы трахаются с белым медведем.

– Пожалуйста, не говори мне сейчас такие вещи. – Адвокат помахал официантке, заказав еще два бурбона «Уайлд тёки». – Больше я пить не буду. Сколько ты можешь дать мне взаймы?

– Мало. А зачем?

– Я должен уехать.

– Уехать?

– Да, покинуть страну. Сегодня же.

– Успокойся. Через пару часов придешь в себя.

– Нет. Я не шучу.

– Джордж Метески^[10] тоже не шутил. А чем кончил?

– Не страдай херней! Если я проведу в этом городе хоть еще один час, я кого-нибудь убью.

Я понял, что он на грани. На пике мескалинового приступа всегда появляется адский накал.

– Ладно, – сказал я. – Я ссужу тебе денег. Давай выйдем и подсчитаем, сколько у нас осталось.

– А мы успеем?

– Ну… это зависит от того, много ли мы будем цепляться к другим по дороге к выходу. Ты хочешь тихо уйти?

– Я хочу уйти быстро.

– Ладно. Давай оплатим счет. У нас обоих мозги набекрень. Идти придется долго.

Я попросил официантку принести счет. Она подошла со скучающим видом. Адвокат поднялся.

– Они тебе платят, чтобы ты трахалась с медведем? – спросил он.

– Чего?

– Он просто шутит, – перебил я адвоката, оттирая его в сторону. – Пошли, док, давай спустимся, сыграем пару партий.

Я довел его до края вращающейся площадки бара, но он отказался идти дальше, пока ее не остановят.

– Забудь. Ее никогда не останавливают, – сказал я.

Сойдя с площадки, я повернулся и стал ждать. Он не сдвинулся с места. Прежде чем я успел протянуть к нему руку, карусель унесла его прочь.

– Стой на месте! – крикнул я. – Ты сейчас вернешься обратно.

Адвокат смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, сощурив глаза от ужаса и растерянности, но не пошевелился, пока площадка не сделала полный оборот.

Я дождался, когда он окажется почти прямо передо мной, и протянул руку, однако адвокат отпрянул и ушел еще на один круг. Бармен начал на нас косо поглядывать. «Карсон-Сити, – мелькнуло у меня в уме. – Двадцать лет».

Я заскочил на площадку и обошел бар с тыла, подкравшись к адвокату из слепой зоны, а когда он поравнялся со мной, столкнул его на неподвижный пол. Он пошатнулся, издав адский крик, потерял равновесие и упал, врезавшись в толпу, покатился, как бревно, но тут же вскочил со сжатыми кулаками, готовый кому-нибудь врезать.

Я подошел со вскинутыми ладонями, пытаясь изобразить улыбку.

– Ты упал, – сказал я. – Пошли отсюда.

Люди начали пялиться. Но этот дурак не желал двигаться, и я прекрасно понимал, что случится, если применить силу.

– Хорошо, – произнес я. – Оставайся здесь, если хочешь сесть в тюрьму. А я пошел.

И, не оборачиваясь, двинулся к лестнице.

Это его проняло.

– Ты видел? – спросил адвокат. – Какой-то сукин сын толкнул меня в спину.

– Бармен, наверное. В морду хотел тебе дать за то, что ты сказал официантке.

– Боже всемогущий! Давай уйдем отсюда. Где здесь лифт?

– Не подходи к лифту даже близко. Они этого и добиваются – поймать нас в железную клетку и спустить в подвал.

Я оглянулся через плечо – хвоста за нами не было.

– Не беги. Не давай им повода пристрелить нас.

Адвокат вроде бы понял и кивнул. Мы быстрым шагом прошли мимо тиров, салонов тату, обменных пунктов и киосков с сахарной ватой, вышли через стеклянные двери на газон и спустились на стоянку, где нас ждала Красная Акула.

– Лучше ты веди, – попросил адвокат. – Похоже, со мной творится что-то неладное.

7
Параноидальный ужас и тяжкое подозрение на содомию
Блеск ножей и зеленая вода

Когда мы вернулись в «Минт», я оставил машину за углом на противоположной стороне улицы от стоянки казино. «Нет смысла устраивать еще одну сцену в холле», – подумал я. Мы оба не походили на пьяных. Оба были на взводе. Нас окружали флюиды опасности. Поэтому мы бегом пустились через фойе к заднему лифту.

До номера удалось добраться, не встретив по дороге ни одного человека, однако ключ почему-то не хотел открывать дверь. Адвокат отчаянно тыкал им в скважину.

– Эти сволочи поменяли замок, – ныл он. – Должно быть, и номер обыскали. Господи, нам конец!

Неожиданно дверь распахнулась. Мы нерешительно вошли в номер. Как будто ничего подозрительного.

– Запри на засов, – посоветовал адвокат. – На все цепочки. – Он посмотрел на два ключа в своих руках. – А этот откуда взялся? – Он показал мне ключ с номером 1221.

– Этот от номера Ласерды, – сказал я.

– Да, точно, – улыбнулся адвокат. – Я ведь сам решил, что он нам еще пригодится.

– Для чего?

– Давай сгоним его на хер с постели.

– Нет. Не стоит трогать этого убогого. По-моему, он избегает нас не без причины.

– Не обольщайся. Португальский сукин сын не так прост. Следит за нами, что твой ястреб. – Адвокат прищурился. – Ты часом не снюхался с ним?

– Я болтал с ним по телефону, пока ты занимался мытьем машины. Ласерда сказал, что ляжет пораньше, чтобы не проспать старт на рассвете.

Адвокат со страдальческим криком шлепнул обоими ладонями по стене.

– Вонючий ублюдок! – рявкнул он. – Я так и знал! Он забрал мою девочку!

Я рассмеялся.

– Блондиночку-групи, что приехала со съемочной группой? Думаешь, он трахнул ее в зад?

– Точно! Смейся, смейся. Вы, белая шваль, все одинаковы.

Адвокат открыл бутылку текилы и присосался к ней. Затем разрезал грейпфрут пополам охотничьим ножом «Джербер мини-магнум» из нержавейки с заточенным до остроты бритвы ровным лезвием.

– Где ты взял этот нож? – поинтересовался я.

– Обслуга отеля прислала. Я попросил дать чего-нибудь, чтобы нарезать лайм.

– Какой еще лайм?

– Лайма у них не было. Он в пустыне не растет.

Адвокат рассек грейпфрут на четвертинки, потом на осьмушки, потом каждую осьмушку еще на две части, продолжая бесцельно кромсать остатки.

– Вонючая, уродская жаба, – процедил он сквозь зубы. – Зря я его не загасил, когда была возможность. Она точно сейчас с ним.

Я помнил эту девчонку. Несколько часов назад у нас с ней возникло недоразумение в лифте. Адвокат повел себя как последний кретин.

– Вы, наверное, гонщик, – сказала девушка. – В каком классе?

– В классе? – фыркнул адвокат. – Ты, бля, о чем?

– На чем вы ездите? – спросила она, подавив улыбку. – Мы снимаем гонки для телевидения. Мы могли бы вас использовать.

– Использовать? Меня?

«Пресвятая дева Мария, – подумал я, – началось». В лифте было полно людей, причастных к гонкам, кабина медленно тащилась с этажа на этаж. К тому времени, как на табло зажглась цифра три, адвоката уже трясло. А ехать еще пять этажей.

– На больших я езжу! – неожиданно выкрикнул он. – На самых больших херовозах!

Я засмеялся, пытаясь разрядить обстановку.

– На «Винсент Блэк Шэдоу», – подсказал я. – Мы из заводской команды.

Моя реплика вызвала глухой ропот среди пассажиров лифта.

– Брехня! – пробормотал кто-то за моей спиной.