Женя с тоской оглядывала помещение – предбанник два на три метра, темно-бордовая плитка на полу, в которую намертво въелся запах хлорки, стены выкрашены в убогий темно-зеленый цвет. Удивительно, что в такой атмосфере кто-то выживает. Вот уж воистину, если человек хочет жить, медицина здесь бессильна.

Туда-сюда сновал персонал, лифт часто останавливался на их этаже. Молоденькие медсестрички, импозантные доктора, кидающие заинтересованные взгляды на Женю. Но ту сейчас мужское внимание скорее раздражало. Время утекало сквозь пальцы, а она, непонятно почему, не могла оставить эту бестолковую тетку и просто так развернуться и уйти. Немного придя в себя, Вера вдруг начала сбивчиво говорить:

– Понимаете, Лева – это все, что у меня есть. Муж ушел к другой, та забеременела, ужасно все это, Левушка еще маленький. Я все пытаюсь ему дать, но что я могу? Я днем в ЖЭКе работаю, а по вечерам еще там же полы мою.

Женя не перебивала. Она понимала, что женщине надо дать высказаться. То, о чем рассказывала Вера, было ее визуализацией ада. Пожалуй, так может выглядеть ее жизнь на том свете, с учетом всех грехов, которые она совершила. Что ни говори, а раскаленные сковороды куда привлекательнее.

– Мне сорок пять, кому я нужна? – продолжала изливаться Вера. – Кроме Левы никому, я не могу его потерять, не могу. – Вера потерла распухший нос, Женя достала из сумочки бумажные платочки и протянула ей. Женщина высморкалась. Дешевая тушь растеклась, карандаш для глаз размазался. Вера выглядела хуже некуда – посеревшая, скукожившаяся, постаревшая и никому не нужная. Жене даже стало ее жаль. Но всему миру не поможешь, она снова взглянула на часы – половина второго. Пора бы и честь знать.

– Послушайте, – вздохнула Женя. – Так и быть, не буду я тащить вашего пацана в полицию, ему и так плохо. Но и вы меня тоже поймите. Мне сегодня утром сделал предложение любимый мужчина. – Женя потрясла кольцом у Веры под носом. Ту Графф просто заворожил.

– Красивое, – прошептала женщина. – Наверное, дорогое?

Женя криво усмехнулась.

– Очень. И я долго к нему шла, понимаете? – Она многозначительно посмотрела на Веру. – Кроме меня желающих имелось много, конкуренция высокая. И что я должна была подумать, когда ваш пацан появился у меня на пороге и начал нести чушь про то, что он мой сын?

Вера открыла рот, да так и застыла, в неверии уставившись на Женю.

– Что? – прошептала женщина.

– То! А теперь представьте мою реакцию? Хорошо, что мой жених этого не услышал, попробуй потом доказать, что ты не верблюд. Вот я и думаю, кто ему заплатил, чтобы он такую пакость сделал? На то, что он на это пошел, я не обижаюсь. Я так понимаю, что вы нуждаетесь в деньгах.

– Мы не бедные! Мой сын и я ни в чем не нуждаемся! – Вера тут же распрямила плечи и вытерла слезы. – Мы не голодаем, – и добавила с вызовом: – У моего сына все есть!

– Это понятно, – кивнула Женя. – Но пацану зачем-то нужны были деньги, поэтому он на это и повелся. Ему как легче станет, вы у него узнайте, кто его нанял. Я оставлю вам свой номер телефона. Перезвоните, пожалуйста.

Женя достала из сумочки визитную карточку и протянула Вере. Та покачала головой и не взяла визитку.

– Никто его не нанимал. – Она уверенно отвергла подобную возможность.

– Откуда вы знаете? Говорю же вам, он заявился ко мне сегодня утром…

– Нет. – Вера подняла руку, жестом – останавливая поток слов Жени. – Лева… Лева – он усыновленный, понимаете?

Теперь настала очередь Жени замереть с открытым ртом.

– И он почему-то решил, что вы его мать.

Женя инстинктивно отпрянула от Веры. Похоже, безумие – это заразно. Она собиралась как следует дать отповедь, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился один из импозантных докторов, ранее кидавших на Женю заинтересованные взгляды.

