– Митральный стеноз? – тупо переспросила Женя. – Это что-то с сердцем?

Вера кивнула.

– Да, с клапаном сердечным, бывает очень редко у детей, в основном у женщин средних лет. А вот у Левы вдруг обнаружилось.

Женя опустила руки и, вернувшись на свое место, взяла чашку с чаем. Она была растеряна. Что можно сказать незнакомой женщине, чей ребенок умирает? Держитесь? Медицина творит чудеса? Может быть – за границу? Хотя какая там заграница, тетка еле концы с концами сводит. Женя погрузилась в собственные мысли, а Вера и не замечала ее состояния, собралась со своими и, наконец, решилась.

– Спасите его!

Женя подавилась чаем и закашлялась.

– Я?

– Вы!

– Как? Я же не врач, и связей у меня нет среди медиков, да я вообще в больнице раз в жизни была.

– Не знаю как. У вас есть деньги, вы можете оплатить его операцию.

Женя смотрела на Веру широко открытыми глазами. В ней боролись два чувства – жалость к матери умирающего ребенка и возмущение беспрецедентной наглостью. Она поставила чашку на барную стойку, с досадой заметила, что немного жидкости пролилось на идеально чистую мраморную столешницу. Схватила салфетку, сразу же все вытерла насухо. Досчитала до пяти и мягко начала:

– Послушайте, Вера, или как вас там. Возможно, вы неправильно все поняли. Да, я живу в престижном месте и езжу на дорогой машине, но это квартира моего жениха, а на машину я собирала два года. Я работаю в небольшом агентстве и, совершенно точно, не располагаю такими средствами, чтобы оплатить операцию вашему мальчику.

– Это не мой мальчик!

– Что значит – не ваш? – Женя с подозрением посмотрела на Веру и снова пожалела, что впустила ее в дом. Женщина выглядела безумной. Глаза горели, руки тряслись. Может, это у них семейное?

– То есть мой, я неправильно выразилась, конечно, мой, я никому его не отдам, – вдруг горячо заявила Вера.

– И не надо. – Женя окинула кухню взглядом – куда же она положила мобильный? Надо было не слушать доводы Станислава, что стационарные телефоны – это вчерашний день, мол, все нынче мобильными пользуются. Так бы имелась трубка под рукой. Вот уж действительно, послушай мужчину и сделай наоборот. А если эта сумасшедшая сейчас нападет на нее? Женя прикинула шансы. Пожалуй, она сильнее, но, говорят, у сумасшедших откуда-то неожиданно берутся нечеловеческие силы. Главное, не спорить и попытаться не злить ее.

Вера вдруг полезла в сумку и начала что-то там искать. Женя напряглась – а если она принесла с собой нож или, не дай бог, кислоту? Она мысленно чертыхнулась – доигралась! Накликала на себя беду! Женя попятилась, чтобы оказаться как можно ближе к стойке с ножами. Если что, она будет драться до последнего.

Но вместо ножа Вера извлекла из сумки какой-то старый документ, аккуратно сложенный и завернутый в прозрачную пленку. Какое-то время она просто сидела, держа документ в руках и словно что-то решая для себя. Женя ее не беспокоила. Лишь заняла оборонительную позицию возле ножей, один из которых ей удалось незаметно вытащить из деревянной подставки и сжать в руке за спиной. Наконец Вера что-то для себя решила и подняла глаза на Женю. Взгляд застилали слезы, они катились по щекам, круглые, как горошины, но женщина их не замечала.

– Лева вам не соврал. Не подкупала его никакая Алина. Видимо… видимо, он сам это нашел, хотя я хорошо прятала, – начала оправдываться женщина.

Женя теряла терпение. Ей хотелось выставить эту женщину за дверь вместе со всеми ее бедами и проблемами, почему она ее этим грузит? Девушка уже открыла рот, чтобы попросить Веру уйти из ее квартиры, но та не дала ей шанса.

– Лева ваш сын.

Нож вывалился из рук. Звук падения был просто оглушающим. Пауза. Как в плохом кинофильме. Женя в один момент оказалась в глухом тумане, откуда до нее доносились слова, произнесенные каким-то чужим голосом. В самом деле, не могла же она говорить так глухо и хрипло.

– Что? – спросил этот чужой голос.

– Вот, возьмите. – Женщина протягивала ей потрепанный документ. – Вы ведь Лисицына Евгения Александровна?

– Допустим. – Женя с трудом ответила на простой вопрос. О том, чтобы протянуть руку и взять бумажку, и речи быть не могло. Силы все разом ее покинули.

– 18 мая 2007 года в восемь часов двадцать две минуты вы родили здорового мальчика, от которого сразу же отказались. Ребенка отдали в дом малютки. Его директором была родная сестра моего мужа. Бывшего мужа. На тот момент мы уже десять лет как пытались завести ребенка и у нас ничего не получалось. Она предложила усыновить здорового младенца. Знаете, я ведь об этом даже и не думала. Просто оказалась в тот день у нее на работе, отвозила какую-то вещь, а она меня позвала и протягивает кулечек этот. Я на руки как-то его схватила, машинально, а потом посмотрела в глаза. А они такие серьезные, серые. Совсем как у вас. И все, поняла, что пропала. – Вера неожиданно улыбнулась сквозь слезы. – Мы его домой и забрали через несколько месяцев. А муж ушел спустя год, от него какая-то другая женщина забеременела, и мы с Левушкой остались одни. Но я не жалела, он лучший сын в мире, мой ангел и мое счастье…

Женя подскочила к Вере. С неизвестно откуда взявшейся силой схватила ее за руку и, не обращая внимания на недопитый чай, потянула к выходу.

– Убирайтесь, убирайтесь немедленно и больше никогда сюда не приходите. – Женя повысила голос, чего с ней не происходило очень давно, и почувствовала, что сейчас сама разревется. Прошлое нахлынуло и угрожало затопить с головой.

– Послушайте, я не вру, вот же документ. – Вера неловко пыталась сунуть Жене в руки потрепанную бумажку, но та избегала даже соприкосновения с ней, словно та могла передать ей неизлечимую болезнь.

– Убирайтесь вместе со своим чертовым документом! Я не знаю, кто все это устроил, но он за это заплатит. – Женя уже не сдерживала эмоций и громко кричала. Благо звукоизоляция в доме была выше всяких похвал. Она дотащила Веру до двери. Не давая ей возможности обуться и держа за руку, открыла замки и вытолкнула женщину на лестничную клетку.

– Убирайтесь, – еще раз прошипела Женя.

В отличие от растрепанной и совершенно потерявшей самообладание Жени, Вера вдруг стала спокойной и собранной. Она положила бумагу в сумочку и посмотрела Жене прямо в глаза.

– Ваш сын умирает, – спокойно сказала Вера.

– У меня нет сына, – отрезала Женя и прислонилась к косяку.

– Есть. Он сейчас лежит в больнице, и жить ему осталось полгода. Если вы его не спасете.

Женя закрыла глаза. Собралась с силами и сказала то, чего никогда не произносила с той самой кошмарной ночи:

– Нет у меня никакого сына. Девять лет тому назад, восемнадцатого мая, в восемь утра двадцать две минуты я родила дочь.

Спустя полчаса Вера и Женя сидели на белом кожаном диване в холодном стерильном пространстве. Женя говорила без умолку все эти тридцать минут, боялась замолчать, словно, если она хотя бы на минуту сделает паузу в горячечной речи, случится что-то страшное и непоправимое.

Женя просмотрела документ от и до. Все совпадало вплоть до времени рождения. Но этого не могло быть просто потому, что быть не могло.

– Я родила ее в семнадцать лет… – взволнованно вспоминала Женя, и жуткие события той ночи оживали перед глазами.

– Его, – автоматически поправила Вера.

– Его, впрочем, нет, я уверена, что у меня дочь. Даже не сомневалась… Мне только-только исполнилось семнадцать, ночью начались схватки, чувствовала я себя плохо, та женщина в больнице все время на меня кричала, казалось, что я просто ее отвлекаю. Роды были стремительными, ребенка сразу же забрали, она пробормотала, что у меня дочь.

– Возможно, женщина обманула? Вы помните, как звали врача? В каком роддоме вы рожали? Вероятно, можно поднять архивы.

Женя бросила на нее настороженный взгляд.

– Не надо поднимать архивы. Какая у Левы группа крови?

– Вторая, резус-положительный.

Женя даже рассмеялась, несмотря на всю трагичность ситуации.

– У меня тоже.

– Вот видите!

Женя встала и начала нервно мерить шагами пространство, она так побледнела, что почти сливалась с окружающей ее белизной стен и мебели. Чуть повысила голос.

– Да ничего я не вижу! У половины земного шара точно такая же группа и такой же резус. Да, есть мальчик, который родился в то же время и в том же месте, что и моя дочь, но это еще ничего не значит! Я не знаю, почему в документе мое имя. Возможно, это какая-то ошибка.

– Кто еще знает про ребенка? – вдруг прервала поток ее излияний Вера.

Женя остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду, бросила взгляд на Веру.

– Никто.

– Как – никто? А ваши родители, а отец ребенка, в конце концов!

– Нет у меня родителей, а у ребенка отца, – отрезала Женя и снова села, подтянула под себя ноги и обхватила их руками. Несмотря на теплую весеннюю ночь, ее начало знобить. Нужно было выставлять гостью и немедленно ложиться спать.

– А где ваши родители? – Робкая хрупкая Вера проявила удивительную настойчивость. У Жени не нашлось сил ей сопротивляться. Ей казалось, что все произошедшее уже давно забыто, в какой-то момент ей даже удалось все вытеснить из памяти и убедить себя, что все это произошло в другой жизни с другим человеком, но не с ней. А сейчас все вернулось вновь и так сильно кровоточило, что Женя оказалась к этому не готовой. У нее дрожали руки, голос, и она боялась, что сейчас просто расплачется. Пора было заканчивать всю эту историю. Что прошло, то прошло. В этом ее убедил психолог. Уговаривал долгие семь лет.

– Я выросла в детдоме, забеременела случайно, отца ребенка больше никогда не видела, младенца отдала, – скороговоркой ответила она заученную версию. – В семнадцать лет я была не в состоянии о себе позаботиться, что я могла дать ребенку? – Она бросила взгляд на Веру и поняла, что все это вовсе не аргумент для этой женщины. Такие, как она, умрут, но родное дитя никому не отдадут. Возможно, поэтому они всегда с таким трудом рожают. Или не рожают вовсе. Она опустила ноги, выпрямила плечи и посмотрела Вере прямо в глаза.

– Я не оправдываюсь. Просто рассказываю, как все было. Я родила дочь, написала от нее отказ, надеюсь, что она попала в любящую семью и ей там хорошо. А сейчас извините, я очень сочувствую вашему горю и могу дать немного денег, если это как-то поможет. Но больше я ничего сделать не могу. У меня был тяжелый день, и я очень устала. Так что, если вы не возражаете…

Она встала, красноречиво давая гостье понять, что прием окончен. Вера тоже встала и заколебалась на какую-то долю секунды.

– Вы ведь не одна тут живете?

– Что? – На какую-то секунду ей снова удалось выбить Женю из равновесия. – Нет, я живу со своим любимым человеком.

– И он не знает, что у вас есть ребенок, не так ли?

Женя промолчала и тяжело посмотрела на Веру. Та могла не продолжать, Женя прекрасно поняла, к чему она клонит.

– Даже не думайте, – предупредила девушка.

– Вы не оставляете мне выбора. Я мать и буду бороться за своего ребенка до последнего. Если вы не хотите, чтобы ваш любимый человек узнал про ребенка, вы поможете мне с операцией Левы.

Женя попыталась вспомнить все, что когда-либо слышала или читала о шантажистах. Главное – не поддаваться.

– Он в курсе и все мне простил. – Она широко улыбнулась.

– Ну что же, тогда, возможно, он сумеет помочь. – Вера пожала плечами и, прихватив свою жалкую дерматиновую сумку, направилась к выходу. – Я обязательно узнаю, кто прописан в этой квартире, большого труда это не составит. А уж с нынешними социальными сетями так тем более. Вы ведь наверняка повсюду выкладываете фотографии своей счастливой жизни.