– Родственники Льва Томазина? – обратился он к Жене.

– Это я, – Вера подскочила и кинулась к доктору. Тот проигнорировал заплаканную тетку с красным носом и взглянул поверх ее головы на Женю. Та инстинктивно отбросила выбившуюся прядь и пожала плечами.

– Я группа поддержки, – пояснила девушка.

– Ясно, – разочарованно кивнул доктор и обратился к Вере, сфокусировавшись на ней. Голос его сразу смягчился, взгляд стал добрее, он придержал Веру за локоть. – У вашего сына кровохарканье и небольшое легочное кровотечение. Ничего страшного.

– Слава богу. – Вера буквально обмякла в руках у доктора.

– Мы сделали укол кровоостанавливающего, мальчик пришел в себя, до вечера пусть побудет под наблюдением, а затем переведем его в обычную палату.

– Спасибо вам, доктор! Я так ужасно испугалась! – Вера принялась горячо благодарить медика, но тот остановил ее излияния.

– Но нужны дополнительные обследования. Необходимо понять, что именно вызвало кровотечение. Вы показывали сына врачам?

– Нет, не показывала, – залопотала Вера. – Он жаловался, что устает, но я списывала это на нагрузки в школе.

Доктор помрачнел.

– В восемь лет мальчишки не устают от нагрузок в школе. У вашего сына порядочный недобор веса, вы что, не обращали на это внимание?

– Обращала, но у него плохой аппетит, – принялась оправдываться Вера.

– У восьмилетнего пацана? – В голосе доктора послышались раздраженные нотки, и Жене вдруг стало искренне жаль Веру. Она подошла к женщине и ответила доктору вместо нее:

– Послушайте, она пашет с утра до вечера, помочь некому, работы две. У самой скоро истощение будет. Не добивайте ее, и так человеку плохо. Вы же доктор, не видите, что ли?

Мужчина сразу же смягчился и улыбнулся Жене.

– Да, простите, нервы ни к черту с такой работой. Лежит у нас девчонка сейчас, месяц сидела закрытой в комнате, мама ее так воспитывала.

Вера и Женя синхронно кивнули.

– Я могу его увидеть? – попросила Вера.

Доктор покачал головой:

– Только когда переведут в палату. Оставьте свой телефон в приемном, привезите завтра мальчику фруктов каких-нибудь, желательно с витамином С. Одежду и игрушки. Он у нас полежит какое-то время, обследуем его.

Вера покорно кивнула, больше говорить было не о чем. Доктор скрылся за дверью в отделение. Потерянная Вера стояла, опустив плечи и борясь со слезами. Женя не знала, что ей сказать. Она вообще не понимала, зачем влезла во всю эту авантюру, но пришло время ее заканчивать.

– Ну, удачи вам, – неуверенно начала девушка. – И все-таки, если будет возможность и Лева что-то скажет…

Вера молча покачала головой. Женя, все-таки засунув визитку Вере в сумочку, вошла в лифт и выдохнула. Закрыла глаза. Никаких дурных мыслей. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Сегодня у нее званый ужин, любимый мужчина и счастливое событие в жизни.

Спустившись вниз, она буквально вылетела во двор и вдохнула полной грудью. Вид больницы и этот специфический запах болезни и хлорки угнетали ее. Где-то в сумке должны валяться духи от Марка Джейкобса, срочно нужно вдохнуть этот аромат.

Возле Жениной машины топтался пожилой охранник. Он обходил ее по периметру, словно надеясь, что от этих обходов машина сама перенесется на парковку. Женя подошла к «БМВ» и щелкнула замком.

– Девушка, это ваша машина? Кто же так паркуется, скорые проехать не могут! – упрекнул ее дедок и выразительно обвел рукой огромный серый двор с молодыми деревьями, которые только начинали пускать первые побеги.

– А что я могла сделать? У меня ребенок без сознания в машине лежал, никто с носилками за ним не пришел, сама несла, или мне надо было вначале припарковаться, а потом его в больницу тащить? – спросила Женя с вызовом. Если бы дед попытался ей возразить, она бы разорвала его в клочья. Где-то в глубине души ей жутко этого хотелось.

– Вот так вот все, милая, – неожиданно махнул рукой дедок и пошел к воротам.

Женя села в машину, пристегнулась, на какую-то долю секунды задумалась и завела двигатель. Порулила к выходу. Вопреки обыкновению, не стала газовать, чтобы не обдать пожилого охранника водой из лужи, непонятно откуда взявшейся посреди двора в теплый апрельский день. Тихонько выехала за ворота и только после этого надавила на газ.

Ужин прошел безукоризненно. Для матери Станислава Женя выбрала особую цветочную композицию – бутоны нарциссов, которые должны были распуститься через несколько дней. Их обрамлял бархатный мох пронзительно-зеленого цвета, затейливо облагороженный камнями. Ирена Григорьевна пришла в восторг – в ее понимании, разумеется. Она улыбнулась Жене и кивнула. Будущая свекровь напоминала экспонат из Музея мадам Тюссо. То же совершенство, отточенная элегантность, красота, словно слеза янтаря, застывшая во времени, и извечная приятная прохлада, остужающая любые эмоции. Невысокая, элегантная, стройная, с идеальной прической, обрамляющей голову нимбом. Даже дома Ирена Григорьевна не позволяла себе ходить в уродливых халатах или плюшевых костюмах. Юбка-карандаш ниже колена и блузка приталенного кроя. Она была единственным знакомым Жене человеком, которому удавалось провести день на кухне в таком наряде и выглядеть как Марта Стюарт на обложке книги. Ни одного пятнышка. Ни единой складочки. Лишь тонкое мерцание небольших бриллиантов, время от времени тенью мелькающих сквозь безупречную укладку. С этим нужно родиться.

Отец Станислава – Мирослав Богданович – больше походил на брата своей супруги, чем на мужа. Такой же худощавый, подтянутый, с элегантной сединой, всегда безупречно одетый. Женя могла поспорить, что в его гардеробе совершенно точно не водятся растянутые тренировочные штаны с пузырями на коленях и старые футболки. Даже дома в брендовой одежде и тапочках, пошитых на заказ. Тонкий горьковатый аромат туалетной воды, тщательно уложенные волосы – любовь и внимание к собственной внешности Станислав унаследовал от отца, потомка польского рода шляхтичей. Происхождением Мирослав Богданович гордился чрезвычайно. Что-то в его облике, тягучей манере разговора, страстном внимании к внешнему виду окружающих и безупречном маникюре настораживало Женю, но она гнала от себя мысли. Тридцать лет безоблачного брака. Просто эти двое были хорошо законспирированными снобами и педантами. Чего только стоили строгие двадцать минут на чтение прессы, которые ежевечерне отводил себе Мирослав Богданович. И не приведи господь кому-то нарушить этот священный ритуал.

Познакомившись с родителями Станислава, Женя была уверена, что оба станут активно возражать против их романа. Еще бы – молодой шляхтич из квартиры, увешанной подлинниками русской живописи, и девочка из детского дома. Но Ирена и Мирослав оказались образцом толерантности и интеллигентности. Ни слова, ни полслова. Женя все боялась, что это самое пресловутое «слово» маячило впереди. Ведь одно дело жить с кем-то, совершенно другое – жениться. Ну что же, сегодняшний вечер должен был окончательно сорвать покровы и проверить благородную породу на стрессоустойчивость.

Для обеда с будущими родственниками Женя выбрала скромное черное платье свободного кроя, ниже колен. Украсила себя ниткой жемчуга и аккуратными перламутровыми серьгами. На руках только кольцо, подаренное Станиславом. В последний момент не удержалась и надела любимые туфли от «Диора» на невысоком каблуке. Даже в угоду родителям Станислава Женя была не готова нарушить собственное правило – хотя бы одна вещь в ансамбле должна быть вызывающе дорогой. Не ради кого-то, а для самой себя. Она это заслужила.

Кудри она заплела в простую косу (не сама, конечно, а любимый парикмахер Филипп постарался). Он умудрялся даже из обычного конского хвоста соорудить чудо парикмахерского искусства, а уж коса давала огромный простор воображению. Нейтральный макияж (тоже из салона). И вуаля, просто русская красавица